Мы продолжаем публикацию материалов проекта «Глоссарий», подготовленного совместно с порталом «Твоя история». В рамках проекта ведущие российские ученые, предприниматели, деятели культуры и общественные деятели попытались дать свое определение основным терминам и понятиям, в которых Россия осознает себя в последние четверть века.
Павел Фельгенгауэр, военный эксперт. Вооруженные силы
В 90-е годы все разговоры были о военной реформе. Все о ней говорили, все занимались ею. Было понятно, что надо что-то делать с советскими вооруженными силами, которые достались в наследство после холодной войны. Собственно, всерьез о военной реформе стали говорить даже в конце советской эпохи, после афганской войны, когда стало ясно, что с вооруженными силами СССР не все в порядке. А после распада СССР изменилась вся геополитическая ситуация: прежние «основные противники», вероятные противники – США, НАТО, Китай – все это растворилось. Кто стал партнером, кто стал стратегическим партнером, во всяком случае, готовиться к войне с ними стало как-то не совсем разумно. А вооруженные силы были развернуты именно под это, а под локальный конфликт, как показала афганская война, они были совершенно не приспособлены. Стали говорить о том, что нужна военная реформа, что без нее нельзя, что вооруженные силы нужны мобильные, хорошо вооруженные, профессиональные и прочее.
В принципе, об этом говорили все 90-е, да и в 2000-х тоже. Но получалось как-то не очень. Вначале решили, что если вместо призывников набирать контрактников, то тогда все станет по-другому. Опять же, были горячие точки, куда родители не хотели, чтобы посылали призванных сыновей, с этим тоже нужно было что-то делать. Афганский опыт, когда погибло и было ранено очень много народа, тоже настраивал на то, что нужны добровольческие вооруженные силы. С другой стороны, было понятно, что сразу их не сделать. И главное то, что профессиональные военные совершенно не были на это настроены. Тогдашнее высшее военное руководство 90-х годов – министр обороны Павел Грачев, тогдашний начальник Генерального штаба Михаил Колесников, кстати, очень серьезный военный специалист и замечательный человек – считало, что советские вооруженные силы были лучшими в мире, отказываться от них не нужно, что контрактники никуда не годятся, за деньги они все равно хорошо воевать не будут, и что сейчас основная задача состоит в том, чтобы сохранить от советского наследия сколько можно. Понятно, что сейчас, в 90-х – «худые годы», денег мало и надо сохранить то, что есть. А потом, когда появятся деньги, на сохранившийся костяк можно будет нарастить мясо и у нас снова будут замечательные советские вооруженные силы, может быть, даже лучше прежних. И поэтому из военной реформы никак ничего не получалось. Так же, как ничего не выходило из идей гражданского контроля.
Хотели назначить гражданского министра обороны, даже некоторое время был министром обороны президент Ельцин, но недолго. Хотели назначить Андрея Кокошина – представителя демократических сил. Правда, потом его назначили первым замом, такой «нашлепкой» в военный истеблишмент, но его «благополучно» кооптировали в свои ряды, и сейчас прежнего Кокошина, которым он был в начале 90-х, от генерала ВПК отличить практически невозможно, мало что осталось. И в целом военная реформа не получилась, поскольку генералы ее делать не хотели, а других генералов в запасе не было. А гражданскую структуру в Министерстве обороны сделать тоже никак не получалось, последняя попытка была совсем недавно, при Сердюкове. И тоже ничего не вышло. Военный истеблишмент съел и Сердюкова, и его дам, их обвинили во всех смертных грехах, а военный истеблишмент остается и сейчас примерно таким же, каким он был, именно он диктует гражданскому и политическому руководству, что нужно делать, а не наоборот.
Результаты всего этого были довольно плачевны: и так было понятно, что все не очень хорошо, но тут случилась первая чеченская война, тотальная катастрофа, и стало понятно, что вооруженные силы вообще недееспособны. Они не годятся ни для большой войны, к которой их когда-то в советское время готовили, ни для локальной войны. Они не современные, не мобильные, они вообще никакие. И каждый раз, когда случалась какая-то неудача, принимались что-то делать. Были подписаны Ельциным какие-то указы – что призыв закончится, призывников больше не будет. Ничего из этого опять не вышло, против этого всегда выступало военное руководство. Вроде бы они говорили, что, конечно, будет проще со взрослыми мужчинами-контрактниками, но в действительности – нет. Потому что одно дело – мальчишки прямо из школы, которые привыкли слушаться взрослых и которые не понимают, что такое смерть и что такое война, которые просто выполняют приказы, в том числе – самые безумные, совершенно не умея как-то протестовать. И совсем другое дело – взрослые люди, которые добровольно идут воевать. У них другой менталитет, там нужна не только другая структура, там нужны другие офицеры. Это совершенно разный контингент, абсолютно.
Но в наших вооруженных силах и тогда и сейчас они остались вместе, что в принципе работать не будет никогда. История с военной реформой так и осталась самой ужасной, самой крупной неудачей попыток что-то изменить в России после распада СССР. Ничего хорошего не вышло – ни тогда, ни сейчас. Вооруженные силы, не меняющиеся в своей основе, не поддаются реформированию. И они ему так и не поддались. Пытались, раз уж ничего нельзя изменить идеологически, изменить что-то в практике, создать некоторые части постоянной готовности, которые будут для небольшой локальной войны, с партизанами и боевиками. А для того, чтобы противостоять Америке и всяким «большим игрокам», вся опора будет на ядерные силы. В какой-то момент это может работать, но в долгосрочном плане не работало и не работает.
После распада СССР какое-то подобие рыночной экономики создали, какая-то если не демократия, то что-то на нее похожее, тоже появилась в 90-е годы, даже какая-то сравнительно свободная пресса появилась. А вооруженные силы остались, какие они есть. Кстати, и остальные силовые структуры государства остались такие же, какие они были, и в 2000-е годы именно эта часть государственной машины – силовая ее часть – подавила все прочие. И привела к тому, что мы имеем сейчас – к такой очень серьезной попытке реставрации советского строя, с прежним вероятным противником – США, к ускоренной подготовке к войне с этим противником, во всяком случае – к серьезному противостоянию. С новой гонкой вооружений в логике «пушки вместо масла», то есть примерно через 25 лет вернулись к тому, с чего начали, ничего хорошего не добившись.
