5 ноября 1582 года, если считать по только что явившемуся тогда на свет Григорианскому календарю, несколько сотен казаков под руководством атамана Ермака, разгромив в течении десяти предыдущих дней войска хана Кучума, вступили в столицу Сибирского Ханства – город Искер (примерно 15 км. от нынешнего Тобольска). Это событие соблазнительно считать тем самым "покорением Сибири" – включением пространств Западной Сибири в состав Российского государства.
Понятно, что все это весьма и весьма условно. Так, по мнению историка Р.Г. Скрынникова, привычная хронология похода Ермака должна быть сдвинута вперед ровно на год. Но даже не это важно. Освоение русскими Сибири не тогда началось, а борьба с тем же Кучумом не тогда завершилась: с переменным успехом он вел активные боевые действия вплоть до 1598 года, когда выпавшее из рук знамя подхватили его потомки, еще некоторое время контролировавшие верховья Иртыша. Вообще, партизанское движение в Западной Сибири продолжалось всю первую половину XVII века по меньшей мере – русские в то время уже вышли к Охотскому морю.
Московскому же царю "сеунч" о победе над татарами, захвате их столицы, присяге местных племен и обретении новой провинции был послан, похоже, лишь весной 1583, причем Москвы он достиг едва ли не в июле. Надо полагать, Иван Грозный был рад этому чрезвычайно – уж слишком безрадостно было все остальное в последние месяцы его кошмарного правления: лишь годом раньше мирный договор с Речью Посполитой подтвердил потерю всего, завоеванного за 25 лет Ливонской войны. Тогда как готовящееся к подписанию перемирие со шведами знаменовало потерю Ингрии и Карелии, дававших выход к Балтике. Страна была разорена и обезлюжена, поддерживаемый Турцией крымский хан являл собой постоянную угрозу потери Астрахани и даже Казани – плодов давних блестящих побед. А тут – забытый вкус победы и явная перспектива умножения ясака, "мягкой рухляди" – мехов, бывших в те времена одним из основных экспортных товаров страны. И главное – все произошло само, без каких-либо затрат государственных средств!
Атаман Иван Кольцо, возглавлявший казачье посольство, впрочем, помощь запросил – причем, помощь вполне материальную, а не одни только прощения персональных грехов и титул "князя Сибирского" предводителю похода. Скрепя сердце, помощь пришлось оказать – несколько сотен стрельцов отправились "за Камень", осенью дошли до Искера и убедились в том, что сделали это зря: отряду Ермака критически не хватало продовольствия. Сотни лишних ртов лишь усугубили ситуацию донельзя. В итоге Искер пришлось оставить – немногочисленные остатки отряда Ермака, потеряв в одной из стычек своего вождя, вернулись восвояси.
Следующий поход против сибирских татар носил уже существенно более фундаментальный характер и отличался от предыдущего примерно как операция против Казани 1551 года от налета на Казань, предпринятого годом раньше. Русские не столько искали боя с врагом, сколько основывали собственные укрепленные пункты на его территории. Уже первая экспедиция Ивана Мансурова зазимовала в 1586 году в собственноручно построенной крепости у слияния Оби и Иртыша, названной "Обский Городок". Следующая экспедиция – Василия Сукина, Ивана Мясного и Даниила Чулкова с тремя сотнями ратников дошла вверх по Туре до бывшей татарской столицы Чимги-Тура и в устье реки Тюменки основала в 1586 г. крепость Тюмень, а годом позже в устье реки Тобола – крепость Тобольск (куда сошлют потом протопопа Аввакума, а после – Радищева, и еще позже – семью последнего русского царя, а еще – единственного в своем роде неодушевленного ссыльного: некстати ударивший в набат углический колокол). Так возникли главные опорные пункты русской колонизации Западной Сибири.
Дальше все пошло по этой колее – в 1590 основан Лозьвинский городок на реке Лозьва; в 1592-93 – Пелым на реке Тавде (здесь потом побывают в ссылке родственники первого царя- Романова, а также Б. Х. Миних и Э. И. Бирон); в 1593 на берегу Оби – Сургут и Березов на Сосьве (где суждено будет умереть ссыльным А. Д. Меншикову и А. И. Остерману и откуда совершит побег ссыльный Л Д. Троцкий); 1594 ознаменовался основанием г. Тара и Обдорска на Нижней Оби; в 1596 на той же Оби возник Кетский городок, а также Нарымский городок на реке Кеть. И, наконец, в 1598 году основывается Верхотурье – официальные ворота в русскую Сибирь, город таможен и транзита.
Тем самым, не втягиваясь в значительные боевые действия, русские неуклонно сужали ареал возможных контратак Кучума. В итоге, решающее, последнее сражение, поставившее крест на амбициях упорного хана и близко не напоминало битву под Казанью в 1552 году. Вот как пишет об этом современный историк: "Если в завоевании Казани принимало участие русское войско в 150 тыс. чел. и в боях, а тем более в репрессиях после русской победы, погибло в общей сложности около четверти миллиона татар, чувашей, марийцев и русских, то в последней решающей битве с Кучумом за Сибирское ханство с русской стороны участвовало всего-навсего 404 чел.: 397 солдат, среди которых были литовцы (пленные, сосланные в Сибирь), казаки и замиренные татары, а в командный состав входили: 3 сына боярских (русские), 3 атамана (казацких), 1 татарский голова, т.е. 7 человек офицеров в ранге командиров рот, взводов (или сотских). Со стороны Кучума войско тоже было не более 500 чел. и не имело никакого огнестрельного оружия." Что напоминает нам соотнесение столь незначительных людских и столь великих пространственных масштабов? Разумеется коллизии колониальных войн, ведшихся в Америках европейскими державами – хотя бы и в том же XVI столетии. А еще – до некоторой степени подтверждает мысль о довольно высоких профессиональных качествах Бориса Годунова как правителя – в чем-то вполне адекватного портретной галерее тогдашних европейских монархов.
