Три недели, оставшиеся до выборов в Государственную Думу, заставляют смотреть на каждый ближайший временной отрезок под этим углом.
Сама по себе избирательная кампания продолжается: ролики, теледебаты (без «Единой России»), плакаты (иногда снимаемые), печатные материалы (нередко конфискуемые), встречи с избирателями (порой отменяемые) и многое другое.
Не обходится без жалоб на оппонентов (административный ресурс, экстремизм, использование общих символов в рекламе одной партии…), госорганы подозрительных хакеров и т.д.. Давят на многих (в каждом случае нужно разбираться, центральный заказ или местная инициатива), но в абсолютные чемпионы вышел Союз Правых Сил – тут и конфискация миллионных тиражей, и обрушение партийного сайта, и помехи встречам с избирателями, и отказ показывать рекламный ролик… Второе место, кажется, сохраняет за собой «Справедливая Россия». Но за оставшееся время могут произойти какие-нибудь изменения.
В ближайшие несколько дней скорее всего станет ясен итоговый масштаб саботирования деятельности международных наблюдателей. Вслед за торможением их приглашения, беспрецедентным ограничением количества и спецрегламентом поведения, выработанным ЦИК’ом, выявилось новое препятствие – визовое. За три недели до выборов этот вопрос остается не решенным. Вероятно, он либо решится в ближайшие дни, либо спровоцирует отказы от наблюдения. Похоже, консультантам, зарабатывающим на программах противодействия «цветным революциям» опять удалось «впарить» свои услуги.
На четверг намечен «общероссийский общественный форум», на котором представители разных субъектов Федерации должны принять решение о создании общероссийского движения в поддержку Владимира Путина. Обычно движения создают в поддержку падающих, слабых, обиженных, угнетенных. Народные движения в поддержку перестройки создавались как бы в противовес «всесилию» ее «скрытых врагов» - партийной и советской бюрократии, движения в поддержку президента Ельцина пытались организовывать году в 1993, когда создателям казалось, что Верховный Совет вот-вот отстранит президента от власти. В ситуации, когда не только главная партия власти, но и значительная часть «оппозиционных» партий стремится прислониться к президенту, усилия по созданию квазимассового движения в его поддержку выглядят несколько экзотично.
При этом сохраняется неопределенность по поводу того, имеем ли мы дело с остаточными попытками продавить «третий срок», акцией по перепозиционированию выборов в Госдуму из межпартийных в плебисцитарные, кумулятивным эффектом от синхронизации регионального холуйства или действительно экспериментом по созданию какой-то очень «суверенной» конструкции власти, предполагающей институционализацию статуса «лидера» без портфеля - не то «морального», не то «нации», не то еще какого-то. Точно пока понятно, что не «Ливийской революции» (как у Каддафи).
В пятницу пройдет последнее «регулярное» заседание Государственной Думы четвертого созыва (еще одна встреча происходит обычно уже после выборов, нельзя исключать и каких-нибудь чрезвычайных сборов). Этот состав нижней палаты запомнился наблюдателям как самый тусклый и несамостоятельный за всю постсоветскую историю. Зато на фоне следующей Думы, законодательно лишенной одномандатников и партийных блоков и административно выдавливаемой в двух- или трехпартийность, и нынешний состав сможет показаться образцом непредсказуемости и разнообразия.
Принципиальной наступающая неделя окажется для двух неожиданно синхронизировавшихся кризисов – в Грузии и в Пакистане. В обеих пока длится режим чрезвычайного положения, в обеих выборы сориентированы на начало января (в Грузии – президентские, 5 января, в Пакистане – парламентские, до 9 января), обе отчасти клиентельно зависимы от США, обеим США и другие международные структуры подают определенные сигналы о необходимости восстановления демократических свобод, в обеих оппозиция очень разнородна, в обеих отмена режима ЧП может произойти в самое ближайшее время (в Грузии есть формальный ограничитель – двухнедельный срок - и неформальное обещание президента – не дожидаться его конца, в Пакистане – неформальное обещание президента). Дальше начинаются различия.
