18 сентября состоятся выборы в нижнюю палату российского парламента. Тема выборов стала одной из самых обсуждаемых к концу лета, с началом активной фазы избирательной кампании. Однако для многих избирателей остается открытым вопрос, пойдут ли они на выборы и стоит ли вообще туда идти, а если да, то с какой целью, на что они могут рассчитывать.
О том, зачем гражданам стоит идти голосовать, чего можно ожидать от выборов в смысле чистоты, и о том, что определит шансы оппозиционных партий на победу, в беседе с «Полит.ру» рассказал Александр Кынев, эксперт Комитета гражданских инициатив, доцент департамента политической науки Факультета социальных наук НИУ ВШЭ.
Говоря о победительных мотивах россиян, о том, могут ли они, придя на выборы, добиться чего-либо, помимо чувства выполненного гражданского долга, он отметил:
«Термин «гражданский долг» про участие в выборах – вещь абстрактная, элемент советский пропаганды, и к реальности не имеет отношения. Выборы – это способ влияния граждан на власть, гражданский долг тут абсолютно ни при чем.
Долг – это какая-то идеалистическая формула, в жизни же люди, как правило, руководствуются сугубо прагматическими соображениями. И участие в выборах – это абсолютно прагматический поступок, попытка граждан влиять на власть в своих интересах. Соответственно, голосуют граждане так, как, по их мнению, в данный момент им выгодно – в зависимости от той проблематики, которая для них важна.
Если вы считаете, что власть делает что-то неправильно, если вы хотите что-то поменять, то вы выискиваете ту силу, голосование за которую, на ваш взгляд, может быть воспринято властью как сигнал – к тому, чтобы подтолкнуть ее что-то делать или чего-то не делать. Или наоборот, вы идете и высказываете власти свою поддержку. Во всем мире не участие в выборах расценивается как молчаливое согласие с выбором других за вас: значит, вас все устраивает и вам жалко тратить время на очевидные вещи, вы готовы доверить их решение другим. Только таким образом, на мой взгляд, и имеет смысл рассматривать выборы. Это только прагматический поступок.
Никакого другого способа, по большому счету, повлиять на власть у нас нет. На власть можно влиять либо революциями и протестами, либо подталкивая ее меняться эволюционным путем через выборы. Я думаю, абсолютное большинство у нас вряд ли готово идти на баррикады, но при этом хочет, чтобы жизнь менялась. Если хотите, чтобы ваша жизнь менялась, пытайтесь на нее повлиять с помощью тех легальных способов, которые у вас есть. Если вы считаете, что повлиять невозможно и ничего не пытаетесь сделать, то тогда ничего не просите и не высказывайте недовольства.»
Комментируя утверждения политологов о том, что на предстоящих выборах не ожидается масштабных фальсификаций, эксперт выразил несогласие с этим мнением.
«Я не вижу ни одного рационального аргумента в пользу того, что на этих выборах не будет фальсификаций. Такие вещи не происходят только тогда, когда есть гарантии защиты. Никакой гарантии защиты от фальсификаций у нас в большинстве случаев нет – наоборот, есть существенные предпосылки для того, чтобы они были.
Здесь принцип очень простой: некоего нарушения не происходит, когда есть механизм защиты от этого нарушения. Если этих механизмов нет, то, в общем, соблазн есть соблазн. Есть рефлекс, который формировался годами, есть стремление к абсолютности власти, которое тоже никогда не отменялось. Ни один чиновник не остановится, пока кто-то не скажет ему «стоп», пока он не поймет, что есть граница, за которой возможны санкции. Пока этого не случится, он будет расширять сферу своей компетенции до максимума возможного.
Если говорить про наши выборы, то за последнее время, особенно за этот год, были предприняты существенные изменения, которые резко ослабили возможность наблюдения. У нас, во-первых, на сегодняшний день наблюдатели могут направляться не позднее, чем за три дня до выборов; во-вторых, наблюдателям нельзя менять участок. Таким образом, уже за три дня до голосования власти будут точно знать, где будут наблюдатели, где их не будет; будут знать их имена и фамилии, знать, где плохие наблюдатели, а где хорошие. Это существенно облегчает возможности фальсификации: заранее выбрать участок, где не будет никаких свидетелей.
