К маю 1942 года ситуация сложилась отчаянная. 6 мая японские войска завершили операцию по захвату Филиппин. Еще раньше, с января по начало марта, они успели овладеть Голландской Ост-Индией, в том числе островом Ява.
Конечно, для антигитлеровской коалиции было сильным ударом то, что Япония в короткий срок стала контролировать обширные территории Юго-Восточной Азии и северо-западной части Тихого океана. Но ситуация была отчаянной еще и потому, что с потерей Явы и Филиппин союзники лишились источника хинина – главного средства против малярии. Перед войной Голландия за счет индонезийских плантаций обеспечивала 97 % мирового производства хинина (10 тысяч тонн в год). Оптовые склады в Нидерландах немцы захватили еще весной 1940 года. Теперь японцы завладели и плантациями. Поставки из стран Южной Америки, родины хинного дерева, не могли удовлетворить спрос.
А спрос был велик. Войска Великобритании и США вели бои и в Африке, и на Мадагаскаре, и на островах Тихого океана, и в Юго-Восточной Азии. Во многих местах они сталкивались со вспышками малярии. Смертность среди заболевших достигала 10 %. В какой-то момент малярия стала убивать больше американских солдат, чем японские пули. Последний американский самолет, улетевший с Филиппин перед капитуляцией, доставил в Мэриленд четыре миллиона семян хинного дерева. Там они были проращены и перевезены в Коста-Рику, где заложили новую плантацию. Но собирать кору деревьев и извлекать оттуда хинин можно будет, только когда эти саженцы вырастут, а лекарство требовалось прямо сейчас.
Поэтому ботанику Раймонду Фосбергу (Francis Raymond Fosberg), одному из немногих в стране специалистов по тропической флоре, предложили возглавить важную миссию. Вместе с группой коллег он должен был отправиться в Южную Америку, изучить местные хинные деревья и организовать массовые поставки коры на фармацевтический завод компании Merck в Нью-Джерси.
Чтобы понять, в чем состояла сложность этой задачи, придется перенестись в XIX век. В начале столетия ученые уже понимали, что кора хинного дерева помогает против малярии благодаря содержащемуся в ней алкалоиду хинину. В 1820 году Жозеф Пелетье и Жозеф Кавенту сумели выделить из коры это вещество. Часто встречается утверждение, что еще в 1816 году получить кристаллический хинин смог профессор Харьковского университета Фердинанд (Федор Иванович) Гизе, но на самом деле ему удалось получить другой алкалоид хинного дерева – цинхонин. Первооткрывателем хинина Гизе сделали в 1950-х годах, когда началась борьба за приоритет русской науки во всем. Однако успешное выделение хинина из природного источника не означало возможность его синтеза в лабораторных условиях и на химических заводах. Над этой задачей химики бились еще больше столетия.
А пока оставалось добывать хинин из коры. Но и здесь все было непросто. Монополистами на рынке оказались страны Южной Америки. Они тщательно оберегали свою монополию. Вывоз целых растений и семян их Боливии, Перу, Колумбии и Эквадора был запрещен, экспортировалась только кора. Но было и немало ботаников и авантюристов, пытавшихся обойти запрет и завладеть семенами, чтобы начать разведение хинного дерева в других странах.
Вот тут и начинается главная сложность. Дело в том, что хинное дерево – это не один вид, а род (Cinchona), включающий по меньшей мере 25 видов. И далеко не во всех из них содержание хинина в коре достаточно велико. Сейчас известно, что максимальное количество хинина можно получить из коры двух видов Cinchona calisaya и Cinchona pubescens, а вот у вида, получившего название цинхона лекарственная (Cinchona officinalis) хинина на самом деле не столь много. В середине XIX века об этом еще не догадывались.
В 1853 году в секретную миссию в Перу отправился Юстус Карл Хассакарл, ученый из ботанического сада в городе Богор на Яве. Он путешествовал по отдаленным районам Перу и Боливии под вымышленным именем, сам заболел малярией, но сумел купить у местных жителей семена дерева. Они были доставлены на Яву и высажены. Но, как оказалось, данная разновидность хинного дерева содержала не очень много хинина. Такая история повторилась и у англичан, с трудом раздобывших семена, чтобы высадить их в Индии и на Цейлоне. Деревья росли, но хинина давали слишком мало.
