Через две недели Мещанский суд столицы вынесет приговор по делу Ходорковского, Лебедева и пристегнутого к ним Крайнова, две недели назад Мосгорсуд вынес приговор Алексею Пичугину. Кроме того, что подсудимые (кроме Крайнова) на момент ареста имели отношение к ЮКОСу, эти процессы объединяет то, что их бессмысленно рассматривать по существу.
Власть заведомо обессмыслила на ближайшее время вопросы о том, были ли хоть какие-то нарушения в деятельности компании, ее владельцев и сотрудников. Не потому, что такого не может быть, а потому что перед нами достаточно сложное явление, включающее, что угодно - показательный процесс, отъем собственности, дискредитацию слишком приблизившихся к политической деятельности бизнесменов и т.д. – но только не суд. Суд характеризуется возможностью рассудить, решить, кто прав, кто виноват, наличием неопределенности результата. В истории с делами ЮКОСа ни о чем подобном говорить не приходится.
К сильному раздражению по поводу происходящего время от времени не могли не могла не примешиваться некоторые дополнительные чувства. Например, от комичной саморазоблачительности многих действий власти.
В качестве заказчиков происходящего с самого начала возникли имена главы “Роснефти” и представителей “питерских гэбистов”. Все это усиленно отрицалось до поры до времени, а потом “Юганскнефтегаз” оказался у “Роснефти”, пока возглавляемой тем же руководителем, а также – в качестве представителя государства – одним из главных “питерских гэбистов”.
Президент рассказывал про нежелательность разрушения ЮКОСа, пока он все таки не лишился самого ценного своего актива. И вряд ли дело закончится этим.
Представители власти очень долго спорили с тезисом о “выделенности”, заказном характере всего этого, пока помощник президента не уточнил, что оно все-таки было призвано стать показательным.
Дело Пичугина поначалу пытались представить как абсолютно автономное и чисто уголовное, а потом пристегнули туда Леонида Невзлина, а еще якобы осведомленность о происходившем отца Ходорковского. Так все встало на свои места.
Многое властью было позаимствовано из цикла анекдотов о том, какими бывают степени наглости. Представляете себе вора, который мало того, что украл ценность, так еще и требует от хозяина возместить ущерб от недостаточно, на взгляд вора, рачительного пользования ею?
Можно не сомневаться, что Ходорковский с Лебедевым будут осуждены, что никакие попытки оспорить приговор им и Пичугину в российских судах ни к чему не приведет. Что ничего хорошего о российской юстиции, когда эти дела дойдут до Страсбурга, мы не услышим. Я не знаю, дадут ли 2 главным обвиняемым по 10 лет или что-нибудь еще учтут и о чем-то договорятся, но это заведомо не будет иметь отношения к доказательной базе обвинения.
Михаил Ходорковский в своем последнем слове сказал: “Все знают, что я не виновен в тех преступлениях, в которых меня обвиняют”. К сожалению, это не так. Официальная пропаганда по делам ЮКОСа достигла уже геббельсовско-сусловских высот. Да и от не склонных доверять ей порой можно услышать: “А разве Ходорковский ничего никогда не крал?”. Не знаю. По умолчанию предполагаю, что нет (презумпция невиновности), но разбираться с этим в данный момент некому. Нет такого субъекта в виду отсутствия у нас независимой прокуратуры и независимого суда. Есть, несомненно честные работники и в этих структурах, только погоды они не делают. Тем более в тех случаях, когда есть слишком сильный интерес у власти, на данный момент уже практически объединенной в этом вопросе. Юкосовские суды примерно так же соотносятся с правовым понятием суда как наш механизм “партии власти” с понятием политической партии.
Я нисколько не сомневаюсь, что рано или поздно пересмотр этих дел состоится и фигуранты новых московских процессов будут признаны жертвами политических репрессий. К сожалению, это произойдет не завтра и сначала на Западе.
Одно из недавних заседаний Мещанского суда прошло в тот же день, когда в Верховном суде Киргизии начало пересматриваться дело Феликса Кулова. Очень хочется надеяться, что у нас это произойдет без вмешательства масс, освобождающих кого-то из тюрем, на то, что все пойдет по пути постепенной политической эволюции.
Историческое развитие имеет свои закономерности, более неоднозначные, чем в естественных науках, действующие не столь прямо, но от этого не менее значимые для понимания происходящего и только ожидающего произойти. Так вот, ни один показательный процесс, знаменовавший определенный перелом эпохи не оставался без внимания потомков. Вопрос лишь во времени.
Но если даже режимы, скрепленные отнюдь не поверхностной тотальной идеологией, простояли считанные десятилетия, власть, базирующаяся на имитации прагматизма, не сможет существовать и трех десятилетий, а значит есть надежда, что многие из читающих эти строки еще доживут до момента, когда на скамье подсудимых окажутся организаторы этих процессов.
