Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Вольфганга Айхведе, Коринны Кур-Королев, Ульрике Шмигельт-Ритиг и Елены Зубковой «Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны».
Принеся с собой миллионы человеческих жертв, Вторая мировая война стала еще и культурной катастрофой: многие музеи были разграблены, церкви разрушены, а произведения искусства и библиотеки погибли в огне или были вывезены в качестве «трофеев». Книга, подготовленная российско-германским коллективом авторов, рассказывает о судьбе культурных ценностей России, утраченных в те годы. В центре исследования «военная история» нескольких музейных комплексов: пригородных дворцов под Санкт-Петербургом — Петергофа, Царского Села, Павловска, Гатчины — и древних русских городов Новгорода и Пскова. Какие меры предпринимались для защиты и спасения музейных собраний? Как и кем они были разграблены? Какими путями похищенные произведения искусства шли на Запад? Кто пытался их сохранить под бомбежками, в оккупации и эвакуации? Ответы на эти вопросы авторы ищут там, где истории музеев переплетаются с историями людей — тех, кто спасал музейные ценности, и тех, кто занимался их грабежом. Это история, которая еще не закончилась…
Предлагаем прочитать один из разделов книги.
Псков: бастион против агрессоров с запада
Псков тоже был важным центром средневековой торговли, особенно между Ганзейским союзом и русскими купцами. Как и Новгород, Псков был независимой республикой, которая от владычества монголов была избавлена, но ей часто приходилось защищаться от нападений с запада, со стороны Польско-Литовского государства и Тевтонского ордена. Оборону облегчало расположение города к востоку от Чудского озера, при слиянии рек Великой и Псковы. Лишь однажды, в 1240 году, рыцари Тевтонского ордена смогли захватить Псков. С тех пор он был оккупирован западными захватчиками — германскими войсками — только в 1918 году, под конец Первой мировой войны. Однако в 1510 году Псков, как и Новгород, был вынужден подчиниться великим князьям московским.
Хотя Петр I в XVIII веке превратил его в современную крепость, свое былое стратегическое и экономическое значение Псков постепенно утратил, уступив его вновь выстроенному Санкт-Петербургу. Благодаря этому, как и в Новгороде, большая часть его средневековых церквей и монастырей уцелела, их внутреннее убранство тоже во многих случаях сохранилось. Собрания икон в псковских храмах, а затем в музеях считались уникальными. Несмотря на разрушения, возникшие во время Второй мировой войны, в городском пейзаже Пскова по-прежнему доминируют средневековые постройки, Кром (псковский кремль) и возвышающийся над ним Троицкий собор.
7. Псков — военный центр с гражданской жизнью
Завоевание и переход к жизни в условиях оккупации
Когда в 1930-е годы советское правительство строило новые оборонительные сооружения вдоль западной границы страны, Псков — важный транспортный узел — был одним из первых городов, отрапортовавших о выполнении плана работ. После аннексии прибалтийских государств в 1940 году эту оборонительную линию частично демонтировали, но после нападения Германии на СССР 9500 солдат и 25 000 гражданских лиц начали спешно строить новые укрепления. Изначально Псков обороняла лишь дислоцированная там 39-я дивизия истребительной авиации, резервные части стянули к нему только 30 июня. Они сражались отчаянно, но вскоре стало ясно, что они ничего не могут противопоставить натиску немецких войск. 3 июля было принято решение оставить Псков1. 8 июля все автомобильные мосты через реку Великую взорвали, но это ненадолго задержало захват города немецкими войсками, потому что к этому времени части вермахта уже подошли к городу и с севера, и с востока. Чтобы не оказаться в окружении, советские войска 9 июля отступили2. Перед этим еще предпринимались попытки эвакуировать на восток по железной дороге запасы денежных средств, промышленные предприятия, станки, продовольствие и около трех четвертей населения (в общей сложности 45 000 человек), а также наиболее значительные культурные ценности3. С 8–9 июля немецкие войска начали входить в Псков с запада. По донесению от одного из подразделений 1-й пехотной дивизии, вступившей в город 11 июля, треть Пскова лежала в развалинах, из семи церквей три были разрушены, а оставшиеся четыре превращены в склады, где хранились, в частности, запасы продовольствия для города4.
Поскольку Псков немецкие войска оккупировали примерно через три недели после начала войны, у музеев практически не было времени на то, чтобы провести эвакуационные мероприятия. Как и в Новгороде, экспозиции были открыты для публики до последней минуты — во-первых, чтобы избежать паники среди населения, во-вторых, чтобы дать войскам, дислоцированным в городе, возможность культурно проводить досуг. Поэтому бóльшую часть фондов при начавшейся спешной эвакуации пришлось оставить.