Первез Мушарраф оказался в ситуации цугцванга – получив сигналы о том, что Верховный суд во главе с давним противником не признает результаты прошедших президентских выборов, а, значит, выборы придется проводить в наверняка менее дружественном новом составе выборщиков (центральных и местных парламентариев), причем для союза с вернувшейся из эмиграции Беназир Бхутто ему нужно было бы заблаговременно все-таки уйти с поста главкома сухопутных сил. Но в этом случае у Мушаррафа не оставалось бы никаких козырей, кроме негарантированной лояльности преемника на военном посту. Практически единственным выходом было введение режима ЧП и создание ситуации, вынуждающей к продолжению политического торга. Но уже сам по себе режим ЧП опять-таки поставил договороспособную Бхутто в ситуацию с одним выходом – она неизбежно должна была пытаться возглавить протест, отсюда не менее вынужденный домашний арест и вынужденное же прекращение этого ареста под давлением из-за рубежа.
В свою очередь, США и другие страны Запада понимают опасность сочетания политической нестабильности режима и обладания ядерным оружием, но не выступать против сворачивания демократических свобод тоже не могут.
Проблема таким образом в том, чтобы максимально аккуратно выйти из режима ЧП, договориться о некотором компромиссе (Мушарраф признается президентом, уходит с военного поста, оппозиция полноправно участвует в выборах, исламисты выбиваются из тех мест, которые в ходе смуты они уже успели захватить). Вопрос здесь, правда, в юридическом оформлении этого компромисса. Старый состав Верховного суда может стать труднопреодолимой помехой. А новый будет трудно сформировать в условиях противостояния с заметной частью юридической корпорации. Кроме того, если влияние Мушаррафа в армии и спецслужбах продолжит снижаться, военные могут стать из фактора стабильности фактором дестабилизации.
В Грузии никаких безвыходных ситуаций не было, но недовольство как массовое, так и в элитах нарастало: определенное улучшение делового климата компенсировалось отстраиванием новых коррупционных каналов, результаты некоторых экономических преобразований и не могут появляться слишком скоро, ущерб по грузинской экономике от разрыва Россией значительной части связей все-таки оказался ощутимым, реальных путей решения проблемы отколовшихся автономий не наметилось (при том, что сама тема активно удерживалась в медийном поле), наблюдался достаточно определенный процесс окукливания режима – выдавливания недостаточно встроенных в него фигур (вне зависимости о направления невстроенности). При этом более сдержанная политика России не позволяла руководству Грузии обеспечивать постоянную мобилизацию под лозунгами «осажденной крепости». Формальным толчком к объединению оппозиции стал арест экс-министра обороны Ираклия Окруашвили. Дальше пошла эскалация противостояния, которая могла разрешиться мирно - в форме компромисса. Например, выполнение требования о квотах для разных политических сил в избиркомах, изменении порядка выборов по мажоритарным округам, но сохранении идеи Саакашвили о совмещении выборов президента и парламента. Но грузинская власть, похоже, чувствовала себя достаточно сильной (а оппозицию - слабой), чтобы не заморачиваться взаимными уступками.
К моменту начала разгона оппозиции и последующего объявления режима ЧП очередная волна демонстраций ослабла (этого момента власть явно дожидалась), но было понимание, что на этом дело не закончится.
Не исключено, что Саакашвили отменит ЧП еще на этой неделе. В конце концов, основного он как будто уже добился – полувывел из игры много крупных фигур оппозиции (отъезд за границу, нахождение в подполье, заведение дел, публичные обвинения в работе на Россию и т.д.), представил себя большим демократом, не держащимся за свое кресло – пошел на выборы. Последнее – отнюдь не уступка оппозиции. Досрочные выборы президента предлагал только… сам президент: многие наши СМИ запутались в его идеях – он не даже и не собирался увеличить президентский срок до 5 лет. Пятилетний срок президента зафиксирован в нынешней Конституции. Он предлагал увеличить до 5 лет сроки работы парламента, чтобы совмещать президентские выборы и парламентские, а пока было принято решение чуть уменьшить свой срок и увеличить время работы нынешнего парламента. Оппозиция говорила: цель президента втащить потерявшую популярность правящую партию на все еще высоком рейтинге президента и именно поэтому требовала проводить все выборы в конституционные сроки. В результате Саакашвили собирается просто легитимизировать происходящее через те же самые президентские выборы, которые совместит с плебисцитом о сроках парламентских.
Саакашвили учел также тот факт, что на президентских выборах побеждает один человек – т.е. это будет он или не он – никакой необходимости делиться властью. А поскольку вероятность того, что вся оппозиция сумеет сойтись на одном кандидате, не слишком велика. Эти выборы куда более удобны власти, чем парламентские.
