Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу историка Кристин Эванс «Между "Правдой" и "Временем". История советского Центрального телевидения» (перевод Владислава Третьякова).
Существует расхожее представление, что советская массовая культура в эпоху Брежнева была скучной и шаблонной. Кристин Эванс в своем исследовании советского Центрального телевидения, основанном на обширных архивных источниках, интервью и телевизионных записях, ставит под сомнение этот тезис. Автор прослеживает историю Центрального телевидения в Советском Союзе с середины 1960-х до начала 1980-х годов, анализирует советские новостные программы, многосерийные фильмы и игровые шоу и выявляет в них проявления игры, конфликта и соперничества. Исследовательница демонстрирует, что самые популярные передачи советского Центрального телевидения были экспериментальными и творческими; по ее мнению, они заложили основу для реформ Михаила Горбачева и постсоветской системы СМИ, а также подготовили и предвосхитили эру российского телевидения.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Программа «Время»
Запуск новых советских вечерних новостей 1 января 1968 года сопровождался ажиотажем, вполне соответствующим тому центральному месту, которое, как надеялось руководство Центрального телевидения, они займут в домашнем вечернем досуге советских телезрителей. «Время» — гораздо более длинное, чем «Телевизионные новости», и гораздо более короткое, чем «Эстафета новостей», — было новой главной программой Центрального телевидения, рассчитанной на максимально широкую аудиторию. В первый год ее сорокапятиминутный выпуск — по понедельникам, вторникам, средам и четвергам — и получасовой — по субботам начинался в 20:30, что было лучшим в новом расписании эфирным временем (ил. 11).
Ил. 11. Дикторы Центрального телевидения Игорь Кириллов и Аза Лихитченко в эфире программы «Время» (В. Ахломов, 1979) — ГБУ «ЦГА Москвы», № 0-114385
В каком-то смысле эта передача не была совсем уж новой. Как и в «Телевизионных новостях», каждый выпуск начинался с новостей о приездах, отъездах и прочих свершениях высших партийных и государственных чиновников страны. Однако в отличие от «Телевизионных новостей» и «Эстафеты новостей» «Время» изначально было составлено из очень коротких новостных сюжетов. Так, выпуск от 21 февраля 1968 года включал в себя сорок два материала, которые располагались следующим образом:
Выпуск открывали два одноминутных сообщения — об отлете Л. И. Брежнева в Чехословакию и о подготовке консультативной встречи в Будапеште. Затем шел блок союзной информации из семи сообщений, объединенных общей темой, — подготовка к празднованию 50-летия Вооруженных сил СССР. За два дня до праздника эта тема была наиболее важной. После этого — блок зарубежных сообщений, тоже объединенных общностью и важностью темы, — бои в Южном Вьетнаме и протест мировой общественности против американской агрессии. Снова блок союзной и затем зарубежной, не менее важной информации, после них — новости культуры, спорт, погода1.
Таким образом, в первые месяцы своего существования «Время» представляло собой радикальное изменение эстетики советских теленовостей — в соответствии с советами Бойко по поводу скорости и краткости. Самым заметным отличием была продолжительность большинства репортажей: основная часть информации подавалась в предельно сжатых сегментах длиной от пятнадцати до тридцати секунд, причем большую часть времени занимали немые кино-, видео- или фотоиллюстрации, сопровождаемые музыкой. Новизна была не только в том, что информация подавалась быстро и в основном визуально; не стало объединяющего присутствия диктора на экране — его заменил закадровый голос, который рассказывал новости, иллюстрируемые фото- и видеоматериалами.
Последних во «Времени» было гораздо больше, чем в передачах-предшественницах; по словам одного из рецензентов, видеозаписями были проиллюстрированы три четверти репортажей. Так, один сюжет, вышедший в феврале 1968 года, состоял из закадрового голоса, объявившего: «Открыли свой сезон московские моржи», и сопровождаемого музыкой десятисекундного ролика2. Журналисты в новой программе были, но не играли той заметной, объединяющей роли, какую играл в «Эстафете новостей» Фокин. Они появлялись только в повторяющихся рубриках. Эти рубрики и их ведущие стремились напрямую вовлечь зрителя: чтением писем в эфире («Наша почта»), расследованиями злоупотреблений на местах, о которых часто сообщали зрители («Телерасследование» и «Тревожный сигнал»), личными впечатлениями по возвращении из командировки («Корреспондент вернулся из командировки») или популярными темами, такими как новости здравоохранения («Пять минут Гиппократа»)3. Исчезли специальные перебивки, вставлявшиеся при переходе от одного вида визуального материала к другому. Как и в прошлых новостных программах, — только теперь гораздо чаще, — в программе «Время» давались прямые включения из студий в других частях Советского Союза, что было значительным технологическим достижением и высоко ценилось поклонниками оперативности и способности телевидения перемещать своего зрителя в пространстве. Только теперь эти включения предварялись не поясняющим объявлением диктора, а изображением города с указанием его названия. Кроме того, они стали гораздо более частыми, чем в «Телевизионных новостях»: в 1968 году сеть Центрального телевидения охватывала пятьдесят городов, и в каждом выпуске были одно-двухминутные прямые репортажи из четырех-пяти городов4.
