Продолжение бесед Игоря Свинаренко с его другом из Одессы, который пожелал остаться неназванным.
— В романтический палаточный Братск по второму разу я попал от безнадеги. Трудовой договор на Зее я вынужден был расторгнуть на почве своего распутства, в которое ударился от большой взаимной, но драматически оборвавшейся любви.
Как говорится:
Не знаю, отчего,
Но с детства я мечтал
На поезде куда-нибудь поехать.
На станции сошел
– и некуда идти.
Ехал я туда к дяде. В свое время его туда вытащили мои родители, потом мы вернулись в Одессу, а Йося остался, стал видным зубным техником, влиятельным человеком. Поехал я не зря: он мне там сделал все — и машину, и квартиру.
Дядя вообще чудом выжил. Перед самой войной он угодил отдыхать в Киев, где 40 с чем-то наших родственников было убито в Бабьем Яру. Самое смешное, что его дед, то бишь мой прадед, в свое время уехал в Америку, устроился, но ему там, видите ли, не понравилось, и он вернулся! Мне туда пришлось ехать заново, с чистого листа, через много лет — преодолевая тыщи препятствий.
А моя мама — сестра Йоси — эвакуировалась в Стерлитамак. Это длинная история... Она со своей мамой жила на кухне, где они работали, и спали там же на печке. Однажды там появился некий бомж, ужасный, грязный, изможденный, лысый, и говорит моим родственникам: «Неужели вы меня не узнаете?»
Это и был дядя Йося, он чудом выбрался из Киева. Он еще успел повоевать и на фронте, пользуясь случаем, записался белоруссом, что после помогло ему устроиться в жизни.
И вот в какой-то момент он приехал в Братск, где работали мои родители, и быстро завоевал славу первого в городе ходока. В какой-то момент моя мама решила, что хватит ему гулять, и женила его на сестре своего мужа.
Дела дяди шли так хорошо, что в 1962 году он купил себе новую «Волгу». Новую! Эта «Волга» однажды упала с обрыва, дядя чудом успел выскочить. Случилось это на Тещином Языке, там была такая восьмерка, самое опасное месте в окрестностях Братска. Я в этот самый момент горько рыдал — дядя не взял меня кататься на машине, это предательство, он же обещал! Он сбежал на ней из дома, пока я был в школе, это третий класс...
Машина, падая, девять раз перевернулась, это был просто скомканный лист жести, но его все равно возили в Иркутск восстанавливать. И восстановили. Меня тогда Бог уберег...
Дядя был могущественный человек, ну а как: дубленки, машины, пиво чешское — все через него делили. Он открывал все двери в городе Братске ногой и мог сделать по дружбе практически все. Но он научил меня простой вещи: бесплатно — это всегда дороже, чем за деньги.
И вот этот дядя, который знал жизнь и повидал людей, однажды меня спрашивает про мою первую жену:
— Ну, как у тебя с Ирой?
— Ну, вроде лучше.
Он сказал:
— Наверно, если б у нее взять всю кровь и после и налить новую – то, пожалуй, у вас был бы какой-то шанс.
Я это запомнил... Жили мы с ней плохо. Ни в чем не совпадали. Чуть что не так — и она меня наказывает: не дает. Я ей говорю:
— Что, думаешь, у тебя у одной эта штука есть?
Она не поняла.
Мы конечно с ней расстались, он видел людей насквозь.
Перед разводом ее избрали секретарем комсомола у нее в конторе, а после и в партию вступила. Таки она сделала карьеру, но уже без меня.
И вот как-то ночью — мы уже с ней не жили, но проживали в одной квартире — я услышал мощный хозяйский стук в дверь. Ну, наверно, ее ухажер, почему нет, она имеет право.
— К тебе?
— Нет.
Я надел брюки, туфли, подошел к двери.
— Вам кого?
— Открой дверь, мужик. Открой, а то будет хуже!
И дает такой удар, что еще один такой — и дверь вылетит.
Открываю дверь. Стоит мужик в брезентовой куртке, в шапке.
— Ты к кому?
— Пусти, мне надо пройти!
Выхожу. Он прет на меня. Я ударил его пару раз, он полетел и, к счастью, не ударился головой об батарею. Я за ним, еще бью, он еще один пролет пролетает вниз.
