Резолюция Совета Безопасности ООН по ситуации в Грузии вызвала в памяти ассоциации с российско-американской антитеррористической идиллией образца 2001 года. Увы, тогда стратегическое взаимопонимание между РФ и США было принесено в жертву тактическим расхождениям и политической конъюнктуре (Ирак, ситуация в СНГ). В 2006 году после нескольких лет «холодной войны» на постсоветском пространстве, поддержки со стороны США политических режимов, настроенных откровенно антироссийски (что вовсе не означает, что эти режимы разделяют демократические ценности и стремятся к торжеству европейско-американской демократии в своих государствах), американская дипломатия услышала аргументы российской стороны. СБ ООН не только продлил на полгода мандат своих наблюдателей, но и одобрил деятельность миротворцев СНГ в Абхазии (предоставляемых Россией) и призвал Тбилиси воздержаться от провокационных заявлений и действий. За принятие резолюции по Абхазии, в основу которой лег вариант, предложенный Россией, проголосовали все 15 членов Совета Безопасности.
А ведь еще в начале сентября США заблокировали принятие российского текста заявления председателя Совбеза, в котором действия грузинских властей осуждались. В этом проекте также содержался призыв вывести грузинские войска из верхней части Кодорского ущелья. В сентябре 2006 года посол США в ООН Джон Болтон назвал проект недостаточно сбалансированным. Спустя месяц американская дипломатия изменила свою позицию по отношению к немного скорректированному тексту. Несмотря на то что официальный Тбилиси считает резолюцию Совбеза ООН соответствующей интересам Грузии, представители общественных движений этого государства высказываются гораздо более жестко. «Резолюция Совета Безопасности ООН по Грузии – это полный крах грузинской дипломатии», – считает председатель политического движения «Мы сами» Паата Давитая (участник грузино-абхазской войны, генерал). Именно Паата Давитая был инициатором подачи исковых заявлений против Абхазии в Гаагский трибунал.
Между тем значение ноябрьской резолюции СБ ООН трудно переоценить. Россия получила легитимацию своей миротворческой операции в зоне грузино-абхазского конфликта. Теперь союзникам Грузии по ГУАМ, апеллирующим к авторитету Запада (США и Европейского Союза) как к безусловному абсолюту, чрезвычайно трудно будет некритически воспринимать любые действия президента Михаила Саакашвили и его команды. Теперь солидарность с Грузией не будет лучшей аттестацией внешнеполитического курса Украины или Молдовы. На парламентской ассамблее стран ГУАМ 15 октября представители Украины, Молдовы и Азербайджана не стали принимать специальную резолюцию, посвященную российско-грузинским отношениям. И это несмотря на призыв спикера парламента Грузии Нино Бурджанадзе осудить действия России. При том что российская борьба с «этнической преступностью» (топорная по исполнению и ксенофобская по духу) заслужила справедливого осуждения и внутри нашей страны. Очевидно, что борьба с российскими гражданами грузинского происхождения и грузинами, сделавшими свой выбор в пользу России (а не этнопопулисткого режима Саакашвили), не принесла никаких дивидендов РФ. Тем паче, что противостояние реваншистским устремлениям грузинского лидера не подразумевает государственной ксенофобии. Но даже такого осуждения парламентарии государств ГУАМ не высказали.
Однако нельзя не обратить внимания на то, что резолюция по Грузии была принята фактически одновременно с другой резолюцией – по КНДР. Ядерный проект Северной Кореи был оценен как вызов безопасности Азиатско-Тихоокеанского региона. При этом Россия разделила недовольство по поводу возможного расширения мирового ядерного клуба. Наверняка обе эти резолюции в ходе многочисленных согласований и обсуждений привязывались друг к другу. И то, что российская позиция по КНДР впервые за много лет не была выдержана в духе «главное, чтобы американцам было плохо», дает определенные основания для сдержанного оптимизма. Решись Россия на то, чтобы даже не поддержать американскую операцию в Ираке, а хотя бы не осуждать ее и не создавать геополитические фантомы (ось Москва-Берлин-Париж), сегодня у нас, скорее всего, было бы меньше проблем и с Грузией, и с Украиной. Однако российский выбор-2003, а не пресловутый Сорос, во многом создали нам много новых проблем на постсоветском пространстве. Именно после нашей позиции по Ираку (абсолютно нелогичной, учитывая сданные Россией к тому времени базы Лурдес и Камрань) американское проникновение на просторы СНГ стало неудержимым. Причем далеко не всегда соответствующим российским интересам (безотносительно к фамилии первого лица государства). Грузинско-корейский «размен» дает шанс на то, что ошибки 2003 года не будут вновь повторены.
