Сразу скажу – про необычайную ипо-своему драматичную судьбу вышеназванного литературного произведения, а такжеего исследования, версии авторства и т.д. здесь, похоже, не будет ни слова –ибо, во-первых, эта тема достойна отдельной статьи, во-вторых же – лежит сильнов стороне от собственно исторических штудий.
Вместо же этого позволю себездесь несколько замечаний о том, что послужило материалом для"Слова…" или, иначе формулируя, о его исторической основе.
Главный герой
Происхождение князя ИгоряСвятославовича Новгород-Северского (1151-1202), наверное, стоит описывать в двеитерации. Во-первых, он был правнуком Великого князя киевского Святослава Ярославича, родоначальникаодного из двух крупнейших "генеалогических кустов" рюриковичей,давшему династии рязанско-муромских и черниговских князей (наряду с потомкамиего брата Всеволода Ярославича, к которым восходят князьявладимиро-суздальского северо-востока, смоленские и галицкие князья). Во-вторыхже, дедом князя Игоря был Олег Святославович "Гориславич" –родоначальник "Ольговичей", династии князей, правивших Черниговскойземлей и, в частности, северскими городами: Переяславлем, Новгородом-Северским,Путивлем и т.д. Другому известному представителю Ольговичей – МихаилуЧерниговскому – наш князь Игорь приходится двоюроднымбратом деда. И, соответственно, двоюроднымбратом прадеда – Василию Всеволодовичу Козельскому, возглавлявшемугероическую оборону своего городка от татар и погибшему в мае 1238 г. Ещебольшее сужение точки зрения на генеалогическое древо рюриковичей позвляетотнести Игоря к северским князьям непосредственно, что имеет определенныйсмысл, хотя в конце своей жизни, с 1198 по 1202 гг. он даже сумел овладетьчерниговским столом.
Как известно, в ту эпоху, т.е. ссередины двенадцатого века и вплоть до Батыева нашествия, русские князья весьма интенсивно, можно даже сказать –увлеченно воевали друг с другом, заключали союзы и их нарушали, переходили отодних союзников к другим и т.д. В этих усобицах активно участвовали и соседи –половцы, торки, поляки, венгры. В принципе, все Рюриковичи отметились в этойувлекательной деятельности не по-детски – однако и на общем фоне те или иные изних имели определенную специфическую репутацию. Так, все Ольговичи славились"реактивностью" – привычкой немедленно отвечать на вызов, что далеконе всегда являлось политически оптимальной линией поведения. Что же досеверских князей – то у них вообще была, по русским меркам, довольно низкаярепутация. Показательна в этом смысле история сыновей князя Игоря – Романа, Святослава и Ростислава. В 1206 г.они, вместе с еще одним братом – Владимиром, силой захватили оставшееся безкнязя (после смерти Романа Мстиславовича) богатое Галицко-Волынское княжество.Вскоре, однако, они перессорились, запутались в отношениях с венгерским королеми умудрились восстановить против себя городскую верхушку Галича – ту, которая ибыла инициатором их вокняжения. Разрешить конфликт Игоревичи попытались черезрепрессии, устроив в 1211 г. массовую казнь своих оппонентов и конфисковав ихимущество. Кончилось же все тем, что когда венгерский король сверг Игоревичей ивласть в городе перешла к малолетнему Даниилу (будущему знаменитому Даниилу Галицкому),галичане выкупили пленных сыновей новгород-северского князя и публично повесилиих у себя в городе. Это, похоже, единственный зафиксированный летописямиподобный случай в истории средневековой Руси – когда горожане публичнорасправляются разом с несколькими Рюриковичами, – до такого надо было, какговорится, дорасти!
Как бы то ни было, еще оченьмолодым – в 1169 г. – Игорь Святославович участвовал в походе одиннадцатирусских князей на Киев: одной из самых масштабных операций АндреяБоголюбского, сумевшего сколотить коалицию изсуздальско-смоленско-половецких дружин и взявшего город штурмом 12 марта послетрехдневной осады. Впервые в своей истории русские люди два дня грабили Киев навсю катушку, убивали и насиловали его жителей, жгли церкви, растаскиваядрагоценную утварь… Столь же активно участвовал он и в крупнейшей в двенадцатомвеке общерусской усобице 1194-1196 г.г., в ходе которой коалиции князейразделились почти строго в соответствии со своим происхождением от упомянутыхсыновей Ярослава Мудрого – Святославичи против Всеволодовичей и примкнувших кним прочих… В общем, наш герой был достаточно заурядным русским князем "второгоряда" двенадцатого века – и в смысле своей знатности и в смысле своихдарований.
