Гейдельбергский человек (Homo heidelbergensis), предок неандертальца и современного человека, живший 800–345 тыс. лет назад, возможно, уже обладал способностью к звуковой речи. Однако о возникновении полноценного человеческого языка у гейдельбергского человека говорить всё-таки нельзя. К таким выводам приходит лингвист Светлана Анатольевна Бурлак в статье «Время появления звучащей речи по данным антропологии», опубликованной в последнем выпуске журнала «Вестник МГУ» (серия 10. Антропология).
В статье анализируются анатомические признаки, которые обычно считают связанными с приспособлением человека к звуковой речи. Обычно считается, что важнейший из этих признаков – положение гортани. Гортань у человекообразных обезьян расположена выше, чем у человека, поэтому они не способны к четкой артикуляции звуков. Более низкое расположение гортани у человека позволяет языку двигаться в ротовой полости как вперед-назад, так и вверх-вниз, обеспечивая воспроизведение большего набора различных звуков.
Однако мы не можем увидеть воочию, как была расположена гортань у ископаемых предков человека – в гортани нет костей. Можно судить об этом лишь по косвенному признаку – величине угла основания черепа (базикраниальный угол). Чем больше он изогнут, тем ниже находится гортань, а значит, тем лучше вид приспособлен к воспроизведению звуков речи. У австралопитеков изгиб основания черепа такой же, как и у человекообразных обезьян, значит, о способности их к членораздельной звуковой речи говорить не приходится. У Homo habilis изгиб стал несколько больше, увеличиваясь в ходе дальнейшей эволюции гоминид.
Есть и другие признаки, по которым, возможно, мы могли бы судить о том, насколько разные виды гоминидов были способны к звуковой речи. Для членораздельной речи необходимо, чтобы воздух из легких подавался небольшими порциями (когда человек говорит, этим порциям выдыхаемого воздуха соответствуют слоги). Эта способность позволяет произносить сравнительно длинные высказывания на одном выдохе, разбитом на «слоговые порции», а в моменты пауз совершать вдох. Если бы человек не мог так управлять своим дыханием и воздух выходил из легких одним потоком, то мы могли бы лишь издавать крики, а не говорить.
Более того, именно тонкие движения диафрагмы позволяют человеку в рамках одного слога произнести несколько фонем так, чтобы они не глушили друг друга. Это обнаружил при помощи рентгенокимографической съемки и описал в работе «Механизмы речи» отечественный психолог Н.И. Жинкин. Вот, как он описывает работу диафрагмы при произнесении слова скалы: «На слоге ска диафрагма в начале делает два движения вверх (ск), потом опускается на а. После этого идет краткое нижнее слогостояние диафрагмы и новый слог лы, который начинается малым подъемом диафрагмы на л и вторым, большим подъемом на ы», при этом «в момент падения диафрагмы на слогоразделе вдоха не происходит».
Есть ли анатомический признак такой способности управлять диафрагмой, который мы могли бы оценить и у ископаемых предков человека? Этим признаком оказалась толщина позвоночного канала. Дробление потока выдыхаемого воздуха происходит при помощи небольших колебаний диафрагмы, которые управляются нервами, выходящими из позвоночника. Следовательно, для тонкого управления дыханием необходим достаточно большой позвоночный канал.
Чтобы говорить, нужно быть способным точно управлять движениями языка. Почти всеми мышцами языка управляет один из черепно-мозговых нервов – подъязычный нерв. Сам нерв опять-таки недоступен для палеонтологов, предполагалось, что о его развитии можно судить по размеру канала в кости черепа, по которому этот нерв проходит. Однако есть исследование, в котором показывается, что имеются корреляции между толщиной этого канала и числом нервных отростков в подъязычном нерве.
Если мы посмотрим, какие признаки характерны для гейдельбергского человека, то увидим, что позвоночный канал у него был почти столь же широким, как у неандертальцев и современных людей. Значит, он мог произносить высказывания как минимум из нескольких слогов. Основание черепа гейдельбергского человека было сильно изогнуто, канал подъязычного нерва – широким.
В подъязычной кости у гейдельбергского человека не было отверстий для голосовых мешков, характерных для современных шимпанзе или афарских австралопитеков. Как показал голландский исследователь Барт де Бур (Bart de Boer), при наличии голосовых мешков все резонансы речевого тракта – то есть области усиления звуковых частот – сближаются, следовательно, все звуки становятся похожими друг на друга, а влияние артикуляции, обеспечивающей различие звуков, нивелируется. Это усиливает голос, но отрицательно влияет на возможность членораздельной речи, ведь для нее важно, чтобы звуки различались достаточно сильно. Утрата гейдельбергским человеком голосовых мешков означает, что выгоды от их наличия (возможность есть и издавать звуки одновременно, усиление низких частот) уже не перевешивали тех эффектов, которые дает возможность издавать более разнообразный набор звуков.
Более того, испанские исследователи проанализировали слуховые косточки гейдельбергского человека и установили, что области лучшей слышимости для него, как и для Homo sapiens, находятся в двух диапазонах: около 1 кГц и от 2 до 4 кГц. Во втором из этих диапазонов сосредоточены значимые характеристики фонем человеческой речи. У шимпанзе же область лучшей слышимости одна – в районе 1 кГц, на этой частоте в основном издаются крики-сигналы этих обезьян.
Следует подчеркнуть, что у гейдельбергского человека был не один признак, способствующий членораздельной речи, а целый комплекс приспособлений, удачно сложившийся для овладения речью: язык способен артикулировать, уши – слышать в нужном диапазоне, диафрагма – управлять дыханием, от голосовых мешков удалось избавиться.
Однако, хотя гейдельбергский человек обладал этим комплексом анатомических приспособлений к речи, нельзя утверждать, что у него существовал полноценный звуковой язык, подобный человеческим языкам. Дело в том, что кора больших полушарий гейдельбергского человека была развита куда меньше, чем у Homo sapiens. А именно кора больших полушарий управляет коммуникацией человека. Поэтому наша речь подконтрольна воле, а не эмоциям, как у человекообразных обезьян, у которых воспроизведение звуков управляется подкорковыми структурами мозга. При этом некоторые структуры мозга, связанные с речевыми функциями, например зона Брока, были, судя по отпечаткам на внутренней стороне черепа, развиты и у гейдельбергского человека. Препятствием стало недостаточное развитие префронтальной коры, отвечающей за внимание, планирование, контроль эмоций, анализ опыта, контроль импульсивного поведения.
Как пишет С.А. Бурлак: «Для языка очень важна способность делать выводы из нескольких посылок одновременно, сосредотачивать внимание на главном, отвлекаясь от второстепенного (в том числе это касается и чисто звуковых различий), держать в оперативной памяти достаточно много единиц, чтобы мочь обобщить синтаксические правила, определенные на длинных предложениях. Всё это обеспечивают лобные доли коры больших полушарий головного мозга, которые у гейдельбергского человека были гораздо меньше, чем у Homo sapiens».
