Полит.ру продолжает цикл онлайн-лекций. Предыдущие — разговоры с Ильей Хржановским, Александром Аузаном, Маратом Гельманом, Леонидом Вальдманом и другими — вы можете посмотреть на нашем YouTube-канале. Также за расписанием онлайн-лекций можно следить на нашем сайте.
Юрий Ковалёв — доктор физико-математических наук, профессор РАН, член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией внегалактической радиоастрономии Астрокосмического центра ФИАН и лабораторией фундаментальных и прикладных исследований релятивистских объектов Вселенной МФТИ, руководитель научной программы «Радиоастрон».
В этой лекции ученый рассказывает о недавнем открытии российских астрофизиков, которые подошли к разгадке происхождения нейтрино.
Ковалёв: В прошлый раз мы рассказывали про успехи «Радиоастрона», но сегодняшняя лекция, конечно, принципиально отличается от предыдущей. Главным образом тем, что я расскажу про один конкретный результат работы достаточно небольшой группы людей, а с «Радиоастроном» работали сотни, если не тысячи участников как из нашей страны, так и из-за рубежа. Я расскажу про результаты работы группы, которая фактически находится в Москве, однако использует инструменты, расположенные по всему миру.
Мы сегодня обсудим интригующий, будоражащий кровь многих астрофизиков вопрос: где же рождаются нейтрино высоких энергий? Почему вообще нейтрино так интересны и так важны? Я привел на слайде то, что, по моему мнению, кажется наиболее прорывным и действительно важным в смысле исследования нейтрино. Итак, нейтрино — это, позвольте мне такую аналогию, наш самый ценный разведчик во Вселенной. Причем разведчик, не которого мы заслали куда-то далеко что-то проверить, а потом он нам выдает информацию. Нет, это резидент, который там был рожден и который в состоянии раскрыть для нас тайны космических объектов, в противном случае принципиально скрытые от нас. Это связано с тем, что нейтрино может пройти практически через что угодно, не будучи поглощенным, практически без каких бы то ни было взаимодействий.
Начнем с нашего любимого Солнца, это картинка на слайде слева. Долгие годы ученые считали, что на Солнце происходят термоядерные реакции, однако заглянуть внутрь Солнца, увидеть, что происходит внутри Солнца, было невозможно. Потому что излучение, которое рождается в результате термоядерных реакций, поглощается и переизлучается. Нейтрино были предсказаны как результат термоядерных реакций, происходящих в Солнце. И, в отличие от всего остального, нейтрино в состоянии выйти из центра Солнца наружу и, в частности, прийти на Землю. Поэтому первый важнейший результат исследования нейтрино, которые пришли к нам из космоса, — это детектирование, то есть обнаружение пришедшего к нам от Солнца нейтрино (мы попозже поговорим, как это было сделано). Фактически детектирование этого нейтрино подтвердило, что в центре Солнца происходят термоядерные реакции. Причем такие термоядерные реакции, как мы и понимаем это. За это было дана Нобелевская премия в 2002 году.
Вторая Нобелевская премия была дана совсем недавно, в 2015 году, за детектирование нейтринных осцилляций. Сегодня лекция посвящена не осцилляциям нейтрино, поэтому не буду здесь вдаваться в детали. Но если очень просто: осцилляции нейтрино — это превращение нейтрино из одного типа в другой, в данном случае по дороге от Солнца до нейтринных телескопов на Земле. Нейтрино бывает, как сегодня мы считаем, трех типов. Ну и что, скажете вы, что в этом интересного? Превращение нейтрино из одного в другое возможно, только если масса нейтрино отлична от нуля. Таким образом, обнаружение нейтринных осцилляций доказывает, что масса нейтрино больше нуля. А в стандартной модели, описывающей элементарные частицы и их взаимодействия, масса нейтрино должна быть строго равна нулю. То есть, фактически, этот результат говорит о том, что стандартная модель не может объяснить всё многообразие элементарных частиц и их свойства, которые мы реально наблюдаем. Значит, необходима правка, уточнение стандартной модели.