Эвакуировали лишь небольшую часть — в основном предметы из драгоценных металлов и вещи, которые находились в постоянной экспозиции, так как они оказались под рукой и, вероятно, потому, что это были наиболее репрезентативные экспонаты.
Карта 4. План Пскова с важнейшими церквями и монастырями
Немцы сделали Псков главной базой для частей, принимавших участие в осаде Ленинграда. Здесь размещался штаб группы армий «Север», а также — временно — штаб 18-й армии, здесь была база истребительной авиации и эскадрилий снабжения, здесь размещалась 4-я военно-полевая железнодорожная команда, Хозяйственная инспекция «Север» и другие нацистские организации. В Пскове находилась временная штаб-квартира айнзацгруппы А Службы безопасности (СД), а военно-строительная Организация Тодта возвела свои бараки внутри кремлевских стен. Иногда в городе одновременно находилось до 70 000 солдат и сотрудников нацистских организаций. Численность русских жителей постепенно выросла примерно до 30 000 человек, так что в целом население Пскова в эти годы на две трети превышало довоенное5.
Ил. 85. Вид через реку Великую на величественный Троицкий собор за кремлевской стеной и по сей день не оставляет никого равнодушным. Немецкие оккупанты тоже очень любили его фотографировать.
Ил. 86. Вид от Детинца на другой берег реки — ракурс, противоположный предыдущему снимку с видом на собор.
Ил. 87. Даже по прошествии года после взятия Пскова немецкими войсками советские военнопленные все еще были заняты устранением повреждений, нанесенных в ходе боев зданиям и улицам города. На заднем плане видны дорожные указатели и информационные таблички.
Среди первых немецких ведомств, приступивших к конфискации оставшихся в городе архивов, книг и других культурных ценностей, была айнзацгруппа А Службы безопасности6. Она завладела документами НКВД7, которых осталось очень немного, а также книгами и документами из Дома советов (этот дом был построен в XIX веке как административное и школьное здание, а с середины 1920-х годов в нем размещался обком партии) и пропагандистскими материалами с антирелигиозной выставки в Троицком соборе.
Книги и документы доставили в Таллин, пропагандистские материалы передали айнзацгруппой в полевую комендатуру8, которая забрала и остальные городские коллекции культурных ценностей, в том числе, как утверждается, от 600 до 700 икон из церквей Пскова и окрестностей, несколько богослужебных облачений и чудотворную икону святого благоверного князя Всеволода Псковского — одного из небесных покровителей Пскова. Остались иконостас Троицкого собора, выставленный как часть антирелигиозной экспозиции, и рака с мощами князя Всеволода9.
Ил. 88. Своей серией снимков, сделанных в октябре 1942 года, фотограф явно пытался запечатлеть повседневную жизнь в российском городе. На заднем плане советские военнопленные ремонтируют улицу, за ними виден старый город.
Однако к этому времени немецкие солдаты уже успели помародерствовать. Многие вещи, как сообщали позже сотрудники Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, были бессмысленно уничтожены10. Наверное, тогда попала в немецкие руки одна из главных святынь Пскова — икона Покрова Пресвятой Богородицы, созданная на рубеже XVI–XVII веков и изображающая чудесное явление Божьей матери во время осады Пскова польской армией (1581). Эта икона — не только значительное произведение церковного искусства: она настолько точно отображает планировку города, что после войны старые фотографии ее использовали для реконструкции ряда разрушенных зданий. В 1942 году она была похищена военнослужащими вермахта и считалась утерянной, пока в 1970 году не появилась на выставке в Мюнхене как частная собственность одного немецкого коллекционера. Как она попала в Баварию, теперь уже выяснить невозможно. Тогдашняя владелица иконы — пожилая дама, жившая в Берхтесгадене, — говорила, что ее муж купил ее в 1950-х годах на блошином рынке. Советское правительство в тот момент не проявило к этому предмету интереса. Ситуация изменилась только в 1998 году, когда сотрудники российского Министерства культуры обратили внимание Вольфганга Айхведе на каталог выставки 1970 года. Профессор Айхведе вел с владелицей, которой в то время было более 90 лет, долгие беседы, пытаясь убедить ее, что икону имело бы смысл вернуть. Но дама не хотела расставаться с образом Богоматери, потому что ей казалось, что он ее защищает. Лишь после того, как Айхведе привлек к переговорам уполномоченную Федерального правительства по вопросам культуры и средств массовой информации, той удалось — вероятно, не без денежной компенсации — уговорить даму, и сегодня икона снова находится на своем месте в Троицком соборе11.
Ил. 89. Здесь фотограф включил в кадр Троицкий собор. Типичными для оккупированных городов были бесчисленные дорожные указатели и информационные таблички, которые можно увидеть на заднем плане.
Ил. 90. На рынке немецкие солдаты вступали в контакт с гражданским населением Пскова, которому приходилось приспосабливаться к жизни в оккупированном городе далеко за линией фронта (фотография сделана в 1941 году).
Первым начальником немецкой полевой комендатуры в Пскове (оккупанты использовали его старинное немецкое название — Плескау) был полковник Альфред Болонгаро-Кревенна. Сразу после занятия города он начал создавать в нем русскую администрацию — управу, которая должна была наладить, например, снабжение местного населения продовольствием, работу судов, школ, больниц и пожарных частей12.
Бургомистром Болонгаро-Кревенна назначил гражданское лицо — человека по имени Василий Черепенкин. Сын последнего — девятнадцатилетний выпускник средней школы Леонид — вместе с другим молодым русским, Георгием Помеленко, помогал в уборке музеев. Начальником Городского отдела народного образования назначили учителя гимназии Семена Боголюбова, а живший в городе скульптор Собакин открыл русскую художественно-промышленную школу, которая сразу стала очень популярной среди горожан13. Своим референтом по вопросам культуры Болонгаро-Кревенна назначил франкфуртского почтового служащего Лотара де Бари.
Де Бари отвечал и за художественный музей, который находился в средневековом купеческом дворе, так называемых Поганкиных палатах14, и который граф Эрнстотто цу Сольмс-Лаубах вновь открыл для публики, вероятно, очень скоро после оккупации города. Предположительно, это была прагматическая реакция на ситуацию, которую он застал в Пскове: оставшиеся части коллекций были распределены по различным хранилищам, а выставочные залы после советской эвакуации пустовали. Открытие музея показывает, как быстро Псков превратился в тыловой город, где нужно было обеспечивать солдатам возможности проведения досуга. Сольмс сумел использовать это обстоятельство в своих интересах; не исключено, что именно его деятельность в Пскове в октябре 1941 года и подала начальству мысль поручить ему сбор и вывоз культурных ценностей из дворцов в пригородах Ленинграда. Но поскольку граф попал в автомобильную аварию, получил серьезные травмы и выбыл из строя на всю зиму15, сотрудники Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга попытались перетянуть на себя ответственность за русские культурные ценности в зоне действий группы армий «Север».
Донесения о художественных ценностях в Пскове О состоянии псковских музеев в октябре — ноябре 1941 года сохранилось несколько рапортов от немецких историков, архивистов и археологов, которые один за другим путешествовали по северо-западу России и останавливались в Пскове. Первыми, с 21 по 25 октября, город посетили руководитель Главной рабочей группы «Остланд» Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга обер-регирунгсрат Гарри Гриссдорф, археолог и специалист по доисторическому периоду из Грайфсвальдского университета Карл Энгель и писатель Вильгельм Райхардт16. В начале своего отчета они перечислили семь выставочных площадок: естественно-научный, исторический и художественный музеи, «Музей социального [sic!] строительства», два музея революции и антирелигиозную экспозицию в Троицком соборе. Значительная часть музейных фондов была эвакуирована «примерно на 10 грузовиках», писали они, «в том числе картины, скульптуры, резьба по дереву, ценные монеты, рукописи и т. д.». Соответствующую информацию они, вероятно, получили от русских сотрудников городской управы — возможно, от Боголюбова, который вызвался быть их гидом при осмотре Пскова17. Как сообщается в отчете, имели место случаи мародерства, но графу Сольмсу вместе с комендантом полковником Болонгаро-Кревенной удалось спасти значительное количество произведений искусства; они, как уже упоминалось выше, были выставлены для всеобщего обозрения в Поганкиных палатах. То, что не поместилось там, — картины (включая «также кубистские и экспрессионистские»), фарфор, небольшие иконы, скульптуры и облачения — хранилось на близлежащем складе.
Большая часть фондов библиотеки при музее тоже еще была на месте, хотя «большевики утащили ценные древнегреческие манускрипты»18. В отчете ощущается разочарование: то, что группа обнаружила, по-видимому, не соответствовало ее ожиданиям; отсюда предположение, что все наиболее ценное вывезли до того, как город был захвачен. Вместе с тем этот отчет показывает, что командированные хорошо владели информацией и целенаправленно проверяли наличие определенных музейных экспонатов, книг и документов. Фонды городского архива показались им настолько интересными, что Гриссдорф обратился в полевую комендатуру с просьбой лучше позаботиться об их безопасности — прежде всего запереть церковь, где они хранились, и при необходимости заменить оконные решетки, а требуемую реорганизацию архива поручить особо надежному персоналу19. В отчете почти не уделено внимания разрушениям, вызванным войной: Гриссдорф, Энгель и Райхардт, похоже, сочли, что о них не стоит упоминать. Вместо этого Карл Энгель описал свое первое впечатление от Пскова «в свете последних лучей заката: с временного моста — ошеломляющий вид на Кремль; волшебные церкви; город по-настоящему русский, грязный, запущенный, частично разрушенный, и все же с очаровательным русским шармом»20. Достойным упоминания показался авторам отчета также ущерб, нанесенный немецкими солдатами одному из исторических зданий города — дому Яхонтова: при оборудовании там авторемонтной мастерской они расширили дверные проемы, уничтожив часть декора фасада21.
11 ноября в Псков приехал государственный архивный советник Вольфганг Моммзен, искавший архивные материалы на немецком и латышском языках. От Леонида Черепенкина он узнал, что в музее имелась крупная коллекция рукописей, но она была эвакуирована22. Моммзен тоже сетовал на разорение архива немецкими солдатами и писал, что его реорганизация будет дорогостоящей. Здание, в котором хранились архивные фонды, к этому времени уже было по просьбе Гриссдофа взято под охрану.
1. Об обороне летом 1941 года кратко см.: Бадиков Р. А. Оборона Псковского укрепленного района (1941 г.): постановка проблемы // Новейшая история России. 2013. № 2. С. 42–47.
2. Макеенко Л. Н. Псков в годы Великой Отечественной войны // Левин Н. Ф. (Ред.) Псков — город военной славы: Статьи и документы. Псков, 2010. С. 379–380.
3. Bach D., Chastschenko S., Tkatschowa N. Pskov im Großen Vaterländischen Krieg // Bach D., Smirnow W. (Hg.) Deutsche Spuren in einer russischen Stadt. Pskov — Vom Deutschen Orden bis zu den Partnerschaft en von heute. Wuppertal, 1997. S. 95.
4. BArch — Militärarchiv. RH 26-1/104. Bl. 19.
5. Bach D., Chastschenko S., Tkatschowa N. Pskov im Großen Vaterländischen Krieg. S. 98.
6. Об айнзацгруппах см. Главу II.3 наст. изд.
7. Ereignismeldung 28 vom 20.7.1941 // Mallmann K.-M., Angrick A., Matthäus J., Cüppers M. (Hg.) Die «Ereignismeldungen UdSSR» 1941. Dokumente der Einsatzgruppen in der Sowjetunion. Darmstadt, 2011. S. 153.
8. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 216.
9. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 219.
10. Там же. Л. 217.
11. См. Введение к наст. изд.; новейшая публикация об истории этой иконы и ее возвращения: Tkatschowa N. M. Die Heimkehr // Arsprototo. Das Magazin der Kulturstift ung der Länder. 2014. H. 4. S. 42–43.
12. Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг. С. 129–130. О функциях полевых комендатур см. Главу II.5 наст. изд.
13. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 225; Карл Энгель в конце ноября отметил, что у Собакина было 40 учеников. См.: Там же. Л. 215.
14. Там же. Л. 225.
15. Отчет Георга фон Крузенштерна. Там же. Д. 122. Л. 125. См. также письмо Харальда Келлера к жене.
16. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 225 сл.; Карл Энгель упомянул о путешествии и посещении Пскова несколькими ключевыми словами в своем дневнике; он пробыл там всего два дня и вернулся в Ригу через Тарту 23 октября, а Гриссдорф и Райхардт отправились еще дальше на восток. См.: Mangelsdorf G. (Hg.) Zwischen Greifswald und Riga, Auszüge aus den Tagebüchern des Greifswalder Rektors und Professors der Ur- und Frühgeschichte Dr. Carl Engel, vom 1. November 1938 bis 26. Juli 1945. Stuttgart, 2007. S. 165–166.
17. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 215.
18. Там же. Л. 226.
19. Schreiben von Oberregierungsrat Griessdorf an den Feldkommandanten in Pleskau vom 15.11.1941. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 48.
20. Mangelsdorf G. Zwischen Greifswald und Riga… S. 165.
21. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 223.
22. Выдержка из отчета д-ра Моммзена о командировке в Псков 11.11.— 13.11.1941. ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 127. Л. 208.
