Рубрика «Медленное чтение» представляет книги, вошедшие в длинный список премии «Просветитель.Перевод» 2021 года. Их определил отборочный комитет премии во главе с Дмитрием Баюком — кандидатом физико-математических наук, доцентом департамента математики Финансового университета, действительным членом Международной академии истории науки и заместителем главного редактора журнала «Вопросы истории естествознания и техники».
Короткий список премии «Просветитель.Перевод» будет объявлен в сентябре. Редакторские коллективы книг — лауреатов премии «Просветитель.Перевод» получат денежное вознаграждение в размере 350 тысяч рублей, а редколлегии книг, попавших в короткий список, — по 50 тысяч рублей. Церемония награждения лауреатов группы книжных премий — «Просветитель» и «Просветитель.Перевод» — состоится 18 ноября в Москве.
Издательство Corpus представляет книгу знаменитого австрийского математика Карла Зигмунда «Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки» (перевод с англ.: А. Бродоцкая; редактор А. Лавренова).
Венский кружок сформировался вокруг нескольких философов межвоенной эпохи. Члены кружка занимались вопросами философии, лингвистики, физики, математики, логики, общественных реформ, образования, архитектуры и коммуникации. «Кружок бурлил от громогласных споров и молчаливого недоверия. И разве может быть иначе, когда встречаются философы?» Автор создал яркие портреты основателей кружка и его участников: Морица Шлика, Отто Нейрата, Рудольфа Карнапа, Курта Гёделя, Карла Менгера и других, а также тесно связанных с кружком Людвига Витгенштейна и Карла Поппера. Чудовищные экономические и политические потрясения в Австрии и Германии сформировали исторический фон, на котором собирался кружок, они же стали главной причиной его недолгого существования. Идеи, сформулированные членами кружка, повлияли на современный мир: от изобретения компьютеров до системы универсальных графических изображений и устройства жилищ. Большинство из них мы воспринимаем как данность, однако в момент появления они были по-настоящему новаторскими.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Вальс кружков
Около 1910 года во всех салонах и кофейнях Вены собирались разнообразные дискуссионные кружки. Некоторым из них предстояло оказать определяющее влияние на историю ХХ века. Искусство, науки, общественные реформы — всё это разжигало яростные дебаты. Свои кружки образовывались вокруг Зигмунда Фрейда, Карла Крауса, Густава Климта, Виктора Адлера и Артура Шницлера. Темы были любые — от авангарда до сионизма, от законов о школьном образовании до современной драмы, от феминизма (который тогда еще так не назывался) до психоанализа, от градостроительства до истории искусства. В этом кипучем котле между группами наладилось бурное интеллектуальное и личное общение.
Особенно распространены были кружки, встречавшиеся для обсуждения философских вопросов. Среди них был и Сократический кружок вокруг Генриха Гомперца, того самого юного ученого, который сыграл важную роль в переманивании Маха в Вену. Члены этого кружка почтительно разыгрывали по ролям диалоги Платона. Были и кружки, посвященные Иммануилу Канту, Серену Кьеркегору, Льву Толстому.
Многие из этих кружков отпочковались от неутомимого Венского философского общества, которое основали в 1888 году верные последователи Франца Брентано в ответ на его вынужденный уход с университетской кафедры. Сам Брентано в речи на открытии Общества задал своим ученикам программу действий. Она была довольно проста: им предписывалось держаться подальше от традиционной немецкой философии, которую он в целом отметал как «патологическую».
Глубочайшее презрение к немецким идеалистам, следовавшим Канту, красной нитью проходит сквозь всю австрийскую философию. Задолго до Брентано математик и философ Бернард Больцано (1781–1848), тоже священник, лишенный сана, а впоследствии вынужденный покинуть университетскую кафедру, воскликнул: «Немцы! Когда вы наконец откажетесь от своих заблуждений, которые делают вас смешными и несносными в глазах соседей?»
Примерно о том же говорил и Больцман всякий раз, когда ему представлялся случай выступить перед Философским обществом. Например, свою лекцию, заявленную под довольно мирным названием «Об одном тезисе Шопенгауэра», Больцман начал с небрежного замечания, что поначалу он хотел назвать лекцию несколько более остро, а именно «Доказательство, что Шопенгауэр — пресный и невежественный философишка, который непрестанным распространением пустых бредней сеет везде ахинею и навсегда переворачивает людям мозги кверху дном». Забавно, что Больцман тем самым поквитался с Шопенгауэром за Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, поскольку Шопенгауэр клеймил того в таких же самых выражениях за туманные неудобочитаемые сочинения. Впрочем, Больцман и Гегеля ни в грош не ставил.
Протокружок, или Urkreis
Среди ученых, вращавшихся вокруг Философского общества, было немало свежеиспеченных докторов наук, для которых было большим удовольствием встречаться в разнообразных городских кофейнях. До 1910 года это была просто очередная дружеская компания, одна из многих. Однако теперь, в исторической перспективе, понятно, что эта небольшая и недолговечная группа стала связующим звеном между Махом и Больцманом с одной стороны и Венским кружком с другой. Тогда об этом никто, конечно, не догадывался. Ведь эти молодые люди были учеными и не считали себя наследниками философской традиции, а тем более настоящими философами. Однако они выросли в городе Маха и Больцмана, и это наложило на них отпечаток на всю жизнь. Хотя Мах был воплощением мудреца-пророка, а Больцман — его противником, их роль в формировании этого кружка единомышленников была одинаковой.