Еще один крайне важный и крайне интересный результат: сверхновые звезды. Все слышали про сверхновые звезды, в звездах происходят термоядерные реакции, водород превращается в гелий, далее — вплоть до железа, в какой-то момент времени гравитационное притяжение уже не может компенсироваться давлением излучения и звезда взрывается. В результате этого взрыва происходит коллапс и иногда образование нейтронной звезды. В момент коллапса и, главное, образования нейтронной звезды должно излучаться громадное количество нейтрино. Фактически из всей той энергии, которая уходит от коллапсирующей сверхновой звезды в результате взрыва, основная уносится как раз за счет нейтрино. И нейтрино были продетектированы одновременно несколькими наземными нейтринными телескопами во время вспышки сверхновой в 1987 году в ближайшей к нам галактике, в Магеллановом облаке. Точность была неплохая: нейтрино были зафиксированы немножечко раньше, чем момент, когда астрономы увидели вспышку с помощью оптических телескопов. Это доказало, что действительно сверхновые взрываются так, как мы считаем, что происходит коллапс с образованием нейтронной звезды. Реально здорово и интересно.
Несколько слов про нейтрино: как они могут образовываться, откуда мы их можем увидеть. Нейтрино — это элементарные частицы. Важно, что нейтрино подвержены только слабому гравитационному взаимодействию, у них нет заряда. Из-за этого они очень слабо взаимодействуют с окружающим веществом и могут долететь до нас и пролететь сквозь нас (кстати, сквозь каждого из нас проходят триллионы солнечных нейтрино в секунду). Они могут долететь до нас с самого края Вселенной, а значит, донести информацию об этом крае Вселенной. Они могут образовываться в атмосфере Земли, когда космические лучи, то есть разогнанные до околосветовых скоростей протоны или ядра каких-то элементов, бомбардируют планету. Нейтрино рождаются, когда подобная тяжелая частица (а протон примерно в 1800 раз массивнее электрона) прилетает к Земле и в нашей атмосфере взаимодействует с ядрами атомов. Нейтрино генерятся в ядерных реакциях, в реакторах на Земле, на Солнце, они образуются из сверхновых и даже в самом начале нашей Вселенной, в Большом Взрыве, нейтрино очень малых энергий тоже образовывались.
При этом сегодня мы будем говорить о нейтрино от других астрофизических объектов, нейтрино с очень высокими энергиями. От каких — мы как раз сегодня и разберемся. Вот посмотрите: энергии нейтрино, рожденных в термоядерных реакциях на Солнце — до 10 МэВ (107 эВ). В сверхновых — до 100 МэВ (107 эВ). А в каких-то других астрофизических объектах — вплоть до ПэВ (1015 эВ). Это достаточно большие энергии. Мы с коллегами много обсуждали, с чем это можно сравнить. Энергии самых-самых мощных из когда-либо зарегистрированных космических лучей можно сравнить с теннисным мячом, который был подан с большой скоростью на турнире Большого шлема, или с летящей шайбой во время, предположим, чемпионата мира по хоккею. Энергия, которую несет с собой подобный теннисный мячик или шайба, — это энергия самой мощной зарегистрированной частицы космических лучей. А самые мощные нейтрино, которые мы обсуждаем сегодня, коллеги мне посоветовали сравнить с энергией маленькой капельки дождя.
Как рождаются нейтрино высоких энергий, те самые тераэлектронвольты, сотни тераэлектронвольт, петаэлектронвольты (1012–1015 эВ)? Это либо взаимодействие двух протонов, причем не простых протонов, а релятивистских протонов, то есть протонов, которые летят со скоростями, близкими к скорости света. Либо взаимодействие релятивистского протона и гамма-фотона — фотона света, который на очень короткой длине волны или на очень высокой частоте, с очень высокой энергией, откуда-то у нас взялся. Протон+протон или протон+гамма-фотон — нам в любом случае необходим релятивистский протон. Что происходит потом: в результате этого взаимодействия получаются пи-мезоны, которые достаточно быстро распадаются на гамма-фотоны, мюонные или электронные нейтрино.
Таким образом, нейтрино высоких энергий — это частицы, которые являются ключем к космическим суперколлайдерам. Этот термин очень любил мой учитель, Николай Семенович Кардашев. То есть с помощью нейтрино мы можем разобраться, что из себя представляют космические супер-ускорители частиц. Каким образом они могут ускорить протон массой 1836 масс электрона практически до скорости света. Громадное количество ученых в последнее десятилетие активно занимается этим вопросом.
