- Светлана, Алексеевна, расскажите, пожалуйста, об этом заседании.
- Оно было коротким. Началось со вступительного слова председателя - Владимира Зорина. Он говорил о том, что государство в целом заинтересовано в миграции, и дальше расставил приоритеты - трудовая миграция как то, в чем мы заинтересованы, нелегальная миграция как то, в чем мы не заинтересованы, и вынужденная миграция как вынужденный предмет интереса.
Называл он и цифры - очень реальные, на мой взгляд, - касающиеся того, какое количество мигрантов реально въезжает в Россию. По его данным, в 2001 году въехало на постоянное жительство 190 тысяч, из них 108 тысяч из стран СНГ, причем 107 тысяч - русские. Количество мигрантов, живущих в России, он оценивает как 1 миллион 800 тысяч. То есть ни о каких 5-8 и более миллионах нелегальных мигрантов речь, слава богу, не идет. Кроме того, приблизительно половина тех, кто приезжает, впоследствии уезжают из России, поэтому реальная миграция гораздо меньше.
Потом выступил начальник федеральной миграционной службы Андрей Черненко и рассказал, что новая служба сейчас проходит подготовительный период, который он должен закончиться к октябрю. Рассказал о структуре ФМС, о том, что у них в центральном аппарате будет только 80 человек в погонах и по территориям еще пятьдесят - это меньшая часть аппарата. Часть кадров они будут брать все-таки из милиции, но "распогонивать". И наконец сказал, что все это собирается работать в тесном сотрудничестве с общественными организациями, с помощью Экспертно-консультативных советов при центральном органе службы и при ее территориальных органах.
Пожаловался он на то, что нет пока достаточного оснащения иммиграционного контроля, что трудовая миграция составляет 3,5 миллиона ежегодно, но из них только 250 тысяч регистрируются. Его позиция - трудовая миграция должна быть легализована. И сейчас он говорит о том же, о чем говорили наши ученые, например, Зайончковская, - чтобы приезжающие покупали марку, которая будет вклеиваться в паспорт, и таким образом они будут легализоваться на территории России.
Потом Черненко доложил о ходе работы над концепцией регулирования миграционных процессов в Российской Федерации, т.е. той концепции, над которой работает группа под руководством заместителя главы администрации президента Виктора Иванова. Он сам входит в эту группу, однако ограничился только общими словами и обещал в течение нескольких дней представить на рассмотрение уже подготовленные документы.
- По словам самого же Черненко, концепция должна быть передана для доработки в вашу комиссию.
- Да, и если к октябрю она уже должна быть принята, то у нас не так уж много времени для работу с ней.
- А еще о чем говорили на заседании?
- Рассматривался еще план работы комиссии на вторую половину 2002 года. Он меня отчасти обнадежил, потому следующее заседание планируется провести уже в июле. Это выгодное отличие от предыдущей аналогичной комиссии, которая, как предполагалось, должна была собираться раз в квартал, но реально не собиралась. Потом намечены заседания в сентябре и в ноябре.
В июле будет рассматриваться важный вопрос о работе по подготовке федерального бюджета на 2003 год. В сентябре - ход работы над проектом концепции и законотворческая деятельность в области миграции.
Еще намечен вопрос "О ходе решения проблем граждан, вынужденно покинувших Азербайджанскую республику в 1989-90 гг., проживающих временно в жилом фонде в Востряково и в муниципальных гостиницах Москвы". Это проблема, которую московские власти все никак не могли решить, а сейчас пытаются снять ее через делегализацию, т.е. просто признав этих людей нелегальными иммигрантами. Слава богу, что американцы помогают: они готовы взять достаточно большое количество людей в Соединенные Штаты.
- Возможно, это и подвигло российские власти к тому, чтобы включить этот вопрос в план работы правительственной комиссии?
- Скорее всего. Но я думаю, что как бы то ни было, эти люди все равно предпочтут уехать в Америку. Ведь здесь у них в течение двенадцати лет (!) нет жилья, а федеральная власть опять говорит лишь о тех, кто занимает помещения, принадлежащие городу. Жители частного сектора, те, кто многие годы снимает квартиры, по-прежнему никому не интересны.
- А представители общественности, вошедшие в комиссию, внесли какие-то предложения по ее работе?
- Да, конечно. Мы предложили вынести на рассмотрение вопрос о добровольности возвращения беженцев на территорию Чечни. Представители власти ответили нам, что для этого существует министр по восстановлению Чечни Елагин, но мы все-таки настояли на том, чтобы, по крайней мере, информация была нам дана. Эту информацию предоставит Черненко, а я, со своей стороны, попрошу наших сотрудников в Ингушетии и в Чечне, чтобы в ближайшее время тоже подготовили информацию об этом.