Но и это еще не все. Саакашвили и его окружение, вероятно, хорошо понимают, что за период для предвыборной агитации они выбрали – сначала режим ЧП, потом меньше полутора месяцев нормального времени, а под конец – новогодние и рождественские праздники. Ситуация заведомо выгодная для уже раскрученных фигур и невыгодная для недораскрученных. Ожидаемый 22 ноября уход Саакашвили в отставку ситуации не изменит. Бурджанадзе существенно более разумный политик, но и она будет работать на общую победу – вместе с исполнительной властью, которую никто изменять не будет.
Усугубляют все это еще и предстоящие трудности при восстановлении работы канала «Имеди», самого популярного и независимого от власти.
Фактором опасным для власти остается достаточно независимая позиция вполне авторитетного главы Грузинской Православной Церкви, а также давление со стороны Запада, вопреки ожиданиям многих наших обозревателей, не ставшего поддерживать Саакашвили в каждом его проявлении, и вопреки из нынешним интерпретациям, вовсе не рвущегося просто менять ставки, но требующего от страны, претендующей на соответствие «евроатлантическим ценностям» демократических процедур. В результате так удачно выстроенная Саакашвили конструкция может оказаться не слишком прочной. Правда, разрешение ее совсем не будет означать ни победы либеральной демократии в этой стране, ни появления нового союзника России на Южном Кавказе. В лучшем случае – система власти станет более сложной, а российско-грузинские отношения - более прогнозируемыми.
Свою пользу от происходящего в Грузии и Пакистане могут извлечь отечественные аналитики (те из них, кто еще не выродился в технологов): очень интересная конфигурация интересов и ценностей в обоих случаях позволяет лучше увидеть, как работают и взаимодействуют эти механизмы в политике США и Европы. Кроме того, возможно, кого-то из западных и отечественных наблюдателей ситуация в Грузии избавит от излишних иллюзий по поводу того, что сегодняшние события в Росси определяются ГБ’шным бэкграундом президента и части окружения, в Белоруссии – колхозным бэкгрундом Лукашенко и т.д. Перед нами явно проявления куда более глубоких закономерностей.
В пятницу лидер Гражданской платформы Дональд Туск представит сейму состав своего будущего коалиционного с «крестьянами» кабинета. Определенной интригой остается вопрос, займет ли Радослав Сикорский пост министра иностранных дел. Против этого слишком сильно возражает оставшийся у власти брат Качиньский. Надежда на то, что Сикорского удастся выпихнуть из политики скандальным увольнением с поста министра обороны, сопровождавшимся обвинениями в попытке получить выгоду от размещения на своей территории противоракеты и нежелании вычищать из армии офицеров, прошедших подготовку в СССР или «народной» Польше, была слишком сильной, чтобы так легко позволить ему вернуться. Впрочем, братья растерялись слишком многих первоначальных союзников, чтобы достаточно многие новые назначения не были для них болезненными.
В случае с Польшей, как и в случае с Грузией, важно не ошибиться в ожиданиях. Разница между двумя кабинетами будет заметной – в том, что политика будет менее истеричной, менее национал-консервативной, более рациональной, более либеральной, европейской. Новые руководители не будет заявлять, будто американские противоракеты защитят Польшу от России. Новый кабинет будет готов спокойно разговаривать на разные темы. Но при этом он никогда не будет «пророссийским», «антиамериканским» и т.п. Переговоры о ракетах продолжатся – отчасти с нового листа. Переговоры о польском мясе – тоже. Скорее всего, исключительной позиции Польши по договору ЕС с Россией больше не будет, но это не значит, что вопрос решится немедленно.
Не слишком приятные забастовки ожидают крупнейшие континентальные страны ЕС – Францию и Германию – все всех случаях это попытки противостоять модернизации «социального государства» - как оно сложилось в период не только военного, но и социально-политического противостояния с социалистическим лагерем. Сейчас направления конкуренции изменились (пусть и не всегда осознанно), не могут с ними не меняться и способы конкуренции, а также институциональная среда, эту конкуренцию обеспечивающая. Все эти изменения проходят через устоявшийся уклад жизни, неготовность к ситуации уменьшения гарантий старого благополучия и неочевидности достижения нового.
