У меня украли компьютер. Ноутбук. Дело обычное. Вернее, не очень обычное, тем более что украли в Англии. А что, Англия не страна, что ли? И что, там не люди живут, подверженные тем же самым страстям и пристрастиям?
Но дело не в этом. Вещь украли, и ее жалко. Тем более, что там находилось достаточное количество текстов (к примеру, два романа – один почти оконченный, второй наполовину), которые я по обычной халатности и по причине постоянных разъездов не удосужился скинуть на диск. Вот их, действительно, жалко, поскольку не восстановишь.
И только я решил предаться отчаянию, как случился в Америке ураган “Катрина”. И что мои беды по сравнению с жертвами этого урагана?! Вот как важно найти и приложить нужный масштаб. А там и постоянный голод и детская смертность в Африке. То есть можно практически ни о чем не жалеть. Действительно, по сравнению с динозаврами, жившими на протяжении 250 миллионов лет и вымершими практически в один день, что не покажется мелочным и сиюминутным? Я уж не вдаюсь в миллиарды лет существования Вселенной (книги по этим проблемам страсть как обожаю читать – смиряет и утешает).
Но, вообще-то, в практике приложения к жизни подобных масштабов можно дойти до полнейшей негации жизни как таковой. К подобному не склонны даже традиционные религии, разве только радикальные их крылья и секты.
Надо заметить, и государство не прочь приложить свой масштаб. Особенно в наших пределах. Ну, не в качестве абсолютного, однако оставляя всяческим мелким перипетиям жизни служебную незначительную роль. Во всяком случае, так было еще совсем недавно. Да и ныне многие с экранов любят повторять: у нас народ государственный.
Понятно, что проблема взаимоотношения государства и личности весьма сложна и драматична, особенно в периоды войн и катаклизмов. Однако, думается, не следует себе позволять все время жить по законам чрезвычайной ситуации. Как тут заявил кинорежиссер Говорухин, представляя новый фильм “Не хлебом единым”: "Мой герой ничего не хочет для себя – все только для пользы государства". В качестве одного из возможных художественных образов и примеров это вполне возможный вариант, но как принцип взаимоотношения личности с государством он весьма опасен и многажды подтвердил себя в этой опасности. Государство не слишком великодушно. Оно принимает подобную систему всерьез и надолго. А сроки краткой человеческой жизни совершенно не сопоставимы со сроками реализации высоких государственных идей.
Ох, как бы это так сделать, чтобы личные успехи и достоинства, даже небольшие житейские радости и горести, были просто, без перенапряжения и пренебрежения к ним, вписаны в смысл государственного устройства и функционирования.
Я, конечно, не про то, чтобы страна всемерно горевала о моих утерянных текстах. Я не могу уподобиться величию писателя Белова, заявившего еще на съезде канувшего в вечность Верховного Совета, что кто-то специально подсовывает ему всякого рода общественные нагрузки и проблемы. Кому-то специально нужно и хочется отвлечь его от писательского дела, чтобы он не творил – примерно так заявил писатель. Нет, мне с трудом представляется разветвленный заговор спецслужб, сионистских организаций или, скажем, тех же евразийцев и патриотов, вступивших в тайный сговор с британскими подростками или наркоманами, чтобы их руками выкрасть мой компьютер с погаными текстами и временно вообще лишить меня возможности творить.
Нет. Но по итогам данного размышления я все-таки решил горевать по поводу утерянного. И честно горюю.
