Конференция, которая прошла на факультете истории Университета Падуи (Università di Studi di Padova), была посвящена истории наук и школ на средневековом сирийском Востоке. Проблема изучения школьно-научного аспекта сирийской цивилизации - не нова, хотя и исследований по этой проблематике немного. Причина этой недо-исследованности - в том, что многие тексты до сих пор не опубликованы, а те, что доступны, часто нуждаются в переизданиях, комментированных переводах и исследованиях. Однако программы таких комплексных исследований пока остаются в проектах, о чем говорилось, в частности на прошедшей в июле на Мальте международной конференции сирологов Symposium Syriacum.
В то же время все большее внимание исследователей занимают сирийская астрономия, сирийская медицина, сирийская география и сирийская грамматика. Интерес к этой стороне сирийской цивилизации определяется, помимо общекультурных исследовательских задач еще и тем, что сирийцы выступили передаточным звеном для античной науки к арабам. Арабская цивилизация была многим обязана сирийцам и, прежде всего, науками и книжностью. Передача аристотелевской традиции через сирийцев арабам, а через них – в Испанию и вообще в Западный мир – отдельный важный сегмент исследований.
Важной частью этой передачи был перевод на сирийский с греческого Аристотелевского корпуса и особенно Органона. Этот перевод дал ученым средневекового Ближнего Востока методологию и логику античной традиции. На основе аристотелевской традиции выстроилось практически все здание этой традиции.
Отдельный вопрос – оригинальность сирийской науки - не может получить однозначного ответа, ибо античная научная и философская традиция вообще представляет собой «диадохическую» череду школ и преемств, что заставляет исследователей разбираться в непростых генеалогиях средневековых сирийских ученых.
Заседания открылись на историческом факультете под председательством профессора Паоло Беттиоло, известного специалиста в области сирийской мистической традиции. Он привлек внимание к феномену школьной консолидации в сирийском обществе IV-VIвв. Сирийцы, в процессе апроприации греко-римского наследия создали несколько школ, таких как Нисибинская академия, Эдесская школа, позднее такими школами стали монастыри Бет-Аве или Кеннешрин. Именно в школах делались переводы, которые проходили несколько стадий улучшения и исправления.
Для изучения истории науки у сирийцев необходимо изучать и историю рукописей, в которых эти научные сочинения, как переводные, так и оригинальные, дошли до нас. Рукописи переписывались в монастырях, которые были настоящими научными центрами, именно поэтому сейчас изучение организации несторианских монастырей стало насущной научной задачей. Монастыри стали академиями, приняв эстафету от больших школ. Наконец, научный ренессанс у восточных сирийцев связан с исследованиями того, что анналисты назвали viequotidienne, а Беттиоло обозначил как «среда реальности» (ambitodellavitareale).
Доклад французской исследовательницы Эмили Виллэ (Émilie Villey, Париж-Каэн), работающей над сирийскими астрономическими сочинениями, представил всю историю сирийской астрономии как историю текстов. Сирийцы интересовались астрономией сперва в связке с астрологией, но метеорологическая традиция Аристотеля (включая переведенный на сирийский псевдо-аристотелевский трактат Περὶκόσμου), оказавшись привнесенной в сирийскую среду, позволила эмансипировать астрономию от астрологии. Произошла своего рода культурная трансформация - благодаря привнесению особого типа астрономического вокабуляра в сферу научную и духовную.
Г-жа Виллэ рассказала, что главная проблема истории сирийской астрономии – неопубликованные тексты среднего периода ее развития. В IV в. было создано всего 4 известных нам текста (3 анонимных и один приписан Василию Кесарийскому) о затмениях. В VI в. написано уже куда больше, включая трактаты Севера Себохта (7 текстов) о лунных фазах, об астролябии, о сезонах. Александрийская астрономия птоломеевской традиции стала массово переводиться на сирийский язык, причем сохранялся и греческий, на страницах сирийских переводов пишутся греческие схолии! Создаются сложные таблицы для луны и звезд, большую роль начинает играть западно-сирийский монастырь Кеннешрин, в котором, возможно, синтезировалась александрийская и вавилонская астрономическая наука. Во время арабского завоевания астроном Стефан Александрийский работал в Месопотамии. Исследования сирийской астрономической традиции дают возможность проследить, каким образом александрийская традиция была творчески усвоена сирийцами и передана арабам.