— Я художник с «Братскжелезобетона»! Ты ответишь!
— А ты уже сейчас отвечаешь...
Что ему надо было — до сих пор загадка... Я потом услышал шум и опять открыл дверь, это был опять он:
— Мужик, не бей меня, я шапку потерял!
В пролет, наверно, она упала. Куда без шапки в братский мороз?
Когда у нас с женой разладилось, я познакомился с девушкой Людой по кличке Мерлин Монро. Она была удивительно красива, ну разве широковата в кости как сибирячка. Но все ж девка она была невероятно эффектная. По внешним данным я бы вставил в десятку первых красавиц, которых видел в своей жизни. Ну, дальше понятно: ужин, стихи, танцы, продолжение, все как всегда. Меня потрясло то, что такая красавица в свои 26 лет была девственницей...
Я защитился, но кандидатского диплома на руках не было, я получал в институте как простой аспирант. И тогда я пошел к своему всемогущему дяде просить денег взаймы. Но он, видно, был уязвлен моим успехом, я вон кандидат, а у него даже высшего нет. И он говорит:
— Вот видишь, ты без дяди ничего не можешь, хоть ты и кандидат наук. Ты ко мне опять с просьбой, а слушать меня не хочешь. Помнишь, что я тебе сказал? Что ты неправильно живешь. Ты резкий, слишком прямолинейный, а жизнь ведь иначе устроена. Надо быть удобным человеком. Где-то и лизнуть, если надо. А ты что мне на это сказал? «Вот и лижи сам, а я не буду!»
Тут встряла моя тетя и сказала:
— Ты посмотри! Я — завотделением, оперирующий хирург, врач высшей категории, а этот (в смысле я) будет получать денег больше, чем я!
Я ответил голосом Левитана:
— Тетя, государство денег зря не платит. А платит оно в соответствии с классификацией работника и с пользой, какую он приносит обществу. Значит, я полезней вас, раз мне решили платить больше!
После такого поворота денег я не получил, но дядя великодушно позволил мне забрать из его гаража пустые бутылки и сдать их, а деньги оставить себе. Я это сделал, стиснув зубы...
И вот, сдав бутылки и получив на карман пару рублей, я еду через плотину знаменитой Братской ГЭС, громко воспетой, на мне джинсовая рубашка фирменная и кожаный пиджак бразильский, купленный во время Олимпиады, когда выбрасывали дефицит. И я, довольный жизнью, говорю себе:
— Ну, чувак, ну, согласись, что ты прекрасно устроился! Ты не блатной, а, наоборот, хромой по пятому пункту, — но в 31 год ты уже кандидат наук, у тебя своя квартира и машина нулевая, на которой ты, пока другие на работе чахнут безвылазно, средь бела дня едешь к любовнице-красавице! (К Мерлин Монро).
Мне хорошо... Но вдруг я слышу какой-то голос со стороны:
— Да, но это все – в городе Братск.
И — сразу все во мне отравлено... Счастья как не было.
Потом мы обмывали мои кандидатские корочки, с приятелями и с моими студентами, и я, пьяный, не умея толком ездить — недавно права получил — говорю своей красавице:
— Поехали на Братское море!
А это 25 километров по тайге.
— Едем! Аварии у тебя были?
— Нет.
— Ну, будут!
Она так глупо шутила на тему фильма «Опера́ция „Ы“».
Мы приехали на море, прекрасно провели там время, ближе к утру поехали обратно, было еще темно, и шел сильный дождь — и на скорости вылетели с трассы. Не на Тещином Языке, где пострадала «Волга» моего дяди — ту «восьмерку» я знал и помнил, и был там осторожен — а в другом месте, про которое я забыл. Как потом выяснилось, на скорости 90 в час мы летели девять метров. Это все случилось очень быстро, просто секунды, теперь я понимаю, как люди погибают в авариях... Я запомнил, как хлопнула по ветровому стеклу еловая лапа. Мы пролетели между двух деревьев, что было сумасшедшим фартом! Машина цела, на нас ни царапины... Мы приземлились на песок и застряли в нем, нас потом вытаскивали сцепкой из двух «Жигулей», ребята-врачи ехали мимо, на рыбалку, и выручили. Я сказал, что вечером буду ждать их в ресторане, накрою поляну, но я ждал их напрасно. Сибирь такая была тогда! Люди помогли, а про то, что я должен их отблагодарить — и слушать не стали.
