Выборы мэра Москвы на «моем» избирательном участке прошли кристально честно, максимально открыто и по возможности дружелюбно. Правда, конкретно в рамках этого участка Собянин не то, чтобы набрал 50 процентов, но даже отстал от Навального на целых пять. Впрочем, центр города всегда настроен оппозиционно-либерально.
Довольно скучно рассказывать о том, как проводилось честное голосование — достаточно прочитать закон, там, в принципе, все написано. Зато, отработав от момента объявления выборов до передачи результатов в ТИК, я стал намного лучше понимать, как можно испортить жизнь вполне хорошо и честно настроенной избирательной комиссии.
Начать можно с начальства. К провалу голосования может привести элементарная неграмотность комиссии. В 2013 году в Москве были впервые сформированы участковые избирательные комиссии сроком на пять лет. Причем, в зависимости от района, от трети до половины руководителей и секретарей комиссий — совершенно новые люди в системе. С одной стороны это означает, что они не умеют ловко фальсифицировать голосование. С другой — они не умеют и организовывать это самое голосование.
Секретарей и председателей, конечно, собирали на лекции и семинары, рассказывали, что к чему, но этого явно было недостаточно. Московская городская избирательная комиссия издала Рабочий блокнот УИК для мэрских выборов — он, в теории, должен описывать каждый мельчайший шаг комиссии. Но в этом блокноте оказалась куча белых пятен. Более того, в нем нет ни одной ссылки на закон, так что для уточнения какого-нибудь вопроса приходится перелопачивать несколько законов, а желательно еще и инструкции ЦИКа. Вдобавок этот Рабочий блокнот написан для участков без КОИБов (электронных урн), а ими в Москве было покрыто от четверти до трети комиссий.
Если комиссия не имеет четко отрепетированного плана работы на день голосования, то начнутся путаница и заминки, а наблюдатели резонно воспринимают это как один из признаков фальсификации.
На помощь запутавшимся участковым комиссиям, сами того не зная, пришли общественные организации — «Голос», «Гражданин наблюдатель», «Сонар» и «Росвыборы». Написанная ими «Дорожная карта» наблюдателя, в которой подробно и со ссылками на законы прописан каждый шаг участковой комиссии, очень помогала быстро ориентироваться в процедурных вопросах и не пропускать многочисленные мелочи.
Конкретно на «моем» участке территориальная избирательная комиссия установила дополнительную «мину». Уже лет десять как мои соседи ходили голосовать в близлежащий музей, а тут внезапно было принято решение организовать участок в достаточно неудобно расположенной школе. Вдобавок на втором этаже. Несмотря на развешанные по всему району плакаты, несмотря на приклеенные по округе указатели, люди, конечно, путались. Особенно неприятно с пенсионерами: им достаточно тяжело ходить и путь от музея до школы, который у меня занимает от силы пять минут, для них же оборачивается настоящим изматывающим приключением. А в конце их ждал еще и подъем на второй этаж.
Достаточно быстро весть о том, что место для голосования перенесли, неизвестно куда распространилась по «социальным сетям» пенсионеров, из-за чего у нас, вполне вероятно, упала явка. Впрочем, даже в таких условиях люди показали себя с хорошей стороны: на участок пришли почти 31,8% избирателей, всего на несколько десятых долей процента меньше, чем в среднем по городу.
Также именно территориальные избирательные комиссии, в случае массовых фальсификаций, выступают проводником приказов о задействовании вбросов, каруселей и прочих технологий. Однако в Москве последние два года таких приказов, насколько известно, не поступало.
В целом же территориальная комиссия обычно старается помочь в проведении выборов. Другое дело, помощь эта иногда выглядит немного нелепо.
Угроза чистоте голосования, как ни странно, может исходить и с противоположного фланга — наблюдательского. Когда я на пять лет шел в избирательную комиссию, моей целью была именно работа по организации голосования. Но некоторые приходят лишь для того, чтобы организовать жесткий контроль, а это, понятное дело, всех напрягает.
Наблюдение за выборами — нечто вроде моего хобби, я начал заниматься этим в 2005 году, когда были выборы в Мосгордуму и довыборы в федеральный парламент от еще существовавшего тогда Университетского округа, по нему в Госдуму пытался пройти Шендерович.
Обычно я попадал на очень мирные участки, где комиссии действовали четко и, в целом, по закону. В 2011 году я, наконец, столкнулся с фальсификаторами. Мы с коллегами-наблюдателями даже смогли остановить злонамеренных членов комиссии. Вместо вброса у нас в итоговом протоколе появились 35 унесенных бюллетеней: «химичить» с цифрами люди начали, но до конца дело не довели.
В 2012 году меня назначили уже не наблюдателем, а полноправным членом комиссии — причем на мой родной участок. Хоть я и был членом комиссии, но особо не принимал участия в организации выборов, коллектив попался сплоченный, опытный и работающий как часы. Понятно, что при желании они могли вбросить нужному кандидату хоть 5 тысяч бюллетеней, но, во-первых, такой установки в марте 2012 года никто не давал, а во-вторых, председатель вместе со всей своей комиссией решил расстаться с выборами и больше их не организовывать — ему хотелось уйти красиво, проведя голосование идеально. Фактически так и получилось — претензий ни у кого не было.
Каждый раз перед выборами я ходил на специальные лекции и слушал там умных людей. Стратегии поведения преподносится, в целом, две. Одна — идти на участок как на фронт, ни шагу назад, соблюдать закон до запятой, требовать пересчета из-за мельчайшей оплошности и вообще всячески «доставать» комиссию. Такая стратегия мне кажется изначально ущербной, я совершенно не понимаю, как можно практически сутки провести в одном помещении с людьми, которые тебя ненавидят. Однако многие наблюдатели уверены, что именно так и стоит себя вести — как правило, они и оказываются выгнаны с участка, причем иногда заслуженно.
Я обычно придерживаюсь другой стратегии — пытаюсь сотрудничать с комиссией, закрывать глаза на мелкие нарушения закона, которые оправдываются отчасти запутанностью этого документа, отчасти сложившимися обычаями. В конце концов, понятия «дух закона» никто не отменял. При этом, конечно, никто не отменяет необходимости сражаться с нарушениями, которые могут исказить результаты выборов.
Со мной, благо, работали не слишком параноидальные наблюдатели. Они с пониманием относились к тому, что очередной акт пока не заверен из-за отъезда необходимого человека с переносной урной на очередной круг голосования на дому, и готовы были подождать с выдачей заверенной копии этого акта час-полтора.
Хорошая избирательная комиссия сможет увернуться от ударов с обоих флангов — и со стороны ТИКа, и со стороны наблюдателей. Но это, конечно, не значит, что стоит ее лишний раз испытывать и приходить скандалить по мелочам. Даже с этими страшными людьми можно поговорить спокойно — чаще всего это помогает.
