6 июня (ст. ст.) 1671 г. один из находившихся в Москве иностранцев писал на родину следующее:
По всему миру уже несомненно разнеслась [весть] о том, как мятежник по имени Степан Разин год назад стал главарем множества мятежных казаков и татар, как он захватил город Астрахань и все [Астраханское] царство и совершил разные другие тиранства и как, наконец, он всячески стремился привлечь на свою сторону донских казаков, чтобы нанести сильный удар Москве. Следует знать, что упомянутые донские казаки сделали вид, будто они с ним согласны. Однако они поступили так из хитрости, чтобы поймать лису в ловушку. Когда казаки узнали, что Разин со своим братом остановился в убежище, где он ничего не опасался, они [казаки] напали на него и захватили его с братом в плен.
В прошлую пятницу 1000 мушкетеров доставили его сюда, и сегодня за два часа до того, как я это пишу, он был наказан по заслугам. Его поставили на специальную повозку семи футов вышиной: там он стоял так, что все люди — а их было более 100 000 — могли его видеть. На повозке была построена виселица, под которой он стоял. Он был крепко прикован цепями: одна очень большая шла вокруг бедер и спускалась к ногам, другой он был прикован за шею к виселице. В середине виселицы была прибита доска, которая поддерживала его голову; его руки были растянуты в стороны и прибиты к краям повозки. Брат его тоже был скован по рукам и по ногам, и его руки были также прибиты к повозке, за которой он должен был идти. Он казался очень оробевшим, так что главарь мятежников часто его подбадривал, сказав ему однажды так: «Ты ведь знаешь, мы затеяли такое, что и при больших успехах мы не могли ожидать лучшего конца». Этот [Степан Разин] все время сохранял свой гневный вид тирана и совсем не боялся смерти.
Его царское величество оказал милость нам, немцам, и другим иностранцам, а также персидскому послу, и нас провели под охраной многих солдат поближе, чтобы мы разглядели эту казнь лучше, чем другие, и рассказали об этом нашим. Некоторые [из нас] были даже забрызганы кровью.
Сперва ему [Разину] отрубили руки, потом ноги и, наконец, голову. Эти пять частей тела насадили на пять кольев. Туловище было вечером выброшено псам. После него [Разина] был казнен еще один мятежник, а завтра должен быть также казнен его [Разина] брат.
Это [я пишу] в спешке. О том, что еще произойдет, будет сообщено потом.
Москва, через два часа после казни, 6 июня по старому стилю.
Это сообщение не стало, впрочем, единственным подобным свидетельством – в Европе был получен целый ряд известий о восстании 1667-1771 гг. на юге России и о его предводителе, они вызвали заметный интерес, попали в газетные публикации и даже стали предметом академической жизни: уже в 1674 г. Иоганн Юст Марций написал в Виттенбергском университете специальную работу на данную тему. Он и понятно – ведь движение Степана Разина, пусть и не затронув центральные районы Московского государства, оказалось самым масштабным и опасным из множества беспорядков и мятежей, пришедшихся на царствование Алексея Михайловича.
Мы привычно ставим Степана Разина в один ряд с Емельяном Пугачевым, как бы повторившим его деяния с интервалом в сто лет. Оснований для этого действительно немало – оба бунта даже географически имели существенную область пересечения. Оба восстания обладали и весьма специфическим свойством: по ходу дела меняли характер, профиль – как бы мерцали. То являлись восстанием казаков, то бунтом покоренных нерусских народов, то крестьянской войной и т.д. Благодаря этому, в ряды восставших рекрутировались все новые и новые люди независимо от военных успехов – что крайне усложняло силовое подавление бунта.
Интересней, однако, различия. Оба предводителя по своему происхождению принадлежали к донскому казачеству. Причем, что характерно, к верхнедонскому казачеству. То есть были уроженцами станиц, созданных в более позднее время, чем станицы нижнедонские, расположенные вокруг столицы донских казаков – Черкасска. (Характерно, что именно беспокойные верхнедонские станицы подняли в 1919 г. знаменитое Верхнедонское восстание, описанное в романе неизвестных авторов "Тихий Дон".)
Разин был казаком во втором поколении – отец его, Тимофей Разя, по всей видимости, происходил из Воронежа, однако, став казаком, сумел завоевать довольно крепкое положение – он имел тесные отношения с нижнедонской казачьей старшиной. т.е. с кругом фактических руководителей донского казачества. Достаточно сказать, что крестным отцом родившегося примерно в 1630 г. Степана был Корнило Яковлев, один из самых авторитетных деятелей тогдашнего Дона.
