Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу историка и специалиста по исламу Айлин Кейн «Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку» (перевод Роберта Ибатуллина).

В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики — паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры. На примере организации паломнических практик историк Айлин Кейн подробно анализирует отношение к исламу в Российской империи и в СССР, обращая при этом особое внимание на международный контекст. Таким образом история российского хаджа предстает в монографии частью глобальной истории.

Предлагаем прочитать фрагмент главы «Россия прокладывает свой маршрут хаджа».

Цели России были амбициозны. Правительство желало перенаправить мусульманских паломников с тайных и неконтролируемых маршрутов на санкционированные государством и закрепить за ними официальный итинерарий, исключавший многие популярные остановки по пути, в частности Константинополь, который царские власти воспринимали как центр панисламистской деятельности. Правительство хотело, чтобы паломники регистрировались в джиддском и других русских консульствах в ключевых пунктах за границей. Царские власти рассчитывали, что при поддержке русских железнодорожных и пароходных служащих они в ускоренном темпе провезут мусульманских паломников через Россию до черноморских портов, а оттуда напрямую в Аравию и обратно.

Таким образом, организовать хадж означало в конечном счете сформировать и оптимизировать единственный российский маршрут до Мекки, с тем чтобы мусульмане русского подданства оставались в орбите империи даже за рубежом. Для привлечения паломников на этот маршрут русские власти собирались испытать стратегии, использованные ранее османами и прежними мусульманскими империями при организации их собственных маршрутов хаджа: церемонии, пышные зрелища, экономические стимулы, субсидии на проезд, заведения по дороге, предназначенные для повышения комфорта и безопасности. Иными словами, Россия собиралась поддержать хадж.

Другие европейские державы делали то же самое. К концу XIX века большинство мусульман мира жили в колониях, и все ведущие империи Европы активно поддерживали хадж. Колониальные правительства по всему миру создавали системы поддержки своих паломников вдоль главных маршрутов, соединявших их колонии с Аравией, — консульства, склады продовольствия, постоялые дворы, медицинские пункты и сезонные субсидируемые перевозки на поездах и пароходах. Российский патронат над хаджем строился во многом по примерам других колониальных держав. Царские власти часто высматривали образцы для подражания в идеях и политических практиках других колониальных империй, и МИД иногда предписывал своим консульским чиновникам во французском Алжире и иных местах исследовать политику этих колоний в отношении хаджа и подробно рапортовать о ней[1]. В то же время Россия явственно заимствовала идеи и модели у османов.

Во многом подобно османам, русское правительство стремилось направить поток паломников из России на один санкционированный маршрут — в основном, по экономическим соображениям. В эпоху, когда Россия быстро модернизировалась и старалась увеличить пассажиропоток по своим новым дорогостоящим железнодорожным и пароходным линиям, многие царские чиновники разглядели экономический потенциал хаджа. Они увидели в массовой циркуляции паломников между Россией и Аравией не только возможные угрозы общественному здоровью и стабильности империи, но и пассажиропоток для российских поездов и пароходов, а значит, источник доходов для казны[2].

Россия могла бы организовать хадж, просто применив модель, разработанную в 1889 году для русского православного паломничества в Иерусалим, как предлагал один из руководителей МВД[3]. Царь Александр III официально поддержал Императорское православное палестинское общество (ИППО), созданное в помощь паломникам, направляющимся в Иерусалим. Пользуясь государственным финансированием и публичной поддержкой царской семьи, ИППО организовало систему услуг и учреждений для православных паломников вдоль их маршрутов через российские и османские владения, в том числе странноприимные дома в Одессе и филиалы ИППО во всех частях Российской империи. Центром этой русской православной паломнической инфраструктуры был комплекс зданий, построенных ИППО в Иерусалиме, примыкавший снаружи к старой городской стене. Этот комплекс существует до сих пор и называется Русским подворьем. Ему принадлежат общежития для паломников, больница, трапезная, маленькая церковь и духовная миссия с русским православным клиром[4].

Но Россия не последовала этому совету. Многие чиновники решительно протестовали против равного отношения к хаджу и православному паломничеству. Они предупреждали, что если правительство окажет одинаковую помощь мусульманским и православным паломникам, то подаст этим опасный сигнал — будто бы Россия старается поощрять хадж или хуже того: дает преимущество исламу перед православием[5]. Они боялись реакции православной церкви, которая имела в империи привилегированный статус и служила важнейшим источником институциональной поддержки режима. В то же время они тревожились, что мусульмане могут возмутиться вмешательством государства в хадж как попыткой ограничения их религиозной практики.

Эти заботы и трудности, связанные с хаджем, высвечивают гораздо более серьезную проблему, стоявшую перед Россией: как примирить идентичность России как православного государства, исторически привилегированное положение православной церкви в империи и — с другой стороны — конфессиональное многообразие российского населения, необходимость интегрировать эти разнообразные народы и реально управлять ими? Как извлечь экономические и иные выгоды из хаджа, но так, чтобы это не походило на контроль или вмешательство?

В конечном счете правительство так и не создало и не поддержало какого-либо эквивалента ИППО для мусульманского паломничества и не построило полноценного комплекса зданий для своих паломников в Мекке или поблизости. Самое удивительное, что, как будет показано в этой главе, русское правительство никогда официально не объявляло ни о своей поддержке хаджа, ни о планах по его организации. Эти планы никогда не разрабатывались централизованно каким-либо министерством или учреждением, но проводились в жизнь децентрализованно и полусекретно.

