Последний чемпионат мира по футболу, который я помню, был в 1982 году. Я тогда как раз заканчивал школу и готовился в институт - телетрансляции из Испании оказались хорошим жаропонижающим между пиками экзаменационной горячки. Европейские же чемпионаты я не помню вообще. Так что начиная с сегодняшнего дня у меня есть шанс. Но стоит ли им воспользоваться?
Я вообще очень редко "болел", ну, разве что в глубоком детстве. Вот, помню, в начале 70-х сборная СССР по хоккею лихо билась с канадцами. Стремительные прострелы по краю и рукопашные сшибки на чёрно-белом экране - отличная сублимация для мальчишки, которого навсегда выперли из дворовой команды всего лишь за две пропущенные шайбы. Я тогда "болел" за "наших", за СССР. А многие взрослые, как я узнал позднее, - против. По ошибке названный в честь вождя мирового пролетариата, теперь я понимаю их - люди не могли изменить СССР, но могли "болеть" против него.
Но сегодня возможность назло властям "поболеть" против России во время футбольного чемпионата Европы не привлечёт меня к экрану. Хотя бы потому, что я ещё продолжаю наивно верить: Россию удастся изменить - в том числе и моими личными усилиями.
Вспомним, что такое был международный футбол 1982 года. Это была страсть, напор, надежда, искры из глаз, просчитанная стратегия и счастливый случай, это, наконец, была Настоящая Игра - словом, всё то, чего не было ни в советском футболе, ни в советской жизни вообще. В СССР 1982 года можно было играть разве что в прижизненную мумификацию.
Поступив на истфак в августе 1982-го, вскорости я дождался первых футбольных матчей отечественного чемпионата. Это оказалось настолько скучно, что я выключил телевизор, пообещав себе, что в следующий раз поинтересуюсь футболом во время нового мирового первенства, в 1986 году.
Однако этого не произошло. За четыре года в нашей стране произошло много интересных событий, и летом 86-го мне было не до футбола. Судите сами: уже осенью 1982-го скончался нерушимый Леонид Ильич Брежнев и за четыре года СССР досрочно провёл ППП - Пятилетку Пышных Похорон, спровадив в мир иной ещё двоих своих вождей - Юрия Владимировича Андропова и Константина Устиновича Черненко. В 85-м формально началась Перестройка, но почувствовать её удалось именно в 86-м. Одновременно с Перестройкой был введён "полусухой" закон - и его все прочувствовали сразу, в первый же день. Наконец, весной 86-го стремительно трезвеющему советскому народу дали под дых Чернобылем... И моё личное достижение: к 86-му я успел вступить в подпольный марксистский кружок (нашей целью была революция! - с опорой на рабочий класс) и выйти из него (лидеры кружка собирали слишком большие членские взносы и ещё порицали меня за питьё пива; мне же не понравилось, что подпольные враги советского строя хоть в чём-то солидаризируются с генсеком ЦК КПСС). Но бороться с госвластью мне всё равно хотелось - и я искал новые формы. Какой уж тут футбол?!
О спортивном подвиге сборной Камеруна в 1990 году я услышал не синхронно, из телевизора, как большинство мужских соотечественников, а несколькими годами позднее, узнав, что именно этому событию посвятил Егор Летов "Прыг-скок" - лучший альбом своей панк-группы "Егор и Опизденевшие". В моём личном 90-м не было ни футбола, ни Камеруна, ни Летова - я опизденевал по совершенно другим причинам. Например, от того, что наш до того успешный анархистский самиздатский журнал "Община" (к лету 1990 г. тираж достиг 15 000 экземпляров, которые доставлялись на поездах и электричках из Прибалтики, в обход ментовских и гэбэшных кордонов) стал вдруг сбавлять обороты и выходил всё реже. А ещё от того, что многие, в прошлом уважаемые мною деятели "неформальной" оппозиции, пачками присягали "теневому царю" Борису.
Чемпионат 94-го не помню тоже - тогда я работал в лучшей в стране газете - "Новой ежедневной", великие и безумные сотрудники которой меняли лицо отечественной журналистики каждый божий день, предвосхищая основные её направления лет на 10, а то и больше вперёд. Я только что не открывал рот ото всего этого, но глаза боялись, а руки делали - в меру своих способностей я участвовал во всём этом великолепном безобразии.
Стоит ли продолжать? Небеспочвенное и увенчавшееся ожидание дефолта в 98-м запомнилось больше, чем мировой чемпионат.
И только первая осечка в 2002-м - не помню ни футбола, ни политики (путинский застой уже распускал свои серые лепестки), а помню любовь, белые ночи в Ленинграде и то, как мы с приятелем начинали придумывать концепцию рок-журнала, который сегодня, уже почти что без моего участия, стал лучшим на русском языке.
Если вы мне расскажете, в какие годы проходили Европейские футбольные чемпионаты, я уверен - с лёгкостью назову куда более важные события, из-за которых у меня в памяти не осталось и следа от тех баталий на зелёных лужайках.
Но сегодня, в день открытия футбольного первенства Европы, меня побудила взяться за перо не только просьба главного редактора “Полит.ру”. Весь ужас в том, что о чемпионате я знал заранее. Как, почему, откуда это в моём мозгу? Что не так в стране, в мире, во мне? Из-за чего "футбольное нечто", как и 20 лет назад, появилось на моём личном горизонте?
Неужели?..
Нет, спокойно: власти судят олигархов, повышают цены на проезд, отменяют льготы пенсионерам, старые правые и "левые" партии продолжают загнивать, а интеллигенция снова сплачивается на кухнях, у радиоприёмников, слушая последнюю полуживую радиостанцию. В конце концов, президентские выборы в США не дадут засохнуть…
Ладно, без паники! Не в этом году. Может быть, через два года, или через четыре... Не сегодня. Время интересоваться футболом ещё не пришло.