В докладе Алексея Муравьева основное внимание было уделено взаимоотношению и взаимовлиянию сирийской медицинской традиции и сирийской аскетики.
Аскетика обычно изучается как богословская дисциплина, хотя в ее формировании как на греческой почве, так и на сирийской большое значение имела технология. Собственно, аскетика как способ очищения души в большой степени позаимствовала свой язык и методики из галеновской медицины. Именно сирийские переводы галеновского корпуса, сделанные как знаменитым богословом и врачом Сергием Решайнским в VI в., так и другими врачами вплоть до знаменитого ученого и врача Хунайна ибн-Исхака (IX в.), создали арабскую медицинскую традицию, известную по «القانونفيالطب» (канону медицины) Ибн-Сины.
Хунайн в своем знаменитом послании (рисала) приводит целый список сирийских врачей, многие из которых были параллельно и богословами, наиболее известный из которых – Симеон де-Тайбуте. На протяжении пятисот лет сирийская аскетическая традиция активно использовала наработки медицинской науки галеновского извода. Нередко одни и те же авторы писали трактаты по врачеванию и по аскетике. Такие понятия как болезнь, прогноз, здоровье, устройство организма, поражение (aqta), очищение/стерилизация (dukya), жар/холод, смешение (hulltana) были частью как одного так и другого вокабуляра. В результате этого взаимного обогащения родилась аскетическая традиция, которая в лице Исаака Сирина в сильнейшей степени повлияла на византийский исихазм, и медицинаская традиция, которая через Фараби и ибн-Сину вернулась в Западную Европу, создав европейскую медицину, которая была вполне греко-сиро-арабской по терминологии вплоть до Везалия.
Доклад Андреа Гарибольди (Милан) был посвящен сасанидской политике в отношении сирийской культуры и образования. Имперская политика щаханшахов была с одной стороны персоцентричной, с другой – очень адаптивной. Многие сирийцы входили в коллегии врачей, характерен пример некоего Гавриила, который стал друстбедом – главным придворным медиком. Это позволяло сирийцам развивать науки и философию на сирийском языке под покровительством персидского государства. Когда дело доходило до выяснения конфессиональных вопросов (как, например, размера подати, которую платили христиане) или взаимных претензий монофизитов и Церкви Востока (несториан), ученые сирийцы при дворе Сасанидов могли играть важную медиационную роль. Докладчик представил персидскую политику в отношении сирийцев как среду, благоприятствовавшую развитию науки, - прежде всего, медицинской.
Исследователь Сергия Решайнского Эмилиано Фьори (Берлин) показал, как Сергий-медик влиял на Сергия-философа и богослова. "Трактат о духовной жизни", известный как аскетический манифест Сергия, был написан по аристотелевской научной схеме и повторял многие теоретические идеи галеновской медицины.
На следующий день заседания продолжились в здании Академической коллегии Университета докладом Витторио Берти (Падуя), который показал, как в письмах патриарха Тимофея I обсуждалась тема бессмертия души и ее частей. Эта вполне аристотелевская постановка вопроса показывает, как в ученом патриархе сочетались богослов, философ и пастырь.
Общая дискуссия с участием С. Кьяла (Бари), видного исследователя сирийского мистицизма, подвела итог заседаниям. Исследования сирийской науки чрезвычайно востребованы и важны для понимания истории науки на переходе от античности к Новому времени. Кроме того, сирийская аскетика и мистика оказались в сильной степени связаны с развитием научной традиции. За торжественным обедом участники согласились продолжить встречи и расширить поле исследований, включив туда географическую науку (представитель которой Косьма Индикоплов был еще и врачом) и те формы математического знания, которые находятся в трактатах по логике.