* * *

Идея организации санкционированного государством маршрута хаджа была впервые высказана в 1896 году в подробной «Записке о паломничестве мусульман, значении его и мерах к упорядочению» Министерства внутренних дел. В этом документе не только сообщались сведения о том, каким образом мусульмане обычно совершают хадж, и описывались три главных маршрута российских мусульман для поездок в Мекку, но и подчеркивалось, что правительству настоятельно необходимо заняться организацией хаджа — по санитарным, политическим и экономическим соображениям. Для наилучшего достижения этой цели предлагались конкретные меры. Они были разработаны на основе данных, собранных русскими консульствами за границей, в первую очередь в Джидде.

В отчете предлагалось, чтобы Россия перенаправила свой поток паломников на маршрут через Черное море. На самом деле это был не единственный маршрут, а скорее сеть российских железных дорог, сходившихся к главным российским портам на Черном море — Севастополю, Батуми и Одессе. Из этих портов паломники продолжали путь на пароходах в аравийские порты Джидда и Янбу. По оценке русских консульских чиновников, популярность черноморского маршрута среди российских мусульман до 1890-х годов росла, но он всё еще привлекал наименьшее число паломников — 2–3 тысячи в год, тогда как караванными путями через Афганистан и Индию ездило вдвое больше, а через Кавказ — почти 15 тысяч[6]. Современные железнодорожно-пароходные маршруты через Черное море идеально подходили для организации хаджа, как соглашалось большинство царских чиновников, по двум причинам. Во-первых, они пролегали через российские владения и те заграничные пункты, где у России уже имелись консульства, поэтому были бы наиболее легко контролируемы. Во-вторых, перенаправление хаджа на эти маршруты дало бы крайне необходимый пассажиропоток и доход российским железным дорогам и пароходам[7].

В документе доказывалось, что организовать хадж настоятельно необходимо по политическим и санитарным соображениям. Власти боялись, что российские мусульмане, оставшись без надзора за границей, подхватят и подрывные политические идеи, и инфекционные заболевания, чем создадут угрозу для внутренней стабильности империи. Царь Николай II был достаточно осведомлен о санитарной угрозе. В 1897 году, прочитав этот отчет, он учредил «Особую комиссию для предупреждения занесения чумной заразы и борьбы с нею в случае ее появления в России» (КОМОЧУМ). Помимо прочего, КОМОЧУМ организовал медицинские обсервационные посты в оживленных черноморских портах и на популярных переходах через российские границы, чтобы изучать инфекции и предотвращать их проникновение в Россию. В том же 1897 году правительство организовало цепь карантинных кордонов из укомплектованных людьми обсервационных постов вдоль южной границы России, длиной почти 300 километров, для перехвата караванов на длинных маршрутах[8].

В отчете подчеркивалось и значение экономических стимулов для организации хаджа. Приводилось удивительное заявление: поток паломников из России давал транспортным компаниям 3–5 миллионов рублей годового дохода, и лишь ничтожная доля из них обогащала Россию. Основная часть этих денег утекала за границу, что наносило ущерб внутрироссийской экономике, обогащая иностранные правительства и иностранные пароходные компании, которые доминировали в транспортной системе Черного моря[9].

Чтобы привлечь паломников на черноморский маршрут и перехватить транспортные доходы, в отчете предлагалось мобилизовать два крупнейших в России судоходных предприятия: Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ) и Добровольный флот (Доброфлот). Оба по-крупному субсидировались государством и крайне дорого ему обходились, отличались неэффективностью и постоянно нуждались в пассажирах. Они были созданы после Крымской войны, в основном, для развития российской внешней торговли и, в свете послевоенного запрета для России иметь морские вооруженные силы на Черном море, в качестве потенциального вспомогательного военного флота в будущей войне[10]. Из-за небольшого в сравнении с показателями других европейских держав объема внешней торговли России оба флота проигрывали в глобальной конкуренции за грузы и пассажиров. Несмотря на постоянные вливания щедрых государственных субсидий, тарифы у них были выше, чем у других европейских флотов[11].

Главным архитектором этого плана был русский консул в Джидде А. Д. Левицкий. В отчете подробно излагались его идеи по организации хаджа на черноморском маршруте, основанные на непосредственных наблюдениях и многолетнем опыте жизни в Аравии. Он советовал организовать хадж не принуждением, а убеждением, привлекая паломников на намеченные маршруты «дружественными» действиями — обещая и реально обеспечивая повышенное качество услуг и бóльшую безопасность. Время можно было согласовать, выдавая паспорта для хаджа за несколько месяцев до Праздника жертвоприношения (мусульманский праздник, завершающий ритуалы хаджа в Мекке). Левицкий предложил, чтобы правительство заключило договор с одной из российских пароходных компаний о прямых рейсах для паломников в Джидду и обратно. Наконец, он настаивал, что правительство должно нанимать гидов и провожатых для групп паломников «из чиновников мусульман, санитарных врачей и других заслуживающих доверия лиц, хотя бы и не состоящих на государственной службе»[12].