«Полит.ру» продолжает обсуждение стратегии развития Москвы. Один из ключевых вопросов – нужно ли и как управлять миграционными потоками, устремленными в столицу. Ведущий научный сотрудник Института географии РАН Ольга Вендина полагает, что пока столице не грозит этническая сегрегация, образование этнических анклавов и гетто. Социально-имущественное расслоение куда важнее этнического, доказывает она.
Об этнической сегрегации в Москве как реальном вызове развитию города заговорили лишь в связи с интенсификацией постсоветских миграций. Общим местом стали рассуждения об их беспрецедентном характере, невыносимой нагрузке на город, ускоренном формировании этнических анклавов и даже гетто. В вину мигрантам, особенно инородцам, ставится рост напряжения в обществе и насилия, снижение качества социального сервиса и деградация высокоморального и культурного принимающего сообщества. Но насколько эти утверждения соответствуют действительности? Попробую отклонить лишь одно из обвинений – в формировании этнических анклавов и гетто.
Разберемся с понятиями. Когда говорят о сегрегации, имеют в виду стремление людей к объединению с лицами, близкими по каким-либо социально-экономическим или этнокультурным критериям и отмежевание от тех, кто этим критериям не соответствует. Чаще всего термин «сегрегация» используется при анализе различий в доходах населения, особенностей функционирования рынка жилья или этнокультурных различий.
Этнический анклав – это следствие сегрегации: компактная территория, которая по своим визуальным и социально-экономическим характеристикам отличается от соседних районов города. Для населения анклава характерно солидное представительство (не менее 30%) какого-либо одного этноса, определяющего специфику данного района. Гетто отличается этнической и культурной однородностью населения, существующего во враждебном окружении. Исторически гетто возникали в результате внешнего давления или даже насилия, а не развивались из анклавов. Характерной чертой и анклавов, и гетто является закрытость, наличие внутренней экономики, контроль со стороны этнических лидеров, стремление к воспроизведению своей этнокультурной специфики.
Теперь о Москве. Действительно, в этническом составе населения Москвы за постсоветские годы произошли заметные сдвиги. Однако расселение новой волны мигрантов связано скорее с их статусом, трудовой нишей и местом работы, чем с этнической принадлежностью. Наиболее обеспеченная часть приезжих предпочитают центр и юго-запад, остальные выбирают жилье в соответствии со своими возможностями – на окраинах или в районах пятиэтажек, которые сейчас активно сносятся и расселяются. Если расселение украинцев и белорусов скорее дисперсное, то азербайджанцы наиболее представлены в Восточном, Юго-Восточном и Южном округах, армяне – в Южном и Юго-Западном, таджики и узбеки – Северо-Восточном и Юго-Восточном округах и в пригороде.
Несмотря на идущие в Москве процессы перераспределения населения, этнических кварталов в Москве нет. Их возникновению препятствуют несколько факторов:
1) многоэтажная застройка и существующая сегодня конъюнктура московского рынка жилья;
2) унаследованная от советского времени социальная «смешанность» жителей, которая препятствует быстрому изменению социального и этнического состава населения районов;
3) этнические группы неплохо интегрированы в российский социум и не испытывают потребности в компактном проживании;
4) все этнические группы в Москве характеризуются значительной социальной неоднородностью и недостаточной внутренней солидарностью для образования ареалов компактного проживания.
Несмотря на неприветливость москвичей, рынок труда к мигрантам дружелюбен. Практически в любом районе города найдется дешевое жилье поближе к месту работы. Важно и то, что существующие в некоторых районах Москвы «скопления» этнических мигрантов, особенно вблизи рынков – важных мест приложения труда, не являются результатом добровольного или вынужденного «закрытия» этнической группы в определенном пространстве. Районы Москвы, где происходят заметные сдвиги в этническом составе населения, характеризуются этническим многообразием и тесными контактами русских москвичей и представителей различных этногрупп. Такие районы – противоположность этнических анклавов и гетто. Беспокойство вызывает не рост этнического многообразия, а ухудшение репутации и без того не слишком благополучных районов, их стигматизация как очагов социального неблагополучия. И здесь в силу вступают процессы сегрегации – но вовсе не этнической, а социальной и имущественной.
