Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию будут платить вам

Издательство «Бомбора» представляет книгу Джарона Ланье «Кому принадлежит будущее? Мир, где за информацию будут платить вам» (переводчики Э. Воронович, О. Липа).

Джарон Ланье — отец виртуальной реальности, программист, техно-энтузиаст, футуролог, композитор и визионер. Он входит в небольшую группу IT-первопроходцев Кремниевой долины, меняющих реальность, в которой мы живем. Прогнозы Ланье похожи на сюжеты из научной фантастики, но они имеют одно важное свойство: они сбываются.

Технологии преобразовывают повседневность со времен своего первого появления, будь то плуг или Интернет. Сегодня мы живем в эпоху серверов-сирен, в основе которых лежат большие данные и свободный обмен информацией. Так работают социальные сети, финансовые институты и многие другие службы. Но у каждой технологии есть оборотная сторона. Серверы-сирены угрожают личной конфиденциальности, ставят под удар экономику и опустошают средний класс.

Но есть альтернатива. Ланье намечает путь для нового типа экономического устройства. Это будет информационная экономика, в основе которой — идеи гуманизма и вознаграждения людей за вклад, который они вносят, делясь информацией в Сети.

Предлагаем прочитать отрывок из книги.

Мелодрамы устойчивы

Моя убежденность в том, что становление сильного среднего класса в информационной экономике должно лежать в основе реализации прав, к сожалению, вынуждает меня сталкиваться с разного рода непорядочными людьми, которых в иных условиях я бы, естественно, стремился изучить получше. Возможно, куда лучше пустить всё на самотек и всячески превозносить структуры типа WikiLeaks, но я считаю, что такой выбор окажется в конечном итоге контрпродуктивным.

Мы большие энтузиасты в отношении интернета, и нам нравится, что в его работе принимает участие так много людей. Сложно поверить, но когда-то люди задумывались, найдется ли у кого-нибудь хоть что-то, о чем стоит рассказать в сети!

За десятки лет я так и не растерял ни грамма этого созидательного идеализма. Я до сих пор нахожу, что люди в целом оправдывают доверие, которое я им оказываю. Люди в основном гораздо более творческие, благожелательные и инициативные, чем можно было предполагать.

Проблема в том, что основная часть интернет-идеализма намертво привязана к несостоятельной мелодраме, которая использует наш энтузиазм против нас. Цифровая ортодоксальность, которую я нахожу высокомерной, может разглядеть лишь ограниченную разновидность краха интернета и вкладывает весь свой идеализм в предотвращение этого прискорбного результата, тем самым практически запуская предложения избежать еще целого ряда провалов.

С ортодоксальной точки зрения, интернет — это мелодрама, в которой разыгрывается вечный конфликт. Плохие парни в этой мелодраме — фанатики тотального контроля с устаревшими взглядами, например, правительственные разведслужбы, диктаторы стран третьего мира и голливудские медиамагнаты, часто представляемые в виде мультяшных персонажей из игры «Монополия». Плохие парни хотят, например, ужесточить закон об авторском праве. Тот, кто пытается продать фильм, помещается в одну категорию с жестоким диктатором.

Хорошие же парни — это молодые благотворители, выступающие в крестовый поход во имя открытости. Они могут поддерживать развитие проектов с открытым исходным кодом, таких как Linux и Википедия. Они создают пиратские партии.

Мелодрама существует за счет устаревшего видения открытого интернета, уже искаженного до неузнаваемости, не только традиционными правительствами или промышленными корпорациями, которым противна открытость, но и новыми промышленными компаниями, которые яростнее всего выступают против фанатиков контроля.

Приведу личный пример. Где-то до 2010 года мне очень нравился контент, создаваемый пользователями. В моем случае это были форумы, где музыканты обсуждали музыкальные инструменты.

На протяжении долгих лет меня предупреждали, что закосневшие в своих устаревших взглядах фанатики контроля — правительственные цензоры или медиамагнаты — могут лишить меня доступа к моим любимым форумам. Например, форум мог размещаться на каком-нибудь сервере, где другой пользователь сказал что-то связанное с терроризмом или разместил пиратский контент.

В соответствии с каким-нибудь законом, который предлагалось принять в Соединенных Штатах, такой сервер могли закрыть. Так что над моим доступом к контенту, не имеющему отношения к магнатам, нависла угроза со стороны дружественного магнатам мира. Вероятность такого исхода постоянно подается как ужасная участь, и мы изо всех сил должны стараться ее избежать.

Подобное уже произошло в странах с диктаторскими режимами, и я не буду говорить, что этой проблемы не существует. Однако должен отметить, что Facebook уже мешает мне участвовать в том, что когда-то мне нравилось, — по крайней мере, на тех условиях, которые я могу принять.

