В начале 90-х годов нас – сторонников демократических реформ – поддерживали две трети российских граждан. Во всяком случае 67% из них, по данным ВЦИОМ от 01.01.93 доверяли Ельцину. В то время эти виды поддержки считались (впрочем, не вполне справедливо) совпадающими.
Как могли мы растерять этот бесценный потенциал? Мой ответ: «демократам», приобщившимся к власти, в том числе четвёртой, так же был присущ грех гордыни, как и советским руководителям и вообще любым властителям. Выражался он в том, что тогдашняя «демократическая элита» отказывалась видеть среди российских граждан что-либо достойное внимания, кроме самой себя. Удивительно, что с начала 90-х, когда, казалось бы, сеять и сеять разумное, эта элита самозабвенно занималась навязшей в зубах долбёжкой: «У нас НЕТ интеллигенции. У нас НЕТ гражданского общества. У нас НЕТ антивоенного движения». Ну, то есть, нет никого, кроме нас, великих и прогрессивных. Это подспудное самовозвеличивание по сути стало самоуничтожением.
Мне посчастливилось в 1995 году поступить на работу, связанную с поездками по стране для знакомства с некоммерческими организациями. В первые же два месяца я убедилась, что всё перечисленное выше как несуществующее, в регионах цветёт пышным цветом. Спеша поделиться этой радостью с единомышленниками, в первую очередь – с властителями дум, я испытала горькое разочарование. Стандартный ответ был: «этого не может быть», более оригинальный вариант: «всё это надо рассматривать в микроскоп». С большим трудом удавалось протолкнуть что-нибудь на эту тему в прогрессивные СМИ.
С болью должна я признать, что сказанное относится и к некоторым уважаемым и любимым мною людям, во многих отношениях достойным восхищения. Но - большой соблазн для трибуна, депутата, лидера - считать себя выше толпы и не вспоминать, что в этой толпе остались те, кто вынес этих деятелей наверх.
Классический пример того, что происходило с теми, кто вёл к победе депутатов Межрегиональной депутатской группы (МДГ), а потом – ДемРоссии, увидела я в Новгороде Великом.
В конце 80-х - начале 90-х годов там происходили те же события, что и в большинстве регионов Советского Союза - первые свободные выборы, клубы избирателей, быстро оформившиеся в Движение Демократическая Россия. Пробуждение надежд, вера, может быть наивная, в то, что мы, граждане, сами сможем решать судьбу своей страны. В 1989-м году успешно поддержали кандидатов, впоследствии вошедших в МДГ. На съезд РСФСР в 90-м году также провели своего кандидата. Немало сил вложили в 91-м году в избрание первого Президента России.
А потом демократическое движение пошло на спад. Уныние и разочарование, сопровождаемые упомянутой долбёжкой, возобладали в обществе. Захирела и Новгородская организация «Демократическая Россия». Активнейшим её участником была Нэлли (Ника) Давыдовская. После распада организации, в самые унылые времена, она не сдавалась. Однажды новгородские власти начали разгонять на рынке частных торговцев - дачников, в основном из обнищавшей интеллигенции. По всей видимости, это делалось в интересах монополиста - владельца овощных магазинов. Чтобы лучше понять проблему, Ника Георгиевна стала торговать на рынке огурцами, познакомилась с завсегдатаями, снабдила Указом Президента о свободной торговле своих новых сотоварищей. И вот однажды, когда милиция и ОМОН явились с дубинками их выгонять, они встали плечом к плечу с плакатами и указом в руках. Казалось, еще немного, и дело кончится избиением женщин и детей.
На следующий день позвали журналистку Российских вестей. Пошли к мэру. Он принял не сразу, пробормотав: "Надоели мне эти демократы". Но помог: на рынке было выделено место для свободной торговли, обозначенное щитом с объявлением.
А в ноябре 96-го Давыдовская собрала в своей квартире старую «демроссийскую» компанию и предложила создать правозащитную организацию. Настроение было скептическое, лейтмотив типичный: "Ничего не получится, ничего мы не можем." -"Ну давайте попробуем, не получится - разбежимся", - уговаривала Давыдовская. И собравшиеся решили: "Ника Георгиевна нам помогала, давайте и мы ее просьбу уважим". Так возник Новгородский Региональный центр прав человека.
