Многочисленные версии того, чем же так не угодил Ходорковский части властей, нередко сводятся к тезису о том, что он, будучи бизнесменом, полез в политику. Какая-то правда в этом утверждении, вероятно есть: вряд ли дело только в вечной голодности окологэбистских кругов. Но не похоже и на то, чтобы все было так просто. Приход в губернаторы достаточно крупных бизнесменов Хазрета Совмена, Романа Абрамовича или Александра Хлопонина, помнится, никого не смутил. Более того, вопреки гаданиям, вряд ли в ближайшее время что-то серьезное грозит и Владимиру Потанину, открыто и горячо сочувствующему «Единой России».
Значит, дело не во «влезании в политику», а в каком-то вполне конкретном его варианте. Претензии на премьерское кресло? И с чего бы тогда Касьянов выступал в защиту ЮКОСа? Президентские амбиции? Но избираемость Ходорковского, мягко говоря, не очевидна.
Как неоднократно писалось в прессе, межведомственная комиссия по нахождению дел для ЮКОСа была создана весной. Точнее v после двух событий.
Первое v небезызвестная дискуссия у президента об условиях приобретения так и не приватизированной в свое время «Роснефтью» компании «Северная нефть» v это именно к многократно обсужденному на «Полит.ру» вопросу об установлении контроля государства (или окологосударственных чиновников и бизнесменов) за крупным бизнесом.
Второе событие v объявление Ходорковским о финансовой и идеологической поддержке СПС и «Яблока» v с пояснением, что среди акционеров ЮКОСа есть и поддерживающие КПРФ. Кто-то из акционеров, вероятно, поддержал и «Единую Россию», но потихоньку и наряду с другими. Именно она и оказалась единственной политической структурой, поспешившей частично отмежеваться от порочащих связей с опальной нефтяной компанией.
Булат Нуреев рассмотрел последний сюжет с точки зрения неподготовленности, недекларированности собственного выхода в политическое поле. Это действительно мешает адекватному восприятию происходящего со стороны общества, но власть-то разозлилась, вероятно, от другого.
Поставив на основные действительно политические (я бы даже сказал v идеологические) партии, акционеры ЮКОСа сделали шаг к строительству достаточно традиционной для Запада партийно-политической системы. Системы, в которой есть партии правящие и оппозиционные, причем первые не назначаются, а обретают свой статус в результате выборов. Что же на этом месте существует у нас? Партия власти и еще некоторое количество партий, к власти прямого отношения не имеющих. Именно попытка содействовать замене квазипартийного механизма политической власти на реальный партийно-политический, попытка, ничего хорошего не сулящая большинству нынешней власти, не умеющей, да и не желающей работать в открытую, могла вызвать столь жесткую реакцию и привести к кампании политического и экономического уничтожения ЮКОСа.
Что такое «партия власти»? По форме это словосочетание напоминает Партию мира и социализма или Партию труда, но там слова, идущие за «партией», обозначают высшие ценности, опираясь на которые она действует или хотя бы продвигается на рынке. Признавая ценность власