Издательство «Эксмо» представляет книгу Билла О’Рейли и Мартина Дьюгарда «Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории» (перевод Наталии Холмогоровой).
Религиозный фанатик? Отчаянный революционер? Спаситель мира? Опасный преступник? Кем же действительно был Иисус? И кому на самом деле была выгодна его смерть? За дело о самом громком преступлении в истории берутся известные журналисты-расследователи. Они отправятся на место преступления, обнаружат скрытые факты, прольют свет на темные подробности, распутают целый клубок интриг и узнают истинные мотивы подозреваемых. И после этого вынесут свой вердикт. Новый сенсационный взгляд на обстоятельства гибели главного «оппозиционера» в истории вызвал поистине шквал обсуждения. Рекордные 52 недели эта книга была в рейтинге бестселлеров The New York Times. Телеканал National Geographic снял по ней научно-популярный фильм, номинированный на премию «Эмми».
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Понтий Пилат едет в Иерусалим верхом, его жена Клавдия — рядом в экипаже. Небольшой караван со всех сторон окружен охраной: местность здесь пустынна и недружелюбна. В распоряжении у Пилата три тысячи человек. Это не настоящие римские легионеры, а всё та же смесь арабских, самарянских и сирийских наемников, что защищали и Ирода Великого.
Вооруженный отряд Пилата держит путь из приморской крепости Кесария. Три раза в год, на иудейские праздники, римский прокуратор посещает Иерусалим[1]. Ему предстоит проехать сотню километров на юг по мощеной римской дороге вдоль берега Средиземного моря. Затем немощеный проселок, отходящий от дороги, сворачивает вглубь материка, ведет через равнину Шарон и вверх по горам, к Иерусалиму.
Пилат намерен присутствовать как официальный представитель Рима на празднике Кущей[2] — одном из трех великих празднеств иудейского религиозного календаря. Как и на Пасху, в этот день в Иерусалим стекаются сотни тысяч паломников со всех концов света. Иудеи вспоминают сорокалетнее странствие их предков по пустыне, а кроме того, отмечают сбор урожая. Пилата иудейские обычаи раздражают. Он уверен, что все эти люди не лояльны Риму. Во время каждого праздника прокуратор идет по лезвию ножа: если иудеи взбунтуются — к чему они очень склонны, особенно когда собираются большими толпами, — обвинят его; если он надавит на них слишком сильно — будет отозван в Рим за неповиновение приказу Тиберия, велевшего обращаться с этим народом «как со святыней».
Итак, Пилату предстоит пережить праздничную неделю. Они с Клавдией размещаются в роскошном дворце Ирода Великого и выходят на улицу, лишь когда совершенно уверены в своей безопасности.
Уже три года Понтий Пилат — префект Иудеи. На первый взгляд, обязанности прокуратора просты — хранить мир и разрешать местные споры. Однако роль оккупанта всегда чревата гибелью. Позднее иудейский философ Филон Александрийский напишет, что Пилат был «человек нрава несговорчивого, упрямого и жестокого». И тем не менее иудеям уже удалось его перехитрить и навредить его карьере. Когда Пилат приказал украсить Храм римскими штандартами, жители Иерусалима не только добились их удаления, но и отправили императору Тиберию жалобу, где в красках расписали неподобающее поведение прокуратора.
Тиберий пришел в ярость. Как сообщает историк Филон Александрийский, «немедленно, не дожидаясь даже следующего дня, он написал Пилату, обрушив на него тысячи упреков и обвинений за такую неразумную дерзость».
В этом году ситуация накалилась еще сильнее — и виноватым снова выходил Пилат. Его осенила идея провести в Иерусалим водопровод. Казалось, что здесь плохого? Однако деньги на исполнение этого благого замысла он решил взять из храмовой сокровищницы. Иудеи были разгневаны таким использованием «священной казны», и во время одного недавнего праздника группа иудеев окружила Пилата с требованием прекратить строительство водопровода. Когда Пилат появлялся на иерусалимских улицах, из толпы ему вслед летели проклятия: многолюдность помогала его противникам остаться неузнанными и придавала смелости.
Однако Пилат предвидел протест: он заранее отправил на улицы переодетых солдат, нарядив их в одежды иудейских паломников и приказав каждому спрятать под одеждой дубинку или кинжал. Когда разъяренная толпа окружила дворец Пилата, эти солдаты, смешавшись с толпой, выхватили оружие и атаковали безоружных пилигримов. «Таким образом было убито множество людей, — писал позднее историк Иосиф Флавий, — а другие, израненные, бежали. Так был положен конец мятежу».
Для еврейского народа Пилат — злодей. Его считают «свирепым и безжалостным», говорят о его «мздоимстве, насилии, воровстве, высокомерии, частых казнях узников без суда и бесконечной зверской жестокости»[3].
Однако по крайней мере один иудей повинен во всем этом не менее Пилата.
***
Понтий Пилат не смог бы править еврейским народом без помощи Иосифа Кайафы, первосвященника и главы иудейского религиозного суда, известного как Синедрион. Кайафа — хитроумный политик: ему известно, что император Тиберий не только считает важным поддерживать иудейские традиции, но и держит Пилата на очень коротком поводке. Быть может, Пилат отвечает за Иудею перед Римом; но управляет Иерусалимом именно Кайафа, под маской религиозности и благочестия скрывающий собственные эгоистические цели. Немногие в Иерусалиме понимают: этот человек, что отпускает им грехи, что в Пасху и на Йом-Киппур выходит во двор Храма в великолепном церемониальном одеянии первосвященника[4], — на самом деле главный союзник Рима и его распутного императора.