Планы переехать на новую квартиру и сменить район проживания часто связаны не с вынуждающими жизненными обстоятельствами или ветхостью жилища, а со стремлением найти желаемую социальную среду, увеличить дистанцию между своим оберегаемым частным миром и теми, кто воспринимается как угроза или социальная инфекция. Нет необходимости доказывать, какое огромное значение имеет благоприятная среда для социализации и обучения детей, создания дружелюбной атмосферы повседневной жизни и обеспечения элементарной безопасности. Это утверждение справедливо как для москвичей, так и для приезжих.
Дополнительным фактором, стимулирующим процесс перераспределения населения, является закрепившаяся в массовом сознании точка зрения, что рост преступности в городе связан с ростом этнического разнообразия. Постоянно подпитывают данное мнение череда террористических актов, квартирные кражи и рыночные столкновения, некорректная интерпретация информации журналистами. Но действительно ли к перемене места жительства людей подталкивает растущее этническое разнообразие?
Нет оснований утверждать, что сокращение доли русских непременно приводит к этнической сегрегации, или что «страх и раздражение», испытываемые людьми, – прямое следствие «наплыва» этнических мигрантов. Само по себе сокращение доли русских в жилом квартале не несет в себе угрозы. Неприязнь и конфликтные ситуации начинают возникать тогда, когда этот фактор накладывается на понижающийся социальный статус населения, его маргинализацию и рост социального неблагополучия. Наиболее этнически разнородные (наименее русские) кварталы центра и юго-запада Москвы имеют репутацию тихих, спокойных и благополучных. А вот на юге и юго-востоке столицы все обстоит иначе, хотя русских там больше, чем в центре.
Значительное влияние на атмосферу жизни в районе оказывает социальный состав населения. Если на долю лиц интеллектуальных профессий, адаптированных к нынешним реалиям, приходится более четверти жителей (неважно, москвичей или приезжих), то жизнь в квартале воспринимается как сравнительно благополучная. А если эта доля снижается, то ощущения меняются в худшую сторону. Более того, появление «чужаков» в кварталах, где проживает этнически однородное, но социально неблагополучное и «раздраженное» население, вызовет негативную реакцию скорее, чем тот же процесс в этнически разнородных, но социально более благополучных кварталах. Значимость факторов социальной фрагментации и имущественной сегрегации для настроений, царящих в обществе, выше, чем значимость этнической дифференциации и растущего этнокультурного разнообразия.
Безобидные переезды москвичей на новую квартиру из одного района в другой, которые может себе позволить наиболее благополучная часть населения, становятся не менее значимым фактором роста напряженности межэтнических отношений, чем внешние миграции и наплыв приезжих. В Москве, как и в других крупнейших городах Европы, механизмы этнической сегрегации запускает именно социально-имущественная сегрегация, а вовсе не пресловутая солидарность этнических сообществ и их нежелание интегрироваться. Спасает российскую столицу от негативного сценария развития событий сравнительно низкий уровень доходов большинства москвичей и практическая недоступность ипотечных кредитов. Купить новое жилье, даже на условии альтернативных сделок, принимающих в зачет стоимости цену имеющейся квартиры, – достаточно непростая и дорогостоящая задача, решить которую по карману не более 10% жителей города. Другой спасательный круг – это социальная инерция, привязанность людей к своему району, где они когда-то получили долгожданную квартиру и где прожили значительную часть жизни.
Очевидно, эти «домашние средства» – слишком слабые и временные лекарства для преодоления последствий социально-имущественной сегрегации, если сценарий последнего десятилетия будет реализовываться и дальше. В Москве сегодня воцарилась культура разделений и различий, культура того, как не жить вместе. Однако опыт городов, где мультикультурные сообщества сложились уже давно, свидетельствует о необходимости противодействия чрезмерной социальной и пространственной сегрегации населения. Необходимо восстановление социальной справедливости, доступности образования и медицинского сервиса, сознание солидарности населения города в решении общих задач, в том числе таких, как забота о молодых поколениях. Следует признать, что московское сообщество было и остается синтетическим по своей природе. Необходимо учитывать множественность происхождения людей, значимость социальных сетей и контактов. Это диктует необходимость увеличения точек соприкосновения различных культур, народов и социальных слоев, учета подвижности городского сообщества и его возрастающей открытости. Другими словами, необходимо решать (для начала – хотя бы открыто обсуждать) сложнейшую задачу консолидации городского сообщества, стремящегося и продуцирующего сегрегацию.