Действительно, нейтринные телескопы на Земле — это уверенный экспериментальный результат — смогли увидеть, продетектировать нейтрино высоких и сверхвысоких энергий, которые явно приходят к нам из-за пределов атмосферы планеты Земля. А раз они приходят из-за пределов нашей планеты, раз для их генерации необходимы релятивистские протоны, одним из очевидных кандидатов являются ядра активных галактик — квазары, иногда мы используем слово «блазары», фактически речь идет про активную галактику, в центре которой находится сверхмассивная черная дыра. Она окружена газопылевым диском, мы его часто называем «аккреционный диск», который подпитывает центральную машину, сверхмассивную черную дыру. Вещество падает на черную дыру массой в миллиарды масс Солнца, и примерно 1/10 часть этого вещества, вместо того чтобы уйти под горизонт событий черной дыры, ускоряется и выбрасывается наружу в виде узких струй вещества, разогнанного до скорости, близкой к скорости света.
Вы скажете: «Так, всё, что ты нам тут голову морочишь! Вот тебе твой ускоритель, вот тебе твои релятивистские протоны!» Проблема заключается в том, что, честно говоря, мы, астрофизики, считали, что квазары ускоряют релятивистские электроны, и в этих струях горячей релятивистской плазмы находятся именно электроны, их излучение мы видим на Земле. Могут ли эти объекты ускорить и протоны, значительно более массивные частицы — этот вопрос был как раз открытым. И именно на этот вопрос — как они это делают — мы и можем попытаться ответить, исследуя нейтрино.
Как детектируют нейтрино? Есть три типа детекторов, или телескопов, хотя наши коллеги, мне кажется, предпочитают называть их детекторами.
Первый — радиохимический. Происходит следующее: нейтрино прилетает, взаимодействует с ядром атома, происходит ядерная реакция, из одного элемента получается другой, из одного атома получается другой атом, количество новых атомов, произведенных с помощью нейтрино, считается в прямом смысле этого слова или почти в прямом, и благодаря этому мы можем оценить, какое количество нейтрино и примерно каких энергий к нам пришло. У этого метода есть проблемы. Баксанский галлий-германиевый нейтринный телескоп устроен просто: в огромные контейнеры залит очень чистый галлий, 50 тонн крайне чистого галлия. Нейтрино запускают ядерные реакции, благодаря которым из галлия получается германий. И вот из 50 тонн чистого галлия, это примерно 1023 атомов, за месяц набирается примерно 15 атомов германия. Эти самые 15 атомов хитрыми химическими методами выделяют и считают. Совершенно безумная задача. Очень красивая. Этот метод чувствителен к нейтрино на уровне 100 кэВ (105 эВ). К сожалению, ни направление прихода нейтрино, ни момент прихода определить невозможно.
Второй метод — сцинтилляционный. Он заключается в следующем: прилетает нейтрино, отдает энергию электрону, из-за взаимодействия электрона с молекулой сцинтиллятора происходит вспышка, которую наблюдают с помощью фотоумножителей. Здесь уже можно определить момент времени, когда пришло нейтрино. Сцинтилляционный метод работает для энергий на уровне мегаэлектронвольт (106 эВ).
Третий метод для нас наиболее интересен, наиболее важен: черенковский метод, который использует эффект Вавилова — Черенкова. Этот метод заключается в том, что нейтрино приходит к нам из космоса и взаимодействует с ядрами (обычно это либо вода, либо лед). При прохождении нейтрино через воду и лед происходит неупругое взаимодействие с ядрами, в результате чего образуются либо каскады, либо треки. Фактически речь идет о том, что рождается либо мюон, либо другие частицы. Могут быть разные перерождения, разнообразные реакции… В общем, в результате прихода нейтрино и взаимодействия нейтрино с ядрами у нас образуются заряженные (напоминаю, нейтрино — незаряженная частица) частицы, которые летят через вещество со скоростью света, превышающей скорость света в данном веществе. В таком случае будет происходить черенковское излучение. Вот, собственно, изучая эти всполохи света, которые выглядят либо как треки (прямые линии), либо как каскады (вы будете видеть такие как бы кучки света одна за другой), мы получаем и информацию про направление, и информацию про энергию, и, понятно, информацию про момент времени. Энергии — ГэВы, ТэВы и ПэВы (109–1015 эВ). С этими результатами мы сегодня и работаем. Примеры такого рода телескопов — IceCube в Антарктиде и Baikal-GVD на, как вы понимаете, озере Байкал.