На самом деле это было прощание. Я знал, что уеду, и мне не нужны были серьезные отношения. Она тоже страстно хотела выбраться из той дыры, она думала, что я ее вытащу, но — куда там... Чуть не получилось как в дамской красивой истории — «только смерть разлучит нас». Но сладкой романтической концовки не вышло, в тот раз, а после уже было поздно.
И вот сижу я на террасе ресторана «Турист» за накрытым столом. Со мной родственник, мадьяр, за него моя двоюродная сестра вышла замуж. Сидим, сидим... И наконец я понимаю, что врачи не придут. А мимо идут две знакомые стюардессы. Я их зову, их двое и нас двое, а они ж не дуры отказываться, ну и продолжение вечера напрашивается само собой. Одна из стюардесс, тем более, сразу сказала, что у нее мама уехала в отпуск, и квартира стоит пустая. Мы после ужина и поехали туда, машину я поставил под балкон, выпиваем еще, девушки замечательные, мы уже сделали по одному заходу, и тут мадьяр мой говорит:
— Надо поменяться.
Я ему объясняю, что у нас так не принято. Мы ж совецкие люди, у нас облико морале. Он спорит:
— Ну что ж такое, вся Европа уже в теме, а вы, как всегда, отстаете! Нет, так вы коммунизм не построите, индивидуалисты херовы... Коллективизма вам не хватает!
Я деликатно говорю все же девкам про его идею, — и вдруг выясняется, что они не прочь. Мы разошлись по комнатам в новой конфигурации, минут через 40 сходимся, я не в восторге, потому что та первая была лучше. Надо сказать, что я после каждого захода выходил на балкон, — вроде покурить, а на самом деле посмотреть вниз на машину. Советский автолюбитель, вещизм! Когда третий цикл закончился, выхожу на балкон, а уже светает, смотрю — а машины нет.
Какой удар судьбы! Как же так? Новые «Жигули», 13-я модель, красная, купленная без очереди по госцене, пробег 250 километров, была — и нету. Вот что я должен был сделать? Закричать? Зарыдать? Я говорю мадьяру через дверь:
— Выходи, дело есть!
— Гм, а оно может подождать, твое дело?
— Нет. Выходи, машину угнали!
Он потом сказал:
—Я не знал, что в Советском Союзе курвы такие дорогие... Каждая ценой в полмашины.
Красавица, впрочем, нашлась — в 300 метрах от того дома. Она стояла на чурбачках, колеса сняли и лобовое стекло тоже, а трамблер рядом валялся... И еще не было запаски, домкрата (который позже аукнется) и банки с краской. Менты приехали на место с овчаркой и заставляли ее нюхать мое авто, я над ними смеялся, а зря — они быстро поймали всю банду и даже вернули мне мои родные колеса!
И вот эта машина чудом не разбилась, чудом нашлась после угона... И, как и было задумано, я собрался ехать на ней в Одессу. Причем с вещами, на ПМЖ, — я уволился из института. Автопробег не обещал быть легким, – это ни много, ни мало 8 000 км, в том числе три тыщи без асфальта, грунтовка, по тайге. А мой общий пробег был 250 километров, причем по городу, в котором не было светофоров. Но! В Одессу же ехал и мой дядя, на «Волге», с шофером. Мы оба спешили на свадьбу моего брата. Идти в колонне легче, чем одному...
Кроме вещей, я вез и огромные деньги, 3 500 — я продал свою Братскую квартиру, через фиктивный брак с какой-то беременной дамой, подружкой моей сестры.
И тут начинается самая чувствительная часть драмы, которая гложет мое сердце.
Мой дядя устраивает на ровном месте ссору со мной. В день отъезда.
И говорит, что видеть меня больше не желает! Думаю, он просто искал повод избавиться от меня, чтоб я не висел на хвосте и не тормозил их — я б едва ли смог ехать быстрей 60-70 км/ч. Когда он послал меня нах, я решил, что разговаривать с ним больше не буду. И, будь что будет, поеду сам... Это было, конечно, безумием. Мой друг Джон, музыкант, который пришел вроде провожать меня, после этой сцены — это все было при нем! — мужественно сказал:
— Я тебя одного не отпущу.