Между тем московские витии продолжали петь, что у нас не народ, а население, насквозь пропитанное патерналистской (читай - рабской) психологией, не утруждаясь размышлениями о том, как вывести народ из этого погибельного для него состояния. А вот в Новгороде Великом знали, как это делается. Там, в нарушение Указа Ельцина о запрете приватизации общежитий, общежитие завода «Планета» было объявлено объектом соцкультбыта и отдано коммерческой структуре. Три года продолжались обман и издевательства над жильцами. Часть из них заставили подписать акты купли- продажи на половину реально внесённой суммы за предоставляемое при расселении жильё. Другая часть осталась при своих текущих потолках и общей «постирочной».
Инна Евгеньевна Дзик, член Общества реабилитированных Новгородской области (её отец был расстрелян в 1937 году), решительно выступила против кабального договора . А люди, его подписавшие, объявили ей бойкот, с ней никто не разговаривал! Боялись, что из-за нее вовсе потеряют жилье. В общем, начало истории соответствовало песням о рабской психологии. Однако продолжение их опровергло.
Инна Дзик обратилась в Центр прав человека, и встретила там людей, которые без колебаний вступили вместе с ней в крайне тяжелую, казалось бы, безнадежную борьбу. Были и бесчисленные отписки, и проигранные суды, и стояние в приемной губернатора «пока не примет - не уйду». В результате Инна Дзик получила свою законную квартиру. Но главное в этой истории - резкий переворот в сознании участвовавших в ней людей. После этой победы жильцы осмелели, официально зарегистрировали Комитет по защите прав жильцов общежития, выбрали председателем Дзик, вступили коллективным членом в Центр прав человека. Они буквально стеной встали против попыток отобрать у общежития ту самую «постирочную», стали требовать ремонта, изучать жилищное законодательство, проводить семинары по «правовому ликбезу».
В последующие годы через общественную юридическую приемную Новгородского Центра прошли тысячи людей. При этом большинство дел, за которые брались юристы Центра, решались в пользу граждан, по трудовым спорам - все 100%. Предметом особой гордости Центра был радиоприем граждан. Престарелые, больные, инвалиды - все, кто сами не могли прийти, слали письма адвокату Центра и с нетерпением ждали того дня, когда передача выйдет в эфир, и им ответят. Если попадалось сложное дело, студенты-юристы приходили на дом. При виде юных, очаровательных и добрых девушек всеми забытых стариков прошибала слеза.
Недавно позвонила я Нике Георгиевне. Разговор получился невесёлый. Давыдовская отошла от руководства, уступив дорогу молодым, Центр ослабел. Однако сама несгибаемая Ника борется с злоупотреблениями управляющей компании в весьма актуальной сегодня сфере ЖКХ.
Я не рассказала и десятой части об общественных инициативах Новгородского «третьего сектора». А ведь я за четыре года побывала в 20 с лишним регионах, и ни об одном из них не могу сказать, что там не было совсем никакой гражданской активности.
Не буду называть город, который показался мне самым бедным в этом отношении - вдруг сейчас там все изменилось, как никак я была там в 96-м году. Тогда у меня было ощущение, что я переместилась во времени на 10 лет назад. Из нашей эпохи были только листовки ЛДПР и РНЕ. Но и там обнаружился, наконец, офис с компьютерами и факсами, а в нем - Центр поддержки предпринимательства, приютивший очень бодрую Ассоциацию женщин, вокруг которой кустились и благотворительность, и помощь вынужденным переселенцам, и экология. Были в том городе остатки политических партий, культурные инициативы и, разумеется, как знак беды, Комитет солдатских матерей. Организации, защищающие призывников и солдат, я видела везде, где побывала.
Реакция на все новое, как известно, проходит через стадии «этого не может быть», «в этом что-то есть» и «да кто же этого не знает?». Переход из первой стадии во вторую начался с проходившего в Москве 20-21 января 2001 года Всероссийского чрезвычайного съезда в защиту прав человека. Три десятка статей в «большой прессе» – весьма отрадный факт, как и явное меньшинство злобных публикаций среди доброжелательных или нейтрально-ироничных. Почти все приводили цифры – 250-300 участников из регионов. Ура! Наконец-то заметили, что в России есть правозащитное СООБЩЕСТВО, и не все оно умещается в столицах. Но… этой констатацией осмысление запоздалого открытия и кончилось, не начавшись. Ни одному журналисту не пришло в голову проинтервьюировать правозащитника из того же Новгорода или Красноярска. Может быть поэтому, то подспудно, то открыто, во всех откликах прессы звучал пресловутый мотив: «страшно далеки они от народа».
