Некий незнакомый сумрачный человек на открытии недавно благополучно завершившейся московской Биеннале, приблизившись ко мне на расстояние не то что бы шепота, но некоего как бы скромного интимного удаления, глухо пробормотал: "Вот, теперь еврей Швыдкой будет нас, русских, учить, как нам жить?"
Будет учить нас жить! Странно. Часто в разнообразных ситуациях доводилось слышать подобные замечания, подобную же реакцию. Как-будто и не предполагается у нас иных отношений между людьми, кроме как учителей и учеников. И почему-то сразу охотно принимают обиженную роль последнего. Словно нельзя просто разговаривать, убеждать, наконец, спорить.
Я оглянулся на него. Оглянулся окрест. Не то что бы впервые, но снова отметил, что за Биеннале стоит немалый труд огромного количества разновлиятельных и разнонациональных личностей, не только, кстати, из пределов Российской империи. Вроде бы делали, так сказать, свое дело. Ан вот, оказывается (по чьему-то мрачному представлению), - это дело является черным и направленным против нас. Некое простое профессиональное занятие и социокультурная позиция, предъявление их на суд общественности представились попыткой заставить жить по неприемлемым законам.
Интересно и симптоматично. Вроде бы на данный момент вполне можно существовать согласно собственным представлениям, выбирая себе друзей и соратников, будучи ими приветствуемыми и обожаемыми, а посторонними совсем даже и незамечаемыми. Ну, принимаемыми во внимание, иногда и с гримасой досады и непонимания. Но так уж прямо заставлять...
Да, чтобы обнаруживать подобную реакцию, надо обладать уж непомерно развитой чувствительностью и чрезвычайно раздраженной кожной поверхностью. Но ведь заодно и нередко, даже весьма и весьма часто, из тех же уст слышатся трогательные претензии к этим ихним, что во всех их тамошних залах не тех из наших выставляют и не тех приглашают. Совсем недавно это приключилось на парижском Книжном салоне, куда прибыла подобная же группа российских писателей и стала уверять публику, что те не то читают и не то издают. Что истинная русская литература собрана именно сейчас именно в этом зале.Так ведь они, кого вы так убедительно убеждаете в своей истинности, вам вовсе не нравятся. Даже противны. Иногда и врагами даже представляются. Отчего же вам так хочется им понравиться? Ведь если вы их не любите, отчего же они должны вас любить? Вспоминается, как на одной конференции, переполненной представителями слабых, развивающихся, не развивающихся и вовсе не желающих развиваться стран, неслись претензии ко всему Западу. Их можно было бы суммировать так: немедленно дайте нам много миллионов долларов и немедленно же убирайтесь прочь!
Для некоего вспомоществования могу предложить небольшой пример и совет из времен моего советского андерграундного существования. Мне не нравилась советская власть. Ну, не нравилась! Так я отлично и понимал: если она мне не нравится, отчего же это я ей должен нравиться? И не носил своих стихов ни в какие советские издательства, а других тогда попросту не существовало. И, надо заметить, никто из моих приятелей не был обуреваем ощущением всемирного значения своего творчества и трагедии, ожидающей общество от собственного непечатания. Моя первая публикация вышла в 50 лет. И ничего, не помер.
Понятно, что тут же встает вопрос о неправильном распределении средств – не на тех тратят народные сбережения. То есть эгоист отличается от неэгоиста тем, что все хочет для себя, а не для меня. Ну, дали бы вам деньги, так другие бросились бы с теми же самыми претензиями к родному правительству. Да и на всякого бедного найдется еще беднее. А на всякого несчастного – наинесчастнейший. Опять-таки, в старые добрые (или недобрые – для кого как) времена я отлично понимал, что если Ленинскую премию не дали Чингизу Айтматову, это вовсе не значит, что ее вручат мне. Ее получит Расул Гамзатов. И Бог в помощь.
Понятно, что трудно существовать в этом мире. Особенно без любви. Как бы вот найти такой баланс, чтобы любить кого хочешь и быть ими любимыми? Да еще и не ненавидеть остальных, любящих других. Типа:
- Здравствуйте, ребята.
- А мы не ребята.
- А кто же вы?
- А мы козлы.
- Не, я пошел, я за козлов не хочу отвечать.