— А какая от тебя польза? Ты водить машину не умеешь.
— Неважно, вдвоем веселее.
Мы выезжаем...
У меня чувство дикого стыда перед Джоном, он ведь стал свидетелем этого всего. А это ж мой родной дядя... После Бабьего Яра у меня осталось так мало родственников... И вдруг такое! Мы едем и молчим. О чем говорить вообще? Позор. И противно...
Первая остановка у нас была — город Тулун. Мы заезжаем в него и плутаем по улицам, ищем выезд. Там союзная трасса нарисована на карте, а в жизни это проселок. Вот как тот, что Путину сдавали уже раза два или три, и еще разок-другой Медведеву, на участке Чита — Хабаровск.
И вдруг мы на перекрестке съезжаемся с дядей. Это его «Волга»! Он тоже явно узнал мою машину. И остановился. Он стоит — и мы стоим.
У меня была надежда, что дядя выйдет и скажет:
— Ну ладно, поехали, а там разберемся.
Но наши машины стоят, а никто не выходит. Я говорю:
— Джон, подойди к ним.
Тот подходит... И дядя ему говорит:
— Слышь, у вас в бардачке две лампочки от нашей машины. Пойди принеси.
Джон ему принес лампочки и они сразу р-р-раз — и уехали!
Поехали и мы...
А уже стемнело. Вот как первый день в эмиграции был самый страшный — так и первый день того путешествия был самый ужасный. Выехали мы из Тулуна... Гольная тайга, ни огонька. Идем по грунтовке, и мне непонятно — смогут две машины разъехаться или нет? Начался сильный дождь, и конца ему, кажется, не будет... А тут и крутой спуск. По мокрой грунтовке. А я-то водить не умею, спускаюсь, притормаживаю, машину кидает туда-сюда... И туман, ничего не видно, мы едем куда-то вниз, в ад, в чистилище. Мне тогда мысль пришла в голову:
— Вот я спуск еле осилил, по скользкой дороге, – а если подъем, тогда как?
Там вообще дорога такая, что я первые пять дней ехал только на первой скорости и на второй, а третью и не втыкал.
И вот в 5 утра абсолютно мертвые мы въехали в какой-то поселок и видим вывеску — «РОВД». Мы там остановились, Джон разложил сиденья, матрасы у нас были, упали и спим... Просыпаемся: мент стучит в окно.
— Хлопцы, вы куда едете?
— В Одессу.
— Не понял.
— В Одессу!
— Ружье есть?
— Нету.
— Ладно вам врать, я не спрашиваю про охотничий билет. Но без ружья же нельзя в тайге.
— Нету ружья у нас.
— А нож есть, топорик?
— Нету.
— Вообще вы не идиоты ли оба?
Это он еще не знал, что один из нас вообще машину не водит, а второй водит три недели.
— Ребята, я с вами говорю как с сыновьями. Тут сейчас много случаев нападений на автотуристов. Бегут зеки! Никому не останавливайте, особенно, как чуть стемнеет! В безлюдной местности сотрудник милиции начнет тормозить — не останавливать! Тут людей убивают. Ночевать только на заправках или у райотделов!
Едем дальше... И во вторую ночь у нас было вот что. Тайга, опять дождь, нет никого. И вдруг видим — на обочине стоит человек, машет рукой, остановите, мол! Рядом с ним — мотоцикл с коляской. И возле — что-то лежит. То ли лось убитый, то ли тело человеческое.
Мы проезжаем метров 30, я приостанавливаюсь, человек к нам бежит, причем очень энергично, Джон смотрит на него — и вдруг как заорет:
— Давай по газам!!!
И мы рванули.
Я по 15 часов сидел за рулем каждый день... Вечером выпивал 100 водки — и падал, я после дня пути по таким дорогам и так был пьяный.
Степень моей неподготовленности к вождению машины была ужасающая... Соображал я очень плохо. А дорога была удивительная. Попадались участки, где после дождя мог проехать только вездеход гусеничный. А легковые мы переносили через глубокие лужи – как муравьи, облепим по всех сторон и тащим. Правда, приходилось ждать, пока на забытой Богом дороге человек 10 не наберется. Перетащили, ноги отмыли от грязи — и вперед!
Когда мы вышли на асфальт, я за день промахнул 930 км, это неплохо даже для опытного водителя.
