Недавняя встреча президентов России и Казахстана и последовавшее за этим решение российской стороны покупать казахский газ по более высокой цене, чем раньше, вызвали к жизни массу соображений по поводу крепнущей российско-казахской дружбы. До сих пор экономические отношения между двумя бывшими советскими республиками строились на принципах взаимной выгоды – Россия, конечно, покупала казахский газ по низкой цене ($50/тыс. кб. м), но зато давала казахским газодобывающим компаниям место в своей магистральной трубе, по которой они могли транспортировать газ в Европу. Правда, дальше Украины казахский газ, кажется, не шел, но это было уже не так важно – например, российские независимые производители газа, в отличие от их казахских коллег, доступа в магистральную трубу уже давно лишились и вряд ли в ближайшее время его снова получат.
Кроме допуска казахского газа в транспортную систему российского «Газпрома», Россия и Казахстан давно и более или менее плодотворно сотрудничали в рамках Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), по которому казахская нефть через российскую территорию поступала до Новороссийска, а там грузилась на танкеры для продажи внешним потребителям. Правда, хотя российская сторона и является одним из акционеров КТК, она долго не могла добиться допуска в эту транспортную магистраль нефти с российских месторождений. Другие акционеры категорически настаивали на том, чтобы по ней шла только казахская нефть, не смешиваясь с другими сортами. То есть деньги за прокачку нефти российская сторона получала и получает, а вот свою нефть по этому нефтепроводу отправлять не может.
Принцип взаимной выгоды распространялся не только на трубопроводный, но и на другие виды транспорта. Так, тарифы на перевозку казахских грузов по российским железным дорогам были выше, чем для российских грузоотправителей, а российские дорожные службы в свое время соорудили специальное шоссе, по которому российский автотранспорт с грузами из европейской части страны мог попадать в Сибирь и на Дальний Восток в обход казахской территории. Кроме того, постоянно дебатировался проект строительства высоковольтной линии электропередач из Сибирского региона до Урала, так как существующая линия является, во-первых, маломощной, а во-вторых, опять же проходит по территории Казахстана, что разрывает российскую энергосистему на две части.
Такое внимание к транспортной тематике обусловлено тем, что по-настоящему серьезных интеграционных проектов между Россией и Казахстаном пока не просматривается. И та, и другая экономики вполне самодостаточны, и единственное, что их связывает – это транспортные артерии, по которым грузы из одной части России поступают в другую, а грузы из Казахстана поступают на внешние рынки.
Конечно, Казахстан, кроме нефти и газа, поставляет нам уголь, зерно и металлы, но эти поставки носят «дополняющий характер», так как российское хозяйство само производит эти товары в необходимом количестве, в иностранных аналогах особо не нуждаясь. И покупаем мы их опять же по соображениям транспортной доступности: если казахский угольный разрез или металлургический комбинат ближе, то зачем переплачивать за перевозку угля или металла с российского предприятия?
То же самое можно сказать и про Казахстан. После того как в республике пошла «большая нефть», у ее потребителей появился выбор – теперь они могут заказывать себе товары со всего света, а не только из России. Российские производители тут же стали в один ряд с производителями из других стран, в частности, из Китая и Кореи, что несколько ухудшило наши конкурентные позиции. К снижению товарооборота между Россией и Казахстаном это пока не привело, но в недалеком будущем это возможно.
Поэтому продекларированный президентами России и Казахстана переход в экономических отношениях двух стран от принципа взаимной выгоды к принципу дружбы, первым результатом которого стало повышение цены на казахский газ и снижение железнодорожных тарифов на казахский транзит, вызывает некоторое недоумение. Ну, хорошо, тарифы на транспортировку всегда можно утрясти в рабочем порядке, а за более высокие цены на газ, как всегда, расплатится Украина (если сможет, конечно). Но причем здесь дружба, интеграция и тому подобные высокие слова? Неужели они зазвучали только потому, что Казахстан решил теперь допустить российские компании к разработке газовых месторождений, хотя раньше предпочитал иметь дело только с американскими, европейскими или аравийскими?
Конечно, для России участие в казахских проектах будет выгодным делом, потому что, несмотря на относительно низкий объем добычи (14 млрд куб. м у Казахстана против 636 млрд куб. м у России), газовые месторождения нашего соседа все-таки находятся ближе к основным потребителям, чем наши месторождения в Западной Сибири, да и перспективы добычи газа в Казахстане неплохие. Но вот тянет ли участие в совместных разработках месторождений на полноценную интеграцию – это большой вопрос. С таким же успехом Россия может «интегрироваться», например, с Саудовской Аравией или Катаром, у которых тоже полно природного газа, для добычи которого они приглашают иностранные компании со всего мира. Правда, у России с этими странами нет общей границы, а жаль. Тогда, вероятно, «интеграционные» проекты стали бы вполне возможны, как они оказались возможны с Казахстаном.
Немного сомневаясь, можно ли говорить сейчас о том, что экономические отношения между Россией и Казахстаном перешли на новый уровень, который на научном языке называется «интеграцией», а на псевдоофициальном – «дружбой», можно отметить, что пока имеет место сколачивание газового картеля, который будет выступать единым фронтом против иностранных покупателей. И не исключено, что в скором времени в состав этого картеля войдут Узбекистан и Туркмения, где тоже есть газ, который можно выгодно продавать в Европу (или Россию). Создание такого картеля будет реальным достижением дружеского общения президентов бывших союзных республик.