Итак, IceCube и Baikal. IceCube использует лед, в котором буравят узкие штольни глубиной несколько километров. В них опускают нить с фотоумножителями, после чего эта штольня заливается водой. Таких нитей достаточно много, эффективно используется лед объемом примерно в кубический километр.
Baikal использует воду, соответственно, бурить ничего не надо. Обычно работы проводятся в конце весны, когда лед толстый и на него можно выводить даже тяжелую технику. Соответственно, подобные же нити с фотоумножителями висят в озере Байкал.
Есть плюсы и минусы использования воды и льда. Чем лед лучше? Лед более прозрачный. Но есть у льда и проблемы: он, к сожалению, имеет больше неоднородностей, и летящие частицы рассеиваются. В результате точность локализации направления, откуда пришло нейтрино, у IceCube не такая хорошая, как будет у Baikal, когда он заработает в полную силу. Надеемся, это произойдет скоро. IceCube уже работает и выдает на гора результаты последние 10 лет. Именно его результаты мы использовали в нашей работе. Вода позволяет чинить, обновлять и менять конфигурацию, а лед, к сожалению, нет.
Итак, черенковские детекторы нейтрино позволяют измерять уровень энергии нейтрино, момент и направление, откуда нейтрино пришло, с точностью в районе градуса или хуже. Раньше «искали под фонарем» — фактически делали следующее: имели набор направлений с ошибками, откуда пришло нейтрино, и сравнивали с данными о излучении Вселенной в гамма-диапазоне. Потому что вместе с нейтрино обязательно рождаются гамма-фотоны, значит, ученым нужно искать нейтрино там, откуда мы видим сильное гамма-излучение. К сожалению, массово, по всему небу, это результатов не принесло. Пришел результат по единственному квазару, лучше сказать блазару, то есть активной галактике с направленным в нашу сторону джетом горячей плазмы. Он был на небе в нужном месте, — от него увидели вспышку в гамма-диапазоне одновременно с приходом нейтрино. «Мы долго ждали, увидели, ну, вот это он», — сказали тогда.
Ну замечательно, скажете вы, всё, результат получен! Получен, да не совсем. Вы же понимаете, что если очень долго хотеть найти совпадение между гамма-излучением и нейтрино, то рано или поздно что-нибудь такое увидишь чисто случайно. И вполне логично ожидать, что если есть один квазар на небе, который дает нейтрино — ну, а почему один-то, что в нем такого особенного? И, кстати, сразу вам скажу: ничего особенного в нем нет. Таких много на небе. Почему он такой один за 10 лет?
Наша идея: а давайте перестанем искать под этим гамма-«фонарем», а попробуем сравнить направление, откуда приходит нейтрино, с данными наблюдений квазаров в радиодиапазоне. Это немножечко безумная идея. Она родилась в общении с моим аспирантом еще пару лет назад. «Слушай, — говорю я Саше Плавину, — давай попробуем!» Саша Плавин, я, мой отец и Сергей Троицкий из ФИАНа, МФТИ и Института ядерных исследований опубликовали статью с полученными результатами. Кстати, Сергей Троицкий является нашим основным специалистом по нейтрино, специалист экстра-класса, а кроме этого, замечательно пишет не только научные статьи, но и научно-популярные тексты. Поэтому если вы после сегодняшней лекции захотите поподробнее узнать про нейтрино, всем рекомендую почитать его главу в книге «Многоканальная астрономия», где рассказывается о нейтрино.
Так вот, пару лет назад я выдал эту мысль, без особой надежды на успех. И вы понимаете, какая штука: ну, не дошли руки сразу. Тогда «Радиоастрон» летал, в общем, всё время было занято им. Да и, честно говоря, казалось, что совершенно гиблое дело. Потому что мы были согласны с нашими коллегами: ну да, если обязаны рождаться гамма-фотоны, то надо смотреть на гамма излучение, причем тут радио? Прошло время, мы все-таки решили это дело проанализировать, у Саши дошли руки, и вот в конце 2020 года он получил первый результат, который оказался очень интересным. Собственно, сегодняшняя лекция этому и посвящена.