Стоит сказать несколько слов и о тех, кто противостоял тогда русским. Тюркское население жило на Юго-Западе Сибири едва ли не с первых веков нашей эры. Ко времени походов Чингизхана там уже имелись структуры, напоминающие государство. Местная династия признала свою зависимость от монгольской империи и, тем самым, сохранила себя у власти, избежав военного покорения. Монголов же подобное вполне устроило ввиду отдаленности "юрта" и суровости его климата. При распаде империи Чингисхана территория досталась улусу Джучи, т.е. Золотой Орде, на развалинах которой обрела, наконец, независимость. В целом, это было отсталое по меркам того региона государство. Когда, игрою случая, сибирский хан ненадолго воцарился в Казани, местные утопили его в презрении: по мнению казанцев, он был варваром, абсолютно неадекватным задачам управления в их, просвещенном, понимании. Основой экономики ханства был, естественно, пушной промысел. Все прочее импортировалось. Кроме того, через территорию ханства проходили некоторые транзитные маршруты, связывавшие Русь со Средней Азией, в частности – с Бухарой. Именно оттуда, из Бухары, и появились конкуренты местной династии – настоящие чингизиды, т.е., с точки зрения русских, люди царского рода. Именно к этой династии и принадлежал Кучум, воцарившийся в 1563 году, свергнув хана местной династии.
Интерес русских к Сибири тоже возник не при Иване Грозном. Еще в XIV веке новгородцы ходили на Югру. При Иване III походы "за Камень" обрели новый размах. В 1465г. отряд Скрябы, а в 1472г. отряд Пестрого дошли до реки Оби. В 1483г. отряд князя Ф.Курбского Черного достиг г. Искера. А в 1499 году до устья реки Оби дошли трое русских воевод (С.Курбский, П.Ушатый, В.Бражник-Гаврилов). Однако о присоединении Сибири речь тогда не шла.
Решающим событием стало присоединение Россией Казанского и Астраханского ханств. Уже в 1555 году в Москву прибыла делегация от хана Едигера с прошением принять его государство под русское покровительство. Прошение было, разумеется, принято, и Сибирь обязалась выплачивать дань: по одной меховой шкурке с человека. Каковых, по словам послов, имелось в их государстве 30 700. Дань действительно начала поступать, хотя и не в оговоренных объемах: татары отговаривались нуждой, связанной с боевыми действиями против бухарцев. Затем, после воцарения Кучума, ручеек сибирской пушнины стал еще мельче, а после сожжения в 1571 году Москвы крымским ханом – иссяк и вовсе. Напротив, участились набеги сибирцев на владения промышленников Строгановых и объясаченные русскими местные племена. Центральной же московской власти, затянутой в ливонскую авантюру, было не до этих проблем – и решать их пришлось самим Строгановым. Или, как бы мы сказали сейчас, непосредственно бизнесу. Или даже – на чей-нибудь вкус – единственному тогдашнему "бизнес-олигарху": Stroganoff Group.
В те времена империя Строгановых не была еще страной крепостных рабочих, прикованных к своим заводам – такой она стала позже, в XVIII веке. При Грозном же край, контролируемый Строгановыми населяли свободные люди – часто беглецы из центральных областей России, в значительной степени имевшие проблемы с правосудием. Таких же "проблемных" людей Строгановы привлекали для решения полицейских задач и несения охранных функций – благо, именной царский указ дозволял промышленникам создавать частные армии и вообще осуществлять функции власти на приграничных территориях. Одним из них и был Ермак – по некоторым сведениям он со своими товарищами имел "послужной" список, столь богатый, что включал в себя даже уничтожение бухарско-нагайского посольства, шедшего в Москву. Понятно, что лишь выдающиеся государственные заслуги могли вымолить амнистию подобному флибустьеру.
Итак, именно Строгановы инициировали, спланировали, организовали и оплатили экспедицию Ермака. Наш сегодняшний президент назвал бы это частно-государственным партнерством, ведь государство ТОЖЕ ПРИНЯЛО УЧАСТИЕ в решении данной общенациональной задачи. Участие, правда, запоздалое и не вполне эффективное.
Впрочем, таковой расклад вполне характерен для русской истории. Даже посланные Москвой отряды стрельцов сгинули бы бесследно (как это не раз и бывало) в сибирской бескрайности, если б не мощная волна переселенцев – обыкновенных русских людей, уходивших от этой самой Москвы с ее полицейской несвободой, безумным налоговым администрированием и нескончаемыми внешнеполитическими авантюрами. Именно такие люди, не дожидаясь успокоения края, заселили Западную, а затем – Восточную Сибирь, как до того заселили они Поволжье и Дикое Поле – наш черноземный юг. Как еще раньше создали эти люди саму Москву, переселившись на лесной Северо-Восток от истерзанной княжескими усобицами Киевщины. Власть лишь шла всякий раз следом за этой частной инициативой – шла, закрывая в первое время глаза на беглый статус казаков и пионеров, однако затем импортируя свои насильнические атрибуты на новые территории.
Впрочем, были и территории, включенные в Русское государство исключительно силой государственного оружия. Случайно ли, что именно они большей частью обрели независимость в декабре 1991 года?