Все эти изменения были призваны использовать преимущества телевидения перед радио, задействовать его убедительную визуальную форму и дать такое отражение советской жизни, которое было бы «динамичным, интересным и насыщенным»5. В этой визуальной насыщенности при минимальном авторском комментарии проявлялось влияние как идей Вертова, так и стиля Би-би-си6. Однако для многих зрителей все это обернулось дезориентацией. Люди писали письма с жалобами, что программа при ее нынешней скорости непонятна, и использовали слово «калейдоскопический» скорее в негативном, чем в позитивном смысле. Так, Н. Г. Глаголев из Ярославля отмечал: «Сама задумка неплохая. Но следует, обязательно следует исключить тот невероятный калейдоскоп сюжетов, который мешает сосредоточиться… надо меньше, но лучше»7. Еще более многочисленны были жалобы на заставку программы. Созданная для того, чтобы отразить оперативность, с которой новости передавались от информагентств советским зрителям, вступительная часть программы в 1968 году включала в себя звуки телетайпов на заднем плане и джазовое музыкальное сопровождение, которое, по мнению зрителей, заглушало голоса дикторов8. Критики соглашались: опыт просмотра программы «Время» был чересчур сумбурным9.
«Время», как до него — информационно-музыкальное радио «Маяк», было призвано решить проблему скуки и отставания от зарубежных новостных радиопередач, вместив в короткий эфир большой объем фактической информации. Однако эти цели не должны были вытеснять более важную задачу — сделать так, чтобы советские новости четко отражали основополагающий нарратив о превосходстве советской системы. Более того, в первые месяцы своего существования программа отступала от предписанной иерархии категорий новостей. Один из первых выпусков незамедлительно подвергся критике со стороны Центрального комитета за то, что сюжеты не были расположены в порядке, передающем их относительную важность. В январе 1968 года руководитель сектора телевидения и радиовещания ЦК КПСС Павел Московский принял участие в партийной конференции комитета по телевидению и радиовещанию, чтобы сделать выговор сотрудникам «Времени». «Восьмого января, — говорил он, — вы сообщили о приезде министра Франции Дебре, о сушеной клубнике, об инкубаторе для рыб и о поездке делегации, возглавляемой товарищем Мазуровым, в Каир. Сообщили именно в этой последовательности»10. Прозвучала критика и на страницах «Советского радио и телевидения»: «…нередко верстка [передачи] выглядит хаотичной, нестройной», что приводит одновременно к скуке и отсутствию ясного рассказа о советском превосходстве. «Таким образом, — продолжала автор, — кажется, что пока „Время“ не всегда отвечает своим программным тезисам: его динамичность порой оборачивается поверхностностью, многотемье противопоставляется глубине, а что касается интересности, то ее трудно найти в массе одноплановых информаций». По замечанию того же автора, многие новостные сюжеты, похоже, были включены лишь для того, чтобы «заполнить вакуум», а не из-за их вклада в общий смысл передачи11.
Ускоренная — в подражание западным радио- и телевизионным программам новостей — подача информации не помогла решить проблему медленных и скучных новостей о жизни страны; сила воздействия была принесена в жертву предельной краткости, а новостные сюжеты оказались не только невразумительными, но и неотличимыми друг от друга.
Реакция авторов программы на эту критику была отсрочена большим для национальных и международных новостей событием — вводом войск в Чехословакию в августе 1968 года. Следующие полтора года были временем потрясений на Центральном телевидении. Однако перемены в советской политике и советских СМИ после 1968 года лишь усилили значение телевизионных новостей, повысив ставки в дебатах о том, как улучшить освещение внутренней жизни страны в программе «Время».