Русские и половцы
Половецкие племена ко времени князя Игоря были соседямирусских земель уже более века. Наше традиционное восприятие, подпитываемое, вчастности, и патриотическим пафосом "Слова…", рисует эти народы каксмертельного врага Руси, чуждого ей культурно и мечтающего о ее уничтожении.Чуть более пристальный взгляд на вещи, однако, рисует несколько иную картинурусско-половецких отношений. И если совместный поход тех и других противмонголов 1223 г., окончившийся катастрофой на реке Калке, еще можно списать начрезвычайность монгольской опасности, то как сочетается названная смертельнаявражда с интенсивными династическими связями? На половчанке был, как известно,женат Юрий Долгорукий, да и сам Игорь Святославович был в значительной степениполовецких кровей – пять поколений его предков подряд брали себе жен из дочерейполовецких ханов. А отец хана Кончака, согласно записи из Ипатьевской летописи,напротив, воспитывался на Руси и без большой охоты затем возвратился в Степь.
Вообще же, сами половцы тогда вовсе не представляли собойнечто единое – они были разобщены едва ли не в большей степени, чем русскиекнязья: отдельные ханы самостоятельно заключали союзы с одними русскимикнязьями для борьбы с другими, у которых, в свою очередь, тоже были поройсоюзные половцы. Никаких серьезных завоевательных планов (отличных отграбительских экспедиций) на Руси половцы не имели и не могли иметь, серьезнымивоенными технологиями, позволявшими брать штурмом укрепленные города, нерасполагали и, напротив, довольно успешно поддерживали с Русью систематическиеторговые отношения (поставляли коней, покупая предметы обихода своей верхушки,и зарабатывали на обеспечении купеческого транзита через свои степи).
Проще говоря, в конце двенадцатого века граничащие с Русьюсоюзы половецких племен представляли в политическом смысле часть единой системыс русскими княжествами, находясь при этом под сильнейшим культурным влияниемРуси – особенно сильно этому влиянию, как водится, была подвержена половецкаязнать. Можно предположить, что не случись затем Батыева нашествия – эти половцыс высокой вероятностью постепенноассимилировались бы русскими, приняли бы христианство и вошли в состав единойполитической единицы. Примерно, как это произошло со многими угро-финскиминародами, населявшими русские равнины. В связи со всем этим удивителен нетолько патриотический, вполне в понимании ХVII-ХХ веков, пафос "Слова…", удивлявший всех, отклассиков марксизма до современных историков, но и сама событийная канва,отраженная в "Слове…" и двух независимых от него летописных заметкахо походе 1185 г. Вот, например, что писал исследовавший ее досконально Б.Рыбаков:
«Прибыв к окруженному стану Игоря, Кончак был, скорее,зрителем, чем предводителем разгрома.
Ни в летописи, ни в "Слове" ничего не говорится нетолько о главенствующей роли Кончака в этом разгроме, но даже имя его ни разуне упоминается при описании хода битвы...
Кончак выступает как повелитель лишь после окончания битвы инаправляет свои войска не на земли Игоря, а на Переяславль, на город врагаИгоря, князя Владимира Глебовича, с которым Игорь воевал в прошлом году.
Может показаться, что часто повторяемые мною сведения осоюзнических отношениях Кончака и Игоря теряют силу при сопоставлении срассказом о разгроме Игоря у Каялы. Однако следует учесть, что в той ситуации,когда половцы Поморья, Предкавказья и Волгодонья, проскакавшие по 200—400километров и окружившие (без ведома Кончака) русский стан близ Сюурлия и Каялы,уже ощущали этот неукрепленный, оторванный от мира стан своей законной добычей(ведь в стане Игоря были и половецкие пленницы, и половецкое золото). В такойситуации Кончак не мог приостановить, даже если бы и хотел, естественной, с точкизрения половцев, расправы. <...>
Если подытожить признаки дружественных отношений в 1185 г.между Кончаком и Игорем, то мы получим следующее.
Игорь не нападал на юрт Кончака. Кончак не организовывалокружения Игоря.
Кончак прибыл к Каяле одним из последних, когда рускийлагерь был уже обложен.
На поле битвы Кончак "поручился" за плененноготарголовцами Игоря (выкупил его?), как за своего свата, отца жениха Кончаковны.
После победы над северскими полками Кончак отказалсяучаствовать в разгроме обезоруженного Северского княжества.
Кончак предоставил Игорю вольготную и комфортабельную жизньв плену. После побега Игоря из плена Кончак отказался расстрелять его сына какзаложника. Уговор о женитьбе Владимира Игоревича на Кончаковне воплотился вжизнь; у Игоря и Кончака к 1187 г. появился общий внук. Вероятно, для этойсвадьбы и предварительного крещения язычницы Кончаковны и понадобилсяИгорю-пленнику священник с причтом».
Таким образом, поход Северских князей в половецкие степи1185 года был чем угодно, но только не попыткой обезопасить русские земли отполовецкой угрозы. Всего вернее, разыгрывалась какая-то сложная, с большимчислом игроков, военно-политическая комбинация, смысл которой от нас сегодняскрыт, но в ходе которой импульсивные Ольговичи наломали дров – вынудив своихсоюзников придти к ним на выручку.