В статье, названной «Съезд побежденных», корреспондент газеты «Коммерсантъ» В. Панюшкин сначала возмутился, что правозащитников назвали юродивыми, а в конце пришел к заключению, что это определение даже почетно.
В таком случае почетного титула можно удостоить и многих журналистов? На съезде явственно звучала тревога за судьбы обеих разновидностей «юродивых». Но существование порядочных и смелых журналистов никто не подвергал сомнению, и с самых первых лет обновлённой России общественность старается их защитить. В статье, отвергнутой тремя прогрессивными газетами, я задавалась вопросом: вступится ли кто-нибудь при необходимости за ростки гражданского общества: как защищать то, чего нет?
Упорное непризнание журналистами существования, казалось бы, своих естественных союзников, всегда повергало меня в недоумение. Особенно странную шутку сыграло с прессой это непризнание во время пресловутого Гражданского форума 21 ноября 2001 года. Он был инициирован В.В. Путиным, очевидно, как попытка обеспечить управляемость вдруг обнаруженных инициатив. Вал статей, разнообразных по ироническим изыскам, но одинаковых по абсурдному смыслу: с одной стороны, гражданского общества у нас нет, а с другой – пойдя на этот злосчастный форум, оно продало душу дьяволу. Уже хотя бы в этом была польза форума: увидели, удивились и, с досады, что раньше не замечали целый «параллельный мир» – обругали. И потихоньку – полегоньку правозащитники стали появляться на страницах (реже – на экранах) без «дурацкого колпака», просто по фактам своей деятельности. «Этак, глядишь, мы и в третью стадию скоро перейдем. Только вот не опоздать бы. А то ведь обнаружим, что у нас БЫЛО не так уж мало хорошего, и будем удивляться - куда все это подевалось?» - писала я в той отвергнутой статье.
Сегодня о правозащитниках знают все, и общественность в меру сил выступает в их поддержку. Но – узнаю знакомые черты гордыни, теперь даже и в среде самих правозащитников. Казалось бы – радоваться и спешить помочь: пробудились к активным действиям те группы населения, которые терпели любые непотребства власти, тем самым эти группы, заслужили быть причисленными к гражданскому обществу. Так нет же! Заглохли без поддержки протесты врачей. Где-то на периферии Интернета осталось движение «Не дави еду», так эффектно начавшее с полумиллиона подписей под своей петицией. По поводу дальнобойщиков с радостью присоединюсь к Ирине Прохоровой:
«Считаю, что… акция дальнобойщиков, может быть, одна из немногих каких-то позитивных моментов… Это, все-таки, какая-то идея правового сознания – она в обществе существует, это видно. Это вовсе не интеллигенты, которых принято всегда обзывать плохими словами, это работяги, которые абсолютно лояльные… У них нет никаких политических амбиций… Но просто уже дошло до того, что невозможно жить и работать, они практически не в состоянии будут прокормить свои семьи. Меня, например, в этой истории очень удручило, что я не увидела большой солидарности с ними в разных слоях общества. Очень как-то немного людей радостно приветствовало дальнобойщиков. А мне казалось бы, что здесь солидарность с ними должна была бы быть почти всеобщей. Потому что это затрагивает не только дальнобойщиков – дальше это будут какие-то, наверняка, в нынешней ситуации кризиса наступления на права каких-то других социальных групп».
Так ведь мало того, что массовой поддержки не было оказано. Движение дальнобойщиков укрепляется в регионах, демонстрируя чудеса самоорганизации, в чём легко убедиться в соответствующей группе Фейсбука. А в «прогрессивных» Интернет сообществах идёт долбёжка пророчеств «за упокой» и перепев негативных оценок, не основанных ни на чём, кроме снобских предубеждений.
Я всё больше проникаюсь пониманием того, что гордыня – и впрямь смертный грех, за который мы уже наказаны. Если не сделаем выводов, жизнь может наказать и ещё.