Второе, о чем мы просили, - рассмотреть работу паспортно-визовой службы. Я предлагала сделать это в сентябре, но потом согласилась с Черненко, что лучше будет отнести это на ноябрь, когда будут уже обобщены первые результаты действия закона о гражданстве и выявятся уже его подводные камни, и когда проект закона "О правовом положении иностранных граждан" проявится в более четком виде.
Потом Валерий Тишков еще говорил о том, что миграционная политика это серьезная отрасль знания, ею не может руководить кто попало, поэтому нужно обучать кадры, и Черненко с этим согласился. Но здесь все не так-то просто. Вот мы с Советом Европы назначили на 18-19 июля семинар на 50 человек для сотрудников органов внутренних дел среднего ранга, например, для руководителей управлений паспортно-визовых служб. Мы хотим, чтобы наши коллеги из Совета Европы прочитали им несколько лекций, потом провести тренинг по толерантности и обсудить проблемы паспортно-визовой службы. Устно нам, вроде бы, обещали поддержку, но вот уже два месяца мы не можем получить письменного согласия от вышестоящих органов МВД - не хотят учиться! Но я все-таки очень надеюсь, что нам удастся на этом настоять.
- Скажите, а Ваш новый статус члена правительственной комиссии не прибавит ли Вам авторитета в подобных случаях?
- У меня уже был такой статус - он прибавляет авторитета в основном за пределами столицы.... Но я думаю, что многое будет зависеть от нас. Если в этой комиссии представители общественности, как это бывало в старые времена, будут вести себя шумно как на митинге, на нас станут смотреть просто как на обременительный груз, даже если то, к чему мы будем призывать, будет правильно. А если мы будем вести себя сдержанно, спокойно и квалифицированно, я думаю, что это действительно придаст нам авторитета.
Вообще я к этой комиссии отношусь очень положительно. И надеюсь, что она будет собираться не в полном своем громоздком виде, а в таком составе, который необходим как рабочая группа для решения той или иной проблемы. Как площадка для обсуждения это более солидно, на мой взгляд, чем те абстрактные встречи, которые нам предлагались после Гражданского форума.
- Каков срок действия этой комиссии? Ограничен ли он принятием концепции?
- Нет, правительственная комиссия учреждена как долгосрочный орган.
- Сейчас, наверное, еще рано говорить о том, насколько он может оказаться действенным?
- Это опять-таки во многом зависит от нас, но сейчас у меня такое ощущение, как будто нам удалось проломить лбом стену.
- Но нет ли у Вас опасений, что все может произойти так же, как произошло с законом об альтернативной службе, когда все было заранее предрешено, и власти дали возможность все желающим выработать такой вариант закона, как им хотелось, после чего все равно продавили свой?
- Конечно, они будут стремиться это сделать. Ведь в Думе администрация президента имеет совершенно четкое большинство, и никакая оппозиция ничего не может с этим поделать.
- В том-то и дело... Так на чьей же стороне сейчас находится верховная власть? Поддержит ли она ту концепцию, которая вышла из ивановской группы, или она поддержит тот вариант, к которому придет Ваша комиссия?
- На этот вопрос трудно ответить однозначно. Знаете, настали опять такие времена, когда приходится громко кричать. Руководитель московского офиса Управления Верховного комиссара по беженцам ООН недавно сказал мне, что нужно быть поаккуратнее, не кричать "Волк!", когда волка нет, потому что это плохо кончается - когда волк действительно появится, никто уже не придет на помощь. Я ему на это ответила: "Я тоже знаю эту сказку, но сейчас ситуация совсем не такая. Мы твердо знаем, что волк на самом деле есть, поэтому и кричим, чтобы он не выскочил". Взять, например, дело Буданова - его удалось переломить, потому что поднялся шум на Западе, а президент хочет, чтобы на Западе считали, что у нас цивилизованная власть, которая умеет есть ножом и вилкой. Поскольку нам удалось найти людей, которые крикнули оттуда, может быть, дело Буданова так и повернулось.
- Значит нащупана некая технология влияния на власть?
- Технология влияния через Запад давно известна, и вот она действует. К сожалению, сейчас приходится шуметь, хотя я бы предпочла серьезно и спокойно работать над законами и потом проводить их через Думу. К сожалению, мы выбрали такую Думу, с которой работать гораздо труднее, чем с прежней. Значит надо влиять на нее извне.
Что можно сейчас сделать? Надо задевать интересы тех, от кого мы хотим чего-то добиться. Интерес власти понятен - она хочет иметь приличный вид, значит надо задевать именно за эту струну.
