В рамках цикла «Публичные лекции "Полит.ру"» в этот четверг лекцию на тему «"Другая" жизнь народников в России: как революционеры становились фотографами, журналистами и страховыми агентами» прочитала историк Татьяна Сабурова.
Татьяна Сабурова – профессор Омского государственного педагогического университета, приглашенный профессор в Индианском университете, главный научный сотрудник Института гуманитарных историко-теоретических исследований НИУ ВШЭ. Недавно она совместно с американским историком Беном Эклофом выпустила книгу «Дружба, семья, революция: Николай Чарушин и поколение народников 1870-х годов».
Представители движения народников оставили после себя немало воспоминаний. Но в памяти потомков они хотели остаться определенным образом: как настоящие революционеры (в собственном понимании идеала революционера). И в мемуарах народников они вольно или невольно создают этот образ. Поэтому книги их воспоминаний преимущественно посвящены определенному периоду их жизни. В их судьбах, в пору их молодости, много общего. Это молодые люди, попавшие в университет. Они не желают мириться с несправедливым социальным устройством империи, хотят улучшить жизнь крестьянства, составляющего большинство населения страны. Выход они видят в революции, начинают пропаганду среди крестьян и рабочих. Им очень близки идеи долга интеллигенции перед народом и необходимости сближения с ним. Дальше следуют аресты, суды, тюрьма и ссылка.
Но что происходило с народниками позже, когда они возвращались спустя годы после своего ареста? Об этом в их воспоминаниях рассказывается куда реже. Судьбам народников после сибирской ссылки и посвящена книга Татьяны Сабуровой и Бена Эклофа. Главным ее героем стал Николай Аполлонович Чарушин – член кружка чайковцев, осужденный в мае 1878 года на «Процессе 193-х» на девять лет каторги и до 1895 года живший в сибирской ссылке. Жизнь после ссылки у него выдалась долгой, более сорока лет. Умер он в Вятке (точнее, уже в Кирове) в 1937 году.
В ходе работы над книгой Татьяна Сабурова и Бен Эклоф встретились с занятным фактом. Очень большое число народников, вернувшихся в европейскую часть страны или же вышедших с каторги и живших в городах Сибири, стали работать фотографами. Как раз в конце XIX века фотография стала получать массовое распространение. Для народников она давала возможность заработать на жизнь (вариантов трудоустройства у них было не так много) и одновременно играла роль просветительского проекта. Образования им хватало на то, чтобы разобраться в технологии фотографического процесса, деньги на довольно дорогое оборудование они обычно получали в долг от местных жителей. В результате народники становились владельцами или работниками открывавшихся в Сибири фотоателье. В качестве фотографов они участвовали в научных экспедициях, делали этнографические и пейзажные фотографии, которые потом выходили в альбомах и попадали в музеи.
Фотографом, еще живя в Сибири, был и Чарушин (вот пример одного из его фотоальбомов «Виды Забайкалья и Иркутска»). Более того, он в этом качестве участвовал в монгольской экспедиции Григория Потанина. В качестве другого примера занятия бывших ссыльных этнографической фотографией можно вспомнить Бронислава Пилсудского, который, отбыв десятилетнюю каторгу, занимался изучением народов Камчатки и Сахалина. На сделанных им фотографиях можно увидеть аборигенов тех мест: айнов, нивхов, ороков.
Когда народники возвращались из Сибири, им предстояло решить, чем они могут заняться, если не хотят делать того, что противоречит их убеждениям. Часть их продолжала революционною борьбу, уходила в подполье, становилась террористами, но довольно значительное число народников находила себя в земской деятельности. В ту пору они убеждались, что земство – это институт, который действительно может быть эффективным, который можно использовать для преобразования страны.
В земских учреждениях Вятской губернии работал и Николай Чарушин. Он, как и многие его соратники по народничеству, стал земским страховым агентом. Земство развернуло масштабную кампанию по страхованию крестьянских жилищ от пожаров, становившихся порой подлинным бедствием на селе. От пожаров выгорали целые деревни, и их жителям ничего не оставалось кроме как пойти по миру. Земские страховые агенты ездили по деревням и разъясняли крестьянам пользу страхования. По их собственному признанию, многие бывшие народники именно тогда по-настоящему узнали тот народ, к сближению с которым они призывали.
Помимо Николая Чарушина среди бывших народников, ставших страховыми агентами, можно назвать, например, Соломона Чудновского, осужденного на том же «Процессе 193-х». Он был приговорен к ссылке на поселение в Тобольскую губернию, а уже в Сибири арестован и почти два года провел в тюрьме. Затем жил под надзором полиции в разных городах Сибири, а в конце 1880-х служил в Иркутске агентом Второго российского страхового от огня общества и Общества взаимного страхования жизни «Нью-Йорк».
Другим занятием освободившихся народников стала журналистика. После первой русской революции, когда были приняты новые правила о печати, многие из них стали репортерами, сотрудниками, редакторами или издателями независимых газет во многих губерниях и столицах. Независимым печатным изданиям, критиковавшим власть и существующее положение дел, приходилось непросто. Поэтому часто они прибегали к разнообразным хитростям. У газет бывали подставные редакторы, или же на одной издание приходилось целых пять редакторов, чтобы в случае ареста кого-то всегда находился другой, который подпишет в печать очередной номер (впрочем, вятский губернатор однажды посадил под арест всех пятерых редакторов одной газеты), закрытые издания возрождались под новыми названиями. Помимо газет бывшие народники занимались и книгоизданием, организуя различные издательства и книжные товарищества.
Издававший в Вятке независимую газету Николай Чарушин столкнулся с дополнительным препятствием. Как работник земства он состоял на государственной службе, поэтому его занятия журналистикой вызывали особое недовольство. В какой-то момент ему было объявлено, что он должен выбрать между земской службой и работой в газете. Так что до 1910 года ему приходилось издавать независимую газету негласно. Он сменила три названия «Вятская жизнь», «Вятский край» и «Вятская речь».
1917 год вновь поставил перед бывшими народниками проблему выбора дальнейшей судьбы. Многие из них не считали власть большевиков благом для России и даже полагали, что разделяют ответственность за то, к чему привела русская революция. Теперь им предстояло решить, оставаться ли в Советской России или уехать, продолжать отстаивать собственные идеалы революции или же сотрудничать с большевиками, а может и просто уйти на покой.
