В Шереметьево на посадку стекались люди, чьи лица были отмечены мыслью о судьбах России. Впрочем, тот же эффект v и в лице, и в мыслях v могут дать употребленные накануне спиртные напитки неумеренного количества и качества... Те, кого Ильф, Петров и прочие веселые ребята из редакции «Гудка» называли ВПЗРами, определенно превысили предельно допустимую концентрацию. На лице у Димы Быкова читалось: «Хорошо!», но из-под бортов пиджака испуганно выглядывал Че Гевара. Изображение на майке, вероятно, было повергнуто в ужас перспективою лететь в одном самолете с «Господином Гексогеном» Александром Прохановым. Мужеству литераторов можно было позавидовать! Коротая последний час перед отлетом, великие писатели земли русской «думали думу свою», некоторые v прямо из горла. Мы, люди простые, впрочем, пытались хоть в этом соответствовать «гигантам мысли» v по кругу шла литровая бутыль виски. Получая по прилете багаж, я все ждал, что черная лента транспортера вынесет из-за поворота Чебурашку с большими грустными глазами... Нет, «белочка» тут не при чем v рядом стоял и тоже ждал Эдуард Успенский. А цель у нас одна v Франкфуртская книжная ярмарка, на которой Россия в этом году была «страной-гостем».
Ярмарка открылась накануне нашего прибытия. На церемонии играли какую-то арабскую музыку с помощью неожиданных предметов. От «страны-гостя» выступала вице-премьер Галина Карелова. Она долго произносила речь, написанную людьми умными и культурными. И все бы ничего, но под конец все впечатление испортила. Она поведала о снизошедшей на ее родной Екатеринбург благодати: в тот день стукнул 51 год президенту, и отмечал он эту дату в родном для вице-премьера городе.
Российская официальная экспозиция раскинулась на первом этаже пятого павильона выставочного комплекса. Автор сначала оценил ее площадь в гектар v возможно, с перепугу показалось... А впритык к этой латифундии v пара наших «мемориальских» грядок. Восемь квадратных метров v стенд международного «Мемориала» и издательства «Звенья». Еще пятнадцать метров v площадка берлинского «Мемориала», на которой развернута выставка «Долгое эхо».
К пяти часам выставку надлежало свернуть v соседи напротив попросили... Нет, не бойтесь, v не официальное поместье, другие соседи v «новые издательства России» (ОГИ, «Текст», НЛО, «Вита Нова», «Симпозиум» и др.). Они занимают, как сказали бы дачники, сотку-полторы площади. Перформанс намеревался учинить сам Гриша Брускин при участии хулиганов-постмодернистов Дмитрия Александровича Пригова и Льва Рубинштейна, джазмэна Владимира Тарасова и книгоиздательницы Ирины Прохоровой. Название действа v «GOOD-BYE USSR» v чудесным образом ответствовало содержанию выставки, «единство места» создавало неплохой фон.
В пять часов Рубинштейн уселся за стол со стопкой карточек. Принесли одетого в белую пижаму Пригова, поставили посередь площадки v тот стоял без движения, с каменным лицом. Рубинштейн начал тихо перебирать карточки со словами, бормоча что-то под нос, рядом с ним Кузнецов тихо изощрялся на ударных инструментах. Под эти звуки нацепивший бутафорский нос Брускин начал обматывать недвижимого Пригова лентами белого поролона, закрепляя его скотчем.
Бормотание и металлический звон усиливались, а к поролону добавилась мешковина. Потом на голову Пригова водрузили шлем с белым шаром наверху. Забросивший карточки Рубинштейн присоединился к Кузнецову, и наяривал барабанными палочками по бубну. У перформанса появился и второй звуковой фон v откуда-то из недр официальной экспозиции раздавался гул, глухие звуки, в которых угадывалась человеческая речь и какая-то музыка.
Публика, собравшаяся вокруг перформантов полукругом и прямо-таки перекрывшая «перекресток» в центре павильона, сначала смотрела заинтересованно, потом просто-таки обалдевала. Меж тем, к мешковине добавились бинты с гипсом, Дмитрий Александрович совсем потерял очертания. Трое маленьких детей, невесть почему оказавшихся в толпе зрителей, перестали улыбаться v они по меньшей мере обзавидовались проказливым большим дядям. По-прежнему недвижному монстру были привешены колоссальных размеров бутафорские гениталии. Лица детей стали просто-таки каменными v похоже, они представили себе кару, которая вот-вот обрушится на взрослых озорников.
Клювоносый Брускин вооружился кистями и красками. На белом Големе со шлемом космонавта и пробивавшейся кой-где мешковиною он черной краской нарисовал глаза, а напоследок красным на спине написал, «СССР».
На площадке появилась наряженная пионеркой Ирина Прохорова. Брускин стал зачитывать Голему свой «Фундаментальный лексикон», тот в меру сил повторял. Из-под поролона и прочего безобразия Пригов был почти не слышен. Прохорова писала мелом на школьной доске брускинские фразы v в переводе на немецкий. Кузнецов сопровождал учебный процесс трансляцией первомайской демонстрации.
Из зрителей оставались лишь самые стойкие, но уставших бойцов сменяли новые зеваки. Позицию оставил человек со знакомым всей России лицом v Билл из «Осеннего марафона», в миру его фамилия Кухлинка, журналист из Швейцарии. Его спутанные патлы и бакенбарды сменило лицо гладкое v это тихо подкрался директор Эрмитажа Пиотровский, который- тут же исчез. Подходили и другие официальные лица v с чего бы?
Шоу шло к концу. Прошедший обучение Голем проявил норов и разбушевался. После «Я» v «Янки» Пригова переклинило фразой «Янки, гоу хоум» и занесло в «Но пасаран». Голем стал приставать к крошечному в сравнении с ним Рубинштейну. Тогда Брускин со словами «Прощай, СССР!» закрасил белым надпись на спине буйного чудища.
Все.
Это можно было бы назвать бессмыслицей, если бы в другом конце необъятного павильона одновременно не происходило второе мероприятие. Гул, ставший фоном брускинской мистерии, доносился из центра российского раздела ярмарки v там министр печати и информации Михаил Лесин учинял официальную церемонию открытия. Говорят, «у нас» народу было ощутимо больше.Москва v Франкфурт.