Вот как это происходит: наряду со всеми остальными формами общения в сети обсуждение музыкальных инструментов постепенно перебирается в Facebook. Чтобы продолжать в нем участвовать, мне придется принять философию Facebook, которая подразумевает в том числе и то, что третьи лица могут шпионить за мной и моей семьей и влиять на то, что мы будем видеть на экране. Возможно, моя проблема с доступом к форумам о музыкальных инструментах покажется вам пустяком. Возможно, так оно и есть, но имела ли она в таком случае отношение к интернету?

Обсуждение музыкальных инструментов можно заменить дискуссиями на политические, медицинские или правовые темы. Они все постепенно переходят под крыло шпионского сервиса.

Любая существующая в мире структура, стремящаяся к власти, будь то правительство страны, бизнес-организация или неформальная группа, осознает: если ты можешь собирать данные о людях, эта информация наделяет тебя властью.

Вы можете возразить, что это вопрос личного выбора: если нам предлагают удобную бесплатную площадку для общения и мы принимаем их предложение, то всё решает рынок. Этот аргумент не принимает во внимание сетевые эффекты. Раз большая часть общения проходит через Facebook, сложно общаться где-либо еще. То, что в начале могло быть личным выбором, перестало им быть после того, как сетевой эффект переходит в новую фазу. Когда этот этап пройден, у нас уже, по сути, практически не остается выбора. Это уже не коммерция, а мягкий шантаж.

И это не вина Facebook! Мы, идеалисты, настаивали на том, чтобы информация в сети была лишена денежной стоимости, а это означало, что вместо самой информации основными центрами прибыли станут сервисы, которые эту информацию обеспечивают.

Это неизбежно означало, что «реклама» станет крупнейшим бизнесом в «открытой» информационной экономике. Но реклама стала подразумевать, что третьи лица каждый раз платят за манипуляции с выбором для людей в сети. Бизнес, не полагающийся на рекламу, должен сделать ставку на эксклюзивный продукт, как это делает Apple, заставляя людей общаться с помощью технологий, приобретенных не в общем доступе, а в магазинах компании. В любом случае то, что принадлежит всем, становится не более, а менее демократичным.

Моим друзьям, поддерживающим движение за «открытый» интернет, я хочу задать один вопрос: как вы думаете, что произошло бы, стань он действительно открытым? Мы в Кремниевой долине свели бы на нет авторские права, чтобы в коммерции на первый план вышли сервисы, а не контент: во главу угла был бы поставлен наш код, а не их файлы.

Финальный аккорд всегда будет таким, что мы утратим контроль над собственным контентом, над собственными файлами.

Мы не просто ослабили позиции отживших свое торговцев властью. Мы сами стали слабее.

Выяснить, каким образом усовершенствование цифровых технологий может способствовать развитию и становлению среднего класса, — не только приоритетная задача, но и путь к завершению удручающего противоборства «консервативной» и «либеральной» экономики.

Либертарианцу или «любителю жестких экономических мер» я скажу так: если нам так нужны какие-то рынки или капитализм, мы должны жить в мире, имеющем форму гауссовой кривой, где преобладает средний класс, потому что именно его представители будут покупателями. Ни правление нефтяного феодала, ни военная диктатура, ни наркокартели не могут поддерживать настоящее развитие внутреннего рынка, и точно так же этого не в состоянии сделать сеть, спроектированная по принципу «победитель получает почти всё».

Подобным же образом заинтересованные в либеральной демократии должны понимать, что без преобладающего среднего класса демократия становится уязвимой. Середина кривой должна быть в состоянии опережать по расходам тот ее конец, на котором находятся богатые. Существует цитата, которую обычно приписывают члену Верховного суда Луи Брэндайсу: «В этой стране может существовать или демократия, или огромные деньги, сосредоточенные в руках очень немногочисленной группы людей, но не то и другое одновременно»[1].

Этот же принцип будет работать даже для тех, кто готов обсуждать господство рынка или демократии. Сильный средний класс будет больше способствовать усилению позиций и стабильности государства, чем что бы то ни было еще. В этом вопросе Соединенные Штаты, Китай и прочие страны мира могут найти общий язык.

Еще одним основополагающим свойством власти должно стать упрощение перспективного мышления. Возможны ли инвестиции во что-то, что окупит себя в течение тридцати лет, а может, ста, а может, в следующие несколько месяцев или долю миллисекунды?

Эти две функции устройства власти в рамках всей цивилизации окажутся глубоко взаимосвязанными, но в первую очередь нужно беспокоиться о среднем классе.