Был случай, что я обгонял два КаМАЗа — и не рассчитал, я должен был влепиться в лоб МАЗу, но он остановился на встречной и съехал на обочину. Чему-то я научился в пути... В дороге я оброс бородой и узнал, что подхватил вшей; прощаясь с городом, я овладел одной профессиональной комсомолкой, которую подкладывали под проверяющих. Со вшами на свадьбу! Не очень красиво, конечно...
Пару раз мы натыкались на куски идеальной дороги, идеальный асфальт, шириной метров 40 или даже 50, а длиной 15 км, в тайге, ниоткуда в никуда. Это в Красноярском крае. Что такое, зачем? Потом мне рассказали, что это были полосы для военных самолетов, на случай войны: чтоб после ударов по аэродромам можно было где-то сесть.
На подъезде к Кемерову случилось вот что: у нас лопнуло колесо. Я не сразу почувствовал, что машину ведет, и остановился, только когда колесо сжевалось напрочь, на выброс. Надо запаску ставить, а домкрат же у меня еще в Братске украли!
Начинаем всех тормозить, просим домкрат, никто не дает, все спешат, — а цивилизация ж уже, город близко, чай, не тайга, никто не горит желанием выручить. Мы только смогли купить домкрат за бешеные деньги — 20 рублей! Ну, поменяли колесо... А у нас же нет запаски теперь. Едем в городе на АвтоВАЗовский сервис.
Колесо нам нужно край как, любой ценой... Вообще деньги в экстремальной ситуации становятся абстракцией.
На воротах сидит испитой дядя Вася. Мы начинаем говорить с ним:
— Так и так, едем в Одессу, полетело колесо. Пусти нас на станцию.
— Не положено. Вы не записаны на техосмотр. Да и рабочий день закончен. Закрыто уже все.
— Слушай, дядя Вася...
— Ничего не знаю.
— Вот тебе 10 рублей.
А это большие деньги.
— Ты за кого меня держишь? Я взяток не беру.
— А вот тебе бутылка водки.
— Ты что, купить меня хочешь?
— А две бутылки?
Та же реакция.
— Ну, будем ждать утра. А что делать? Доставай, — говорю я Джону, — бутылку водки (у нас пять еще оставалось), наливай. Булькай только погромче!
Он громко булькает. Наливает стакан.
— Ну, ладно! Доберемся как-нибудь, — говорю я, выпиваю, крякаю и закусываю — сперва огурцом, а после колбасой.
Дядя Вася этого не смог вытерпеть:
— Эй, мужики! Налейте мне полстакана...
Наливаем.
Дядя Вася р-р-раз — и выпивает залпом. Тут, может, скрыт ключ к пониманию русского народа...
— Ладно, проезжайте внутрь, там второй корпус, так скажите, что вы от дяди Васи.
Предлагаем там мужикам 150 рублей за колесо. Один из них отдает нам свою запаску, — почему нет, за такие-то деньги!
Дядя Вася на выезде снова от гонорара отказывается:
— Нет, я мзды не беру, а налейте мне полстакана.
Налили — и поехали дальше...
На свадьбу мы не успели, приехали на следующее утро. Гуляли в Доме офицеров без нас...
Дядя там пытался родне что-то объяснять, но звучало это, наверно, не очень убедительно. Что такого должен быть натворить племянник, чтоб бросить его в тайге на верную смерть?
С дядей мы помирились после того, как я напился и сильно его ударил; он еще какое-то время дулся, но через пару лет мы с ним уже разговаривали вполне по-родственному, будто ничего не случилось.
Машина перенесла путешествие прекрасно, я еще долго на ней калымил в Одессе. Меня часто пассажиры спрашивали:
— Давно, небось, водите? Водитель вы хороший, сразу видно — большой опыт!
— Да полтора месяца всего.
— Такого быть не может!
Тогда я вкратце и не без удовольствия рассказывал им историю про свой памятный автопробег.
В целом я дяде даже благодарен. Он сделал из меня хорошего водителя, причем, очень быстро. Такого ни за какие деньги не купишь! Хотя, конечно, больно думать о том, что он переступил и через кровь, и через Тору.
— Послушай, Христа предали, а чего ж про тебя говорить?
— Ну, согласен, да...
На этой оптимистической ноте мы и закончили разговор.