Важность роли первосвященника особенно очевидна во время ежегодной церемонии отпущения грехов в Йом-Киппур, когда Кайафа в одиночестве входит в храмовое святилище, именуемое Святая Святых, где, как говорят, обитает Бог. В глазах иудейских верующих это приближает его к Богу более какого-либо иного смертного. Затем первосвященник выходит оттуда и предстает перед толпой верующих, заполнившей храмовый двор. По обе стороны от Кайафы ставят двух козлов. Ритуал очищения требует, чтобы одного из них первосвященник отпустил на волю, а другого принес в жертву за грехи Израиля.
Но этот человек, предстоящий перед Богом и прощающий грехи, не возражает, когда Пилат грабит храмовую казну. Молчит Кайафа и тогда, когда иудеев избивают на улицах Святого Города. Не жалуется, когда в конце каждого праздника Пилат заставляет его снять и вернуть роскошное одеяние, расшитое золотом и драгоценными камнями. Подобные ценности римляне предпочитают держать у себя под охраной как напоминание о своей власти. Одеяние первосвященника Кайафа получает лишь за семь дней до праздника, чтобы иметь возможность очистить его от скверны.
До Кайафы первосвященники были безвольными марионетками Рима: за малейшее неповиновение их смещали с должности. Но Кайафа, член группировки саддукеев, выработал простую и блестящую технику, позволяющую остаться у власти: не лезть в римские дела.
А Рим, в свою очередь, не лезет в дела Храма.
Первое помогает остаться на своем месте Пилату.
Второе увеличивает власть Кайафы.
Иудей и римлянин заключили «пакт о ненападении» — и оба им довольны. Поэтому, хотя никто из четверых предшественников Кайафы не сидел на своем месте дольше года, сам он остается первосвященником уже двенадцать лет — и, судя по всему, уходить не собирается.
И с каждым годом, что он у власти, всё теснее становится связь между Храмом и Римом, всё шире — пропасть между первосвященником и простым иудейским людом.
Пилат и Кайафа сблизились не случайно: общего у них больше, чем различий. Пилат родился в состоятельной римской семье из сословия всадников[5], Кайафа — в древнем и сказочно богатом первосвященническом роду. Оба средних лет, оба женаты. Скорее всего, оба не возражают против бокала вина в конце трудного дня. Когда Пилат в Иерусалиме, оба они живут всего в нескольких сотнях метров друг от друга, в шикарном Верхнем Городе, во дворцах, полных рабов и рабынь. И оба считают себя людьми богобоязненными, хоть и поклоняются очень разным божествам.
Возмутитель спокойствия, способный поломать этот тщательно выстроенный баланс сил, — последнее, что нужно и Пилату, и Кайафе. Вот почему Кайафа и его присные планируют схватить Иисуса, едва он появится в Святом Городе.
Фарисеи, отправленные в Галилею, вернулись из своей миссии. С собой они принесли список прегрешений Назареянина против религиозного закона. Остается лишь решить, как именно его убить.
[1] Три великих иудейских праздника, во время которых верующим предписывалось паломничество в Иерусалим, — это Пасха, Праздник Кущей и Пятидесятница, по-еврейски Песах, Суккот и Шавуот. Многие иудеи предпочитали бывать в Иерусалиме только на Пасху, которая иногда совпадала с Праздником Опресноков. Со времени разрушения Храма в 70 году н. э. паломничества в Иерусалим утратили смысл и прекратились. Вместо этого иудеи теперь отмечают праздники в местных синагогах. Стоит отметить, что самым священным днем еврейского календаря является Йом-Киппур, День Очищения.
[2] В Суккот, как называется этот праздник по-еврейски, иудеи вспоминают, как их предки, кочевавшие по пустыне, разбили лагерь и поставили палатки («кущи»), ожидая возвращения Моисея, отправившегося на поиски Земли Обетованной.
[3] Описание взято у философа и историка Филона, иудея, жившего в Египте.
[4] «Великолепный» — еще мягко сказано применительно к храмовому одеянию первосвященника! Кайафа носил синюю, туго подпоясанную тунику до земли, украшенную колокольцами и лентами необычайной длины. Поверх нее накидывал короткий, расшитый золотом плащ-безрукавку: на плечах его были вышиты наименования двенадцати колен Израилевых, а нагрудник расшит драгоценными камнями, сверкающими на солнце. Голову Кайафа покрывал тюрбаном, на котором покоился трехзубый венец с начертанным на нем именем Божьим.
[5] Сословие всадников в римском обществе — это следующий слой после аристократов-сенаторов. Чтобы продвинуться наверх, всаднику необходимо было проявить политические и военные таланты, а также сколотить приличное состояние. Стать префектом — это был идеальный способ разбогатеть, главным образом благодаря доходам с лицензий на добычу полезных ископаемых, процентов от монополий и налогов. По-видимому, до назначения в Иудею Пилат не имел дипломатического опыта, так что очень вероятно, что на эту должность пристроил его какой-нибудь высокопоставленный друг. Некоторые полагают, что Пилат был близок к Луцию Элию Сеяну, злосчастному администратору Тиберия, надзиравшему за значительной частью Римской империи, пока Тиберий отдыхал на Капри.