Важнейшую роль в снабжении человечества хинином сыграл Чарльз Леджер. Уроженец Лондона, он в 1836 году отправил в Перу, где стал работать клерком у английского торговца. Живя в Лиме, он спас из реки индейца аймара по имени Мануэль Инкра Манами, который стал его слугой. В 1840-х годах Леджер занялся экспортом шерсти альпаки, а также разведением овец и коров в Боливии. В 1850-х у него возник план вывести живых альпак в Австралию, чтобы разводить их там. Предприятие было опасным, поскольку увозить за рубеж живых животных не разрешалось. Леджер сумел обойти запрет и доставить несколько сотен альпак, лам и викуний в Сидней, перегнав для этого стадо через Боливию, Аргентину и Чили. Попытка акклиматизации животных в Австралии закончилась неудачно (не по вине Леджера), но у него к тому времени был еще более авантюрный план.
Чарльз Леджер решил завладеть семенами хинного дерева. В 1863 году он с большим трудом сумел собрать несколько фунтов семян и отправить их в Лондон своему брату Джорджу. За участие в похищении семян Мануэль Манами был арестован в Боливии, в тюрьме его избивали, требуя сказать, кому предназначались найденные у него семена. Мануэль не выдал Леджера, спустя двадцать дней он был выпущен из тюрьмы, но вскоре умер.
Добытые Леджером семена британцы покупать отказались, так как были разочарованы предыдущими неудачными попытками. Но Леджер продал фунт семян голландцам. Именно из этих семян получились все голландские плантации хинного дерева на Яве, ведь, когда деревья выросли, оказалось, что содержание хинина в их коре рекордно высокое (до 13 %). Вид, добытый Леджером, получил название Cinchona ledgeriana (сейчас он называется Cinchona calisaya). Прошли годы, посадки расширялись, к началу XX века Нидерланды значительно потеснили южноамериканские страны на рынке хинина, а к середине, как уже говорилось, стали почти полными монополистами.
Вернемся во времена Второй мировой. Раймонду Фосбергу и его коллегам, отправившимся в Америку, предстояло разобраться в многообразии видов хинного дерева на месте и наладить поставки коры, содержащей достаточное количество хинина. При этом район, где Леджер добыл семена столь высокопроизводительных деревьев, был неизвестен. Местных же плантаций хинного дерева из-за конкуренции голландцев практически не осталось, то небольшое количество коры, которое производили южноамериканские государства, добывалось в лесах.
Для быстрого анализа Фосберг организовал лаборатории в Лиме, Кито, Ла-Пасе и Боготе. Сам он путешествовал по самым глухим местам, разыскивая хинные деревья и о них расспрашивая индейцев. Обнаружив в лесах крупное скопление деревьев, он нанимал местных жителей для сбора и сушки коры, а также для доставки ее к ближайшей автомобильной дороге. Порой до дороги было не добраться, тогда индейцы под руководством Фосберга вырубали в лесу просеку для посадочной полосы, и кору вывозили на самолете. В 1943 – 1944 годах Фосберг и его коллеги добыли таким образом около 5700 тонн коры. Но среди этой коры не было образцов, столь же “урожайных”, как кора деревьев с яванских плантаций.
Со временем Фосберг стал замечать, что за ним кто-то следит. Однажды, расположившись в небольшой гостинице в захудалом колумбийском городке, он услышал, как в комнате этажом ниже кто-то говорит по-немецки. Той же ночью в его дверь постучали. Двое вошедших сказали ему, что они немецкие агенты и что им прекрасно известно, кто он и чем тут занимается. Не менее открыто они сообщили и о своих намерениях. Они проделали долгий путь из Германии в Южную Америку, чтобы через Фосберга предложить правительству США сделку. За определенное вознаграждение они готовы поставлять крупные партии чистого хинина с тех самых захваченных складов в Амстердаме, тайно похищая его и контрабандой вывозя из Германии. Соглашение было заключено, и в результате в последний год войны снабжение американских войск хинином осуществлялось преимущественно из Германии.
