Статистика утверждает, что в современной России 1117 городов. Среди них и многомиллионные мегаполисы, и такие древние города, как Дербент, основанный в 438 году, и появившийся в 2010-х Иннополис, где пока живут менее девятисот человек. Но в каждом из российских городов любознательный путешественник найдет что-то достойное внимания. В рубрике «Городские путешествия» писатель и краевед Алексей Геннадиевич Митрофанов каждую неделю рассказывает о каком-нибудь интересном объекте в том или ином российском городе.
Южный вокзал в Калининграде — откровенный долгострой. Да, и у немцев такое бывает. Создавали его, когда город еще назывался Кенигсбергом, с 1919 по 1929 год. Архитектор — Густав Корнелиус.
Первоначально вокзал назывался Центральным. В то время в Кенигсберге действовало несколько маленьких вокзалов, и от них шли поезда по разным направлениям. Это показалось неудобным — и для пересадок, и вообще. Решили все вокзалы упразднить и сделать вместо них один большой.
Ну, примерно, как в Москве бы Ленинградский, Ярославский, Киевский, Савеловский и прочие вокзалы поломали бы, а рельсы провели, например, на Сретенский бульвар. Только почему-то в случае с Москвой такое представляется абсурдным, а в Кенигсберге получилось. Разве что для направлений на балтийские курорты выделили особенный вокзальчик и назвали его Северным. Ранее эти линии обслуживали два вокзала — Кранцевский и Земландский.
Внутри Центрального вокзала оборудовали залы ожидания, рестораны, магазинчики, две парикмахерские, винный погреб и кегельбан. Что называется, ничего лишнего, всё только самое необходимое. А фасад украсили статуей бога Хроноса с конями. Ее сделал ваятель Герман Брахерт.
Еще до появления Центрального вокзала город пользовался популярностью у русских путешественников. Можно сказать, что путь на запад шел через Кенигсберг. Здешняя железная дорога радовала россиян. Купец В. Кокорев писал: «Езда здесь несравненно покойнее нашей, никакой тряски, ни малейшего дребезжания стекол. Рельсы в их стыках свинчены. Станции чисты, везде буфеты с отличными бутербродами и славным пивком, какое в России вовсе неизвестно. Станции устроены чисто, но экономно, никакой излишней роскоши нет. Это не те огромные казарменные станции, что у нас, а миленькие, простенькие, все разнообразные домики, вроде дачек».
Он же описывал обед, поданный пассажирам на одной из таких станций: бифштекс, разварная рыба, котлеты и жареный цыпленок: «Бери каждый или по выбору, или всё».
Другой же путешественник, Г. Воробьёв, рассказывал о здешней привокзальной площади: «На площади вокзала — извозчики точь-в-точь как в Берлине: ландо, парою, с таксометром, возницы в цилиндрах».
А появление нового вокзала русский путешественник, конечно, не заметил. С загранпоездками в СССР в то время было строго, ездили в основном по стране, да и то с осторожностью.
Вокзал открылся нашим соотечественникам только после Великой Отечественной войны, когда часть бывшей Восточной Пруссии присоединили к Советскому Союзу. Но это был особый соотечественник, так называемый переселенец. Да и вокзал смотрелся несколько иначе. Один из тех переселенцев вспоминал: «Поезд замедлил ход, сильно начало толкать взад и вперед. Всё. Конечная остановка. Кругом пустынно, безлюдно, одни шпалы и рельсы, целые и разбитые товарные вагоны, вдали виднеются большие деревья, кусты цветущей сирени, какие-то непонятные постройки.
Все поднялись, зашумели, засуетились, начали выходить, выносить свой нехитрый скарб: фанерные чемоданы, узлы, котомки.
Это — Кенигсберг».
Впрочем, быт вскоре наладился, а пассажир-переселенец поменялся на курортника. И вокзал вновь начал дарить людям радость перемен, согласно купленным билетам.