«Как ни удивительно, все физики в Вене были учениками и Маха, и Больцмана. Не бывало такого, чтобы какой-нибудь поклонник Маха недолюбливал атомную теорию Больцмана», — так писал Филипп Франк, который начал работать над диссертацией под руководством Больцмана, а закончил ее лишь после самоубийства своего наставника. Полвека спустя Франк нарисовал портрет этого первого Венского кружка (который теперь называют Протокружком, или Urkreis):
Я принадлежал к компании студентов, которые встречались по четвергам вечером в одной старой венской кофейне. Мы засиживались до полуночи, а то и позднее, обсуждали вопросы науки и философии… интересы наши были разнообразны, но мы постоянно возвращались к нашей основной проблеме: как избежать традиционной неоднозначности и неполноты философии? Как снова свести науку и философию воедино? Под наукой мы понимали не только естественные науки, но и общественные, и гуманитарные. Самыми активными участниками нашей группы, появлявшимися на этих встречах особенно регулярно, были, помимо меня, математик Ганс Ган и экономист Отто Нейрат.
Венский университет в 1910 году
Много лет спустя Ган и Нейрат станут отцами-основателями Венского кружка, а значит, вскоре сделаются главными героями нашего повествования. Но пока что они были лишь юными, только что защитившимися учеными со слабостью к философии.
Ганс Ган был сыном венского надворного советника. Он учился в Вене, а после защиты диссертации несколько семестров провел в Германии, в Геттингене, который в то время был настоящей Меккой для математиков. Похожий послужной список был и у Филиппа Франка. Что касается Отто Нейрата, он был сыном венского профессора и почти все университетские годы провел в Берлине, где изучал экономику, социологию и историю. Это он следил, чтобы Urkreis не упускал из виду и общественные, и гуманитарные науки.
В Вене Нейрат и Ган ходили в одну школу. Отто всегда был дамским угодником и, естественно, обратил внимание на младшую сестру Гана Ольгу (1882–1937), умную и способную девушку, которая собиралась стать одной из первых студенток математического факультета в Вене. Эта привязанность оказалась не просто флиртом. Когда Ольга в возрасте всего двадцати одного года ослепла и погрузилась в глубокую депрессию, Отто поставил перед собой цель вытащить ее из этого мрака, организовал для нее частное обучение и в конце концов дал возможность получить докторскую степень по математике.
Об этом первом Венском кружке известно немного. Вероятно, в него входил также Рихард фон Мизес (1883–1953), который изучал машиностроение в Венском техническом университете, а затем проектировал гидротурбины. В дальнейшем фон Мизесу предстояло стать берлинским представителем Венской группы. Самоуверенность Рихарда граничила с наглостью. Один рецензент его диссертации ворчал: «Ваш трактат написан в стиле откровения, а по сути своей это самонадеянная эксплуатация читателя».
Оставим в стороне вопрос самонадеянности: все молодые люди из Urkreis были полны решимости добиться больших успехов в своих областях. Вдобавок они разделяли живой интерес к выявлению подлинной основы всего научного знания, а поэтому жадно читали всё, что могла предложить философия по этой теме.
По воле случая все эти юные ученые и мыслители были еврейского происхождения и, естественно, ощущали, что в Вене крепнут антисемитские настроения — отвратительное моровое поветрие, мысли о котором не покидали Зигмунда Фрейда, Стефана Цвейга и Артура Шницлера ни днем, ни ночью и которое подтолкнуло Теодора Герцля (1860–1904) к сионизму. Разбушевавшийся расизм огорчал не только евреев. «Исправится ли положение дел при следующем императоре?» — спрашивал старик Брентано, уже почти слепой, в письме к старику Маху. Едва ли — такого ничто не предвещает, продолжал он, не считая, впрочем, того, что в Австрийской империи невероятностей постоянно происходит что‑то невероятное.
Все члены Urkreis входили и в Философское общество Венского университета: Ганс Ган — с 1901 года, Филипп Франк — с 1903, Отто Нейрат — с 1906, а Ольга Ган — с 1908. Юные мыслители из Urkreis с жаром присоединились к крестовому походу Общества против метафизики. Они не были профессиональными философами, но этого и не требовалось: Философское общество было всегда радо философам из кофеен, и им дали полную свободу выступать с лекциями и участвовать в дискуссиях по собственному желанию. Так что Общество стало для них вторым домом — точнее, третьим, поскольку вторым была кофейня.
Маленькая компания, сложившаяся вокруг Гана, Нейрата и Франка, вскоре разбежалась на все четыре стороны, не оставив заметного следа. Ведь у всех этих молодых людей была профессия, и нужно было работать. Их Urkreis был лишь интермедией в великолепном представлении венского модернизма, и к сегодняшнему дню о нем давно забыли бы, если бы кружок не возродился двадцать лет спустя.
Ранее в нашей рубрике были представлены следующие книги из длинного списка премии «Просветитель.Перевод».