Дальше мы стали его копать, и сегодня я рассказываю вам, что у нас получилось. Почему радио вообще? Это не совсем уж тупо. Мировые системы радиотелескопов, включая «Радиоастрон», имеют очень высокое угловое разрешение и могут в деталях рассмотреть космические объекты. Благодаря этому можно выделить те галактики, у которых есть направленные на нас яркие джеты. Это дает необходимую для анализа выборку объектов, которые могут быть кандидатами для источников нейтрино.
Со стороны нейтрино мы использовали открытые данные наших коллег, телескопа IceCube, который стоит на Южном полюсе, и отобрали высокоэнергетичные нейтрино, более 200 ТэВ (2⋅1014эВ). Мы взяли такое ограничение, потому что чем ниже энергия нейтрино, тем с большей вероятностью это нейтрино родилось в атмосфере Земли в результате бомбардировки космическими лучами. Чем выше мы уходим по энергии, тем меньше в анализе остается таких нейтрино. А нам они, естественно, неинтересны, мы хотим от них избавиться. Мы отобрали 56 нейтринных событий с большими энергиями и относительно высокой точностью локализации (оценка направлений, откуда нейтрино пришли с неба): 10 квадратных градусов, более-менее окей.
И есть один важный и тонкий момент. Я уже сегодня говорил, что лед — он неоднородный. И из-за этого, в дополнение к ошибкам, которые наши коллеги оценивают как так называемые случайные ошибки определения направления, откуда пришло нейтрино, есть и дополнительная систематическая ошибка, которая связана с неоднородностью льда. Ее очень сложно учесть, на эту тему мало публикаций. А ее игнорирование приводит к ошибкам в анализе. И мы оценивали эту систематическую ошибку тоже, это оказалось очень важным.
Первый результат: оказалось, что квазары, которые находятся на небе рядом с тем местом, откуда пришло нейтрино, ярче, чем все остальные квазары. Достоверность этого вывода — 99,8 %. Это означает, что вероятность, что у нас случайно так получилось, что активные галактики, оказываются ярче в том случае, если на небе находятся рядом с направлением, откуда приходит нейтрино, — 0,2 %.
Одновременно с проведением этого анализа мы смогли оценить и систематическую ошибку IceCube. Она оказалась примерно равной 0,5 градуса. Это означает: наибольшая значимость результата вылезает в случае, если в дополнение к случайным ошибкам, которые дает IceCube, сверху еще набросить полградуса.
Сразу вам расскажу, что мы серьезно беспокоились на эту тему. Потому что все-таки никто из нас не является специалистом в нейтринных детекторах. Мы беспокоились, что наши коллеги из IceCube просто-напросто убьют результат, сказав: «Ребят, мы посмотрели на вас, послушали ваш доклад у нас на семинаре, прочитали статью, — ну, чушь всё это, какие дополнительные систематические ошибки? Нет у нас их, или вы неправильно всё оценили. Всё, до свидания». Каково же было наше изумление, когда в результате нашего доклада на научном семинаре как раз группы IceCube нам было сказано буквально следующее: «Вы знаете, коллеги, похоже, что вы придумали чуть ли не самый лучший независимый метод оценки наших систематических ошибок». Это принципиально важно, без учета этого ничего не получится.
Ну хорошо, скажете вы, что дальше? По крайней мере, так сказали мы. А дальше есть совершенно очевидная штука: мы же знаем, что в активных галактиках происходят вспышки. Падают облака пыли и газа на центральную черную дыру. Упал какой-то сгусток побольше — скорее всего, взрыв получится в результате, будет инжектировано больше ускоренных частиц в джет и мы увидим вспышку на Земле. Логично предположить, что именно в эти моменты времени эффективно ускоряются протоны и рождается нейтрино. Таким образом, есть вероятность, что нейтрино рождается примерно тогда же, когда мы видим вспышку излучения в радиотелескоп. Давайте проверим. Мы действительно наблюдаем подобные вспышки в радиодиапазоне из центра далеких активных галактик. Для второй части анализа мы использовали данные российского телескопа РАТАН-600 Специальной Астрофизической Обсерватории в Карачаево-Черкесии.
Вы знаете, меня даже журналисты спрашивали: «А почему русские ученые, российский телескоп?» Так получилось, что именно РАТАН-600 оказался идеально подходящим для подобного анализа. И вот как раз мой папа, Юрий Андреевич Ковалёв, многие годы руководит там программой наблюдений квазаров на большом количестве радиочастот. Нам важно, что этих частот много: чем выше частота, тем мы видим фактически ближе к центральной черной дыре. К сожалению, в мире других таких программ просто нет. РАТАН оптимально подходит под подобные исследования.