Однако двух голосований в СБ ООН недостаточно. России необходимо прекратить рассматривать свою внешнюю политику (особенно на постсоветском пространстве) как перманентную борьбу с США. Безусловно, у наших государств есть расхождения и в конкретных оценках (например, тех же «цветных революций» или Андижана), и в подходах к разрешению того или иного кризиса. Но и США, и Россия заинтересованы в стабильности, в недопущении появления новых «провалившихся государств», росте этнонационализма и религиозного экстремизма. В некоторых же регионах (Центральная Азия) российские и американские интересы практически тождественны (противодействие радикальному исламу, использующему террористические методы борьбы). В любом случае, российско-американское соперничество в регионе (если таковое возникает) – это не аналог борьбы «материалистов с идеалистами», которую ставила в центр идеологического противостояния советская версия марксистско-ленинской философии.
Грузия взяла курс на форсированное выдавливание России из региона Южного Кавказа. Это курс был взят не сегодня и не вчера. Именно РФ, самое крупное и влиятельное государство на постсоветском пространстве, по мнению президента Саакашвили и его соратников, мешает реализации национальных интересов Грузии по «собиранию земель». Именно с этой целью грузинские спецслужбы и реализовали сценарий «шпионаж в ГВРЗ». С одной стороны, Тбилиси отвлекает внимание от Южной Осетии и Абхазии, а с другой – толкает Россию на неадекватно жесткие реакции. Впоследствии жесткость Москвы можно будет представить США и Европе как «оскал российского империализма».
Главной проблемой сегодняшней Грузии является «национальный вопрос». Готова ли Грузия к началу серьезного политического диалога с Абхазией и Южной Осетией? Как планирует грузинский президент регулировать свои отношения с «мятежными автономиями»? Похоже, никаких реальных планов (кроме военного реванша) у Тбилиси не существует. По той тональности, которую использует грузинский лидер, видно его действительное отношение к своим «согражданам». «Что такое Южная Осетия? Маленький городок Цхинвал, меньше 7000 жителей, и деревни вокруг него – в одной говорят по-грузински, в другой по-осетински, но все знают язык друг друга, и заключается самое большое число межэтнических браков». Процитированный выше пассаж – это мнение президента Грузии о территории, которую он считает своей страной. Так почему бы уже сегодня не восстановить отмененную Гамсахурдиа автономию для «маленького городка»? Саакашвили не дает ответа. Зато у него есть свой ответ на то, как действовать в отношении Абхазии: «Посмотрите на Абхазию. Горная часть Абхазии в значительной мере контролируется грузинами – это Кодорское ущелье. Гальский район Абхазии – там почти только грузины живут». Это тоже мнение президента Грузии. А что же, Ткварчели и Гудаута – уже не заслуживают внимания, поскольку там живут абхазы, а в Гагре еще и многочисленная армянская община?
Саакашвили и его команда буквально скороговоркой упоминают о возможности предоставления «более широкой автономии» для Абхазии и Южной Осетии. Трудно, однако, представить, что на фоне фактической ликвидации аджарской автономии, категорического недопущения «автономизации» армянской Джавахетии кто-то в Цхинвали или в Сухуми захочет вернуться в лоно «матери Грузии».
Но главное – это мастерское владение Саакашвили технологиями сталкивания великих держав (США, России) для реализации своих политических интересов. Президент Грузии представляет свою страну как часть западного «лагеря», а Россию – как якобы главного оппонента США. Цель такой технологии очевидна: использовать американскую мощь для выдавливания России из региона и обеспечения военно-политического реванша в «мятежных территориях». Увы, многие в России ловятся на эту провокацию, не понимая, что изменение формата грузино-российского противоборства на российско-американское – это как раз то, чего так желают в Тбилиси. Втянуться в борьбу с Грузией, видя в качестве мишени США и ЕС, означает лишь одно: доказать эффективность провокаций Саакашвили.
В этой связи перед Россией стоит задача не борьбы с Вашингтоном на грузинской территории методами Михаила Леонтьева. РФ нужна вполне рациональная система аргументов и апелляций к США. При этом МИД должен понимать, что Южный Кавказ не является главной целью американской политики. Это тыл ближневосточного фронта. А значит, нежелание дестабилизации Кавказского региона – это та точка, в которой интересы Москвы и Вашингтона объективно сходятся. Нынешний режим в Грузии апеллирует к радикальному этнонационализму и ксенофобии, а потому он непредсказуем и несет угрозу стабильности в регионе в целом. Режим Саакашвили авторитарен, поэтому серьезные внутри- и внешнеполитические решения принимаются импульсивно, без серьезного экспертного обсуждения. Чего стоит одна только кампания по выборам в органы местного самоуправления, сроки которой переносились без какого-либо основания несколько раз. И эти аргументы (а не апелляции к утрате статуса сверхдержавы) должны слышать в Вашингтоне. В любом случае закулисный торг должен дополняться активными публичными мероприятиями, поскольку склонить Вашингтон в свою сторону можно только с учетом ставки на общественное и экспертное мнение США. Для этого, в свою очередь, потребуется научиться говорить с Западом на понятном ему языке. Самое главное – Западу (и прежде всего США) надо объяснить, что сталкивание интересов великих держав маленькими амбициозными ксенофобскими авторитарными режимами не пойдет на пользу никому.
Научившись же делать это на примере Грузии, российская дипломатия могла бы использовать такой опыт и в других «проблемных точках» постсоветского пространства.