Здесь важно правильно представить себе, о каких казаках мы ведем речь, ибо под этим словом часто понимаются довольно разные явления. Загадочные казаки, впервые упомянутые русскими летописями при описании событий первой смуты 1425-1453 г.г.; казаки Смутного времени - т.е. попросту вооруженные деклассированные элементы; украинские казаки, или служилые землевладельцы Украины, организованные в особую корпорацию; казаки Запорожской Сечи – это все разные разницы, причем лишь последняя из них была типологически близка донскому казачеству середины ХVII столетия. При этом надо еще и принять во внимания то, что донские казаки того времени, донские казаки эпохи Екатерины Великой и донские же казаки, описанные в "Тихом Доне" – это тоже очень по-разному. Григорий Мелехов, мечтавший в покое и мире пахать своими руками собственную землю, вызвал бы сильное удивление у своих предков разинского времени: те земледелием практически не занимались. Во-первых, это было малополезно ввиду невозможности защитить свои поля от набегов крымцев и прочих татар. Во-вторых же, наверное, не очень-то и хотелось потеть за плугом – беглые помещичьи крестьяне нуждались в паре поколений отдыха от малопродуктивного и трудоемкого русского крестьянского труда. Максимум, на что хватало тех казаков, – это подсобное ремесло. Основными же двумя источниками средств к существованию для них была военная добыча и пособие московских властей, находившихся с донскими казаками в довольно сложных отношениях.
Так, с одной стороны донцы принципиально находились вне территориальной юрисдикции московского царя – в Диком Поле, южнее линии пограничных укреплений государства. Законы у них были свои – и Москва не пыталась их регулировать, принимая в частности, знаменитый принцип "с Дона выдачи нет". При этом казаки всячески подчеркивали свою лояльность Москве и в действительности выполняли определенные функции по противодействию татарским набегам. Кроме того, казачьи отряды участвовали в военных предприятиях Москвы – но, в общем, на правах союзников, а не подданных. За это Москва снабжала Черкасск на регулярной основе хлебом, боеприпасами и деньгами – понимая при этом, что не только платит за военные услуги, но и откупается от набегов со стороны самих казаков.
Проблемы, однако, они все равно создавали. Так, действия казачьих сил против крымских татар и турок весьма слабо координировались с текущими внешнеполитическими обстоятельствами Москвы. В результате, последней все время приходилось оправдываться, заявляя Бахчисараю и Стамбулу, что казаков Россия не поддерживает, не направляет и не покрывает. И, напротив, у противной стороны всегда под рукой был повод для разрыва заключенных соглашений о мире. Самым ярким случаем такого рода стало так называемое "Азовское сидение" 1637-1642 гг., когда соединенные силы донских и запорожских казаков осадили и затем взяли штурмом турецкую крепость Азов, после чего удерживали ее несколько лет, отбив в 1641 г. попытку штурма превосходящими силами турок. Русское правительство казаки поставили перед фактом, предложив взять Азов под свою юрисдикцию – в Москве в 1642 г. был по этому поводу созван специальный собор, принявший, однако, благоразумное решение войны с Турцией не начинать. После чего казаки руины Азова покинули.
А кроме того, казаки систематически нападали на торговые и, главное, дипломатические караваны, курсировавшие между Россией и ее южными соседями, – что, в свою очередь, порождало долгие цепочки разбирательств и объяснений.
И, наконец, совсем уж не радовали Москву военные предприятия донских казаков против Ирана: важного торгового партнера России и союзника в противостоянии с Турцией. С точки же зрения казаков, это были "нехристи", убивать и грабить которых – сам Бог велел.
И последнее, о чем стоит сказать, предваряя историю собственно разинского движения, – к началу 60-х годов ХVII века Турция и Крым предприняли достаточно серьезные усилия для защиты от казачьих набегов. Были вновь отстроены укрепления Азова, дополненные целым рядом новых фортификационных сооружений, включающих, например, цепи, перегораживающие выход из Дона в Азовское море. Проведена была ревизия крепостей Восточного Крыма – в общем, походы "за зипунами" в крымские и турецкие владения стали существенно более сложным и рискованным делом – и это обстоятельство не могло не повлиять на выбор донскими казаками направлений своей активности.
На «Полит.ру» ранее публиковались заметки Л. Усыскина о взятии Азова Петром Первым со второй попытки, о первой русско-турецкой войне.