Мы ожидали совпадения вспышек в радиодиапазоне с моментами прихода нейтрино, в первую очередь, на высоких радиочастотах, а на низких, скорее всего, нет. Потому что самые высокие радиочастоты видят лучше всего то, что происходит близко к центральной сверхмассивной черной дыре. И представьте себе наше изумление, когда так оно и оказалось! И систематическая ошибка IceCube снова примерно оказалась равной полградуса.
Что значит наш результат? Активные ядра галактик, квазары с яркими (постоянно или во время вспышек) компактными ядрами производят нейтрино высоких энергий. И это не единичные случаи. Мы впервые можем сделать уверенно, значимо, с большой статистической значимостью подобный вывод про класс объектов — про квазары, горячие выбросы плазмы которых направлены на нас.
Почему именно они? Спасибо релятивистскому усилению излучения. Эффект релятивистского усиления, или релятивистской аберрации, заключается в следующем: если сгусток плазмы стоит на месте или двигается не очень быстро, со скоростью, далекой от скорости света, он будет излучать во все стороны одинаково. Если же он начинает в какую-то сторону двигаться с околосветовой скоростью, то большая часть излучения фокусируется именно в направлении вдоль движения плазмы. То есть куда плазма двигается, в этом направлении от нее уходит наибольшее количество излучения. Поэтому, когда мы наблюдаем в радиодиапазоне подобные объекты с помощью радиоинтерферометров или с помощью РАТАНа, мы видим джеты, направленные на нас.
Из этого мы можем сделать вывод, что нейтрино должны излучаться узким пучком по направлению горячего выброса плазмы активной галактики.
Как такое возможно? Мы считаем, что нейтрино образуется в галактиках процессом «релятивистский протон + гамма-фотон». Фотоны приходят от аккреционного диска. Протоны разгоняются вдоль оси квазара. Совершенно логично, там всё разгоняется вдоль этой самой оси, вдоль нее распространяется и сам джет. Рождение нейтрино сопровождается гамма-лучами. Я вначале рассказывал, что не получилось найти по анализу неба в гамма-лучах связки между нейтрино и гамма. Почему? Мы считаем, что причина связана с тем, что эти вторичные гамма-фотоны, которые рождаются одновременно с нейтрино, теряют энергию на образование электронно-позитронных пар. Поэтому мы фактически их не видим. Однако мы видим от активных галактик и нейтрино, и фотоны в гамма-диапазоне, мы видим фотоны и в радиодиапазоне, и мы даже видим некоторую связь между ними. Не очень прямую, но мы ее видим. Мы считаем, что эта связь идет из направленности и релятивистского усиления излучения вдоль оси. Всё распространяется и усиливается вдоль оси системы, вдоль джета. И радиоастрономия позволила нам эффективно выделить джеты, которые бьют в нашу сторону.
Что дальше? Вот получили мы результат. Следующие шаги: что нас интересует, беспокоит? Во-первых, надо проверять результат связки нейтрино с активными галактиками, используя данные в радиодиапазоне. Кроме этого, хоть я и уверенно сказал, что нейтрино генерятся процессом «релятивистский протон + гамма-фотон», а что про протон + протон? Так называемые протонные джеты. Вот я рассказывал про результаты «Радиоастрона», который как раз показал, что джеты оказываются экстремально яркими в радиодиапазоне. Не очень понятно, как это возможно. Протонные джеты, может быть, могут одновременно объяснить и экстремальную яркость квазаров, которую открыл «Радиоастрон», и то, что я сегодня рассказывал. С этим придется очень серьезно разбираться.
Где детально происходит рождение нейтрино? Близко к горизонту событий черной дыры или подальше, в начале горячего быстрого релятивистского джета ― струи плазмы?
И самый главный, наверное, самый интересный вопрос: каков механизм ускорения протонов, то есть как работает этот космический суперколлайдер? Как мы будем с этим разбираться: будем продолжать использовать РАТАН, будем продолжать использовать международные сети телескопов ― радиоинтерферометры, и, конечно же, со стороны нейтрино нам помогут IceCube и Baikal-GVD. Вот она, многоканальная астрономия!