Так что сделано все, чтобы если были фальсификации, то втихую, чтоб никто следов не нашел. Ну, следы будут в протоколах, в цифрах итогов, но, как показывает практика, абсурдность цифр не является юридическим доказательством в наших судах.
Возможности влияния СМИ тоже ограничены: те же три дня плюс дополнительные ограничения, связанные с наличием определенных гражданско-правовых отношений между корреспондентом и СМИ (полгода работы до выборов). Таким образом, тут тоже максимально сужены возможности контроля.
Помимо фактора наблюдения главным ограничителем для фальсификаций является наличие в регионе серьезной оппозиции и независимых СМИ. Но во многих наших регионах нет абсолютно никакой оппозиции – она полностью декоративная, «ручная». А уж про СМИ я и не говорю: во многих регионах независимые СМИ или уничтожены, или находятся в процессе уничтожения.
Получается, что если в регионе никакого гражданского контроля нет, оппозиции нет, СМИ нет, кто будет мешать фальсификациям? Нам пытаются ответить на это, что чиновники – умные, светлые и благородные и не будут фальсифицировать просто потому, что они честные. Но это не аргумент, это нечто из серии презумпции невиновности Папы – «просто верьте». А «просто вера» в политике – это что-то из серии «гражданского долга» для участия в выборах.
Нет никакого гражданского долга – есть прагматизм. Есть прагматизм избирателя и прагматизм чиновника. Только сдержки и противовесы, все остальное не работает», – объяснил Александр Кынев.
Он также коснулся вопроса о шансах оппозиционных партий на выборах в Государственную Думу, отметив, что многое будет определяться их способностью привлечь не только свой проверенный (если таковой уже есть) или «чужой» электорат, но тех избирателей, которые обычно не ходят на выборы, так как не видят политиков или политических организаций, за которых им захотелось бы голосовать.
«Об этом (шансах партий – прим.ред.) у меня вышла подробная статья на сайте Карнеги-центра, а в коротком комментарии эта тема не решаема. Могу сказать только одно: есть главный водораздел – условно говоря, «старые» и «новые» партии. Условно – потому что среди «новых» есть часть партий со старыми, возрожденными брендами. А избиратель ориентируется на бренд, он не знает, что это партия новая. Такова, допустим, партия «Родина» – с точки зрения бренда для избирателя это старая партия. Или Партия пенсионеров, например. «Яблоко» – старая партия, но попытавшая кадрово обновиться (хотя и не до конца).
У «старых» партий – устойчивый электорат и сети поддержки. Как правило, у них идет инерционный сценарий кампании, привычные идеи, лозунги, лидеры. И все лето, если смотреть социологию, показывало ставку на инерцию. «Новые» партии в регионах вообще ничего не делали – их просто не было на горизонте. А как можно выбрать того, про кого не знаешь? Люди отмечают тех, кто заметен.
Активная же избирательная кампания в стране идет буквально только последний месяц. И голоса новые партии могут брать, во-первых, только из корзин голосов тех, кто раньше поддерживал старые проекты. Поэтому последний месяц должно идти перераспределение голосов от части старых партий к части новых. От интенсивности этого процесса зависит результат. Во-вторых, новые партии могут привлечь новых избирателей, которые без них на выборы вообще бы могли не пойти.
Партий, которые могут реально, серьезно претендовать на электоральный прирост, немного. Это «Яблоко», это ПАРНАС после возрождения ее кампании, это Партия роста – на мой взгляд, она в первую очередь. В меньшей степени, думаю, партия «Родина» – по причине вторичности ее имиджа по отношению к власти. Вот в их сторону в основном, думаю, и будут какие-то перетоки голосов. Остальные партии, на мой взгляд, заведомо ни на что не претендуют – они могут только отнять часть голосов и выступают, скорее, как спойлеры, либо реально лишь работают на избрание своего лидера в мажоритарном округе.
Поэтому главная интрига – это вопрос о том, сколько смогут новые проекты отнять от старых. И еще – смогут ли они привести новых избирателей. Многие избиратели ведь не ходят на выборы просто потому, что им надоел ассортимент. Они хотят других политиков, другие партии. Когда они видят, что эти политики и партии есть, они на выборы идут, если не видят их – не идут», – заключил Александр Кынев.