Министерство телевидения: взлет теленовостей после 1968 года
Август 1968 года привел к резкому изменению формата и содержания «Времени»; лучше всего об этом можно судить по документам, в которых были зафиксированы предпринятые всего полгода спустя усилия по восстановлению утраченных позиций. Последовавшее за вторжением в Чехословакию введение жесткого контроля над программой лишило «Время» внутреннего разнообразия содержания: рубрики, призванные дать разный контент разной аудитории, были упразднены12. Исчезли и журналисты, которые вели эти рубрики. Эти репрессии повторяли атаку начала 1930-х годов на «Радио-газету», в которой тоже были рубрики, адресованные конкретной аудитории13. Спустя почти год после кризиса, жаловались сотрудники новостной редакции, программа «Время» напоминала свою неудачливую и неказистую предшественницу — «Телевизионные новости»14.
Однако, как и в случае с музыкально-эстрадными программами, после того как кратковременные репрессии закончились, обострение холодной войны лишь усилило значение «Времени» для государства и в среде советских СМИ. А когда в 1969 году с приходом новой администрации Никсона в советско-американских отношениях наступило некоторое потепление, значение «Времени» усилилось вновь — на сей раз как мягкого средства пропаганды в эпоху большей открытости и большей доступности советской аудитории новостей и образов из-за рубежа. Уже в октябре 1968 года Центральное телевидение пересмотрело сетку вещания Первого канала, чтобы включить в нее больше новостей, добавив новый, воскресный выпуск программы «Время»15.
К 1970 году редакторы «Журналиста» (среди которых были высокопоставленные партийные чиновники и члены Государственного комитета по телевидению и радиовещанию) и руководители Центрального телевидения подтвердили, что программа занимает важнейшее место не только на телевидении, но и — впервые — среди всех советских СМИ. Это было ново; весной 1968 года в статье о «Времени» Н. Ивановская определила цель программы так: познакомить зрителей с фактами для того, чтобы пробудить в них интерес и побудить узнать больше из других источников, в частности из газет и радиопередач. Эти средства массовой коммуникации, объясняла она, лучше приспособлены для того, чтобы давать дополнительные детали или комментарии о событии, «не только сообщать факты, но и разъяснять их значение»16.
Ивановская воспроизводила таким образом давнее убеждение партийных чиновников и даже руководителей Центрального телевидения, что слишком много смотреть телевизор нежелательно и что лучше всего использовать телевидение для привлечения интереса зрителей и перенаправления их внимания на прессу и радио17.
Но в 1970 году руководство Центрального телевидения во главе с новым влиятельным председателем Госкомитета Сергеем Лапиным принялось утверждать, что «Время» должно стать самодостаточным источником новостей, который будет сообщать новости раньше газет (это было резкое изменение политики), включая как факты, так и их объяснение.
На июньском партийном собрании редакции новостей новый курс изложил главный редактор Н. Бирюков: «Программа "Время" должна вобрать в себя все главное, что есть для информации на сегодняшний день, она должна использовать все источники, посильные нам. Человек, прослушавший нашу программу, не должен испытывать информационный голод и включать „Маяк“ или читать на следующий день газету». В ноябре того же года Бирюков, хотя уже и покинувший пост главы новостной редакции, опубликовал в «Телевидении и радиовещании» (бывшем «Советском радио и телевидении») статью, в которой обнародовал новую позицию «Времени» среди других информационных СМИ: «Нужно, — объявил он, — стремиться к тому, чтобы программа "Время" давала итог политической информации сегодняшнего дня. <…> [Она] должна содержать и материал, который газеты опубликуют лишь на следующий день»18. Теперь «Время» могло открыто претендовать на то, чтобы затмить собой «Правду» в качестве главного государственного средства информирования советской общественности.
Взлет «Времени» сопровождался подъемом телевидения 1968–1970 годов в целом, зеркально отражавшим подъем телевидения как средства «доставки» новостей по всей Европе. Всего через несколько месяцев после первого эфира «Времени» руководителям двух отделов аппарата ЦК, отвечавшим за телевидение, В. Степакову (отдел пропаганды) и К. Симонову (отдел транспорта и связи), был представлен на подпись проект предложения о повышении статуса Гостелерадио до уровня общесоюзного министерства19. После августовского ввода войск в Чехословакию предложение о создании Министерства телевидения и радио было заморожено — возможно, отчасти потому, что в ходе последовавших за кризисом увольнений высокопоставленных идеологических работников и Степаков, и Московский потеряли свои посты в аппарате ЦК20. Телевидение и радио оставались Государственным комитетом — но уже не «при Совете министров», а «Совета министров»21. Это, казалось бы, мелкое бюрократически-грамматическое изменение бывшие телевизионщики описывали как очень значительное — такое, которое сделало Государственный комитет прямым эквивалентом всесоюзного министерства22. Наконец, новый председатель Сергей Лапин, хотя и не имевший звания министра, был все же чрезвычайно влиятельной фигурой, членом Центрального комитета и союзником главного идеолога (после 1964 года) и члена Политбюро Михаила Суслова.
Долгое правление Лапина на Центральном телевидении — с 1970 по 1985 год — не запомнилось как время новаций или активных попыток повысить качество новостного вещания23. Тем не менее эпоха Лапина не привела и к откровенному утверждению идеологической «правды» над динамизмом времени. Напротив, при Лапине «Время» еще заметнее разделилось на зарубежные новости, которые оставались динамичными в силу своей непредсказуемости, и внутренние новости, где воодушевление и динамизм должны были достигаться совершенно другим путем: длинными, эмоционально насыщенными портретами образцовых советских граждан.
1. Ивановская Н. О программе «Время». С. 30–33.
2. Там же. С. 31.
3. Ивановская Н. О программе «Время». С. 32–33.
4. Там же.
5. Там же.
6. В рамках реабилитации Вертова в 1966 г. его сочинения были опубликованы в новом томе, предназначенном именно для профессионально заинтересованной аудитории, такой как журналисты, операторы и редакторы Центрального телевидения. Благодарю Сергея Ушакина за то, что он указал мне на это. См.: Дзига Вертов: статьи, дневники, замыслы / Под ред. С. Дробашенко. М.: Искусство, 1966.
7. Обзоры писем телезрителей за январь, февраль, апрель — сентябрь, ноябрь, декабрь 1968 г. // ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 10. Д. 80. Л. 35.
8. В обзоре писем за февраль 1968 г. говорилось: «Все авторы, затрагивающие этот вопрос, просят заменить заставку-спираль в начале передачи на менее резкую, а также снять или приглушить стук телетайпов и сопровождающую музыку» (ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 10. Д. 80. Л. 33–34).
9. Там же. Л. 31; Яковлев Б. Еще раз о «Времени» // Журналист. 1969. № 2. С. 27–28.
10. Стенограмма пятой отчетно-выборной партийной конференции комитета по радиовещанию и телевидению при Совете министров СССР // ОХДОПИМ. Ф. 2930. Оп. 1. Д. 700. Л. 69.
11. Ивановская Н. О программе «Время». С. 33.
12. Там же. С. 32.
13. Горяева Т. Радио России: политический контроль советского радиовещания в 1920–1930-х годах. Документированная история. М.: РОССПЭН, 2000. С. 74.
14. Протокол № 1 общего партийного собрания Главной редакции информации от 28 окт. 1969 г. // ОХДОПИМ. Ф. 2930. Оп. 1. Д. 911. Л. 104.
15. Пояснительная записка к сеткам I–IV программ ЦТ СССР на 1969–1970 гг. // ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 1. Д. 973. Л. 241.
16. Ивановская Н. О программе «Время». С. 31.
17. Roth-Ey K. Finding a Home for Television in the USSR, 1950–1970 // Slavic Review. 2007. Vol. 66. № 2. P. 295–300.
18. Бирюков Н. Телеинформация. Настоящее и будущее // Телевидение и радиовещание. 1970. № 11. С. 10.
19. Проект постановления «О серьезных недостатках в работе Центрального телевидения и мерах по дальнейшему развитию телевидения в СССР», 16 апр. 1968 г. // РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 28. Л. 23–30.
20. В середине 1970-х гг. Лапин напоминал работникам телевидения: они не стали министерством отчасти потому, что Михаил Суслов настаивал, чтобы телевидение и радио сохраняли журналистскую организацию (в виде главных редакций) и не приобретали административной (в виде управлений).
21. Roth-Ey K. Moscow Prime Time. P. 217.
22. Хенрикас Юшкявичюс, интервью с автором, Москва, февр. 2007 г.
23. Roth-Ey K. Moscow Prime Time. P. 273–280.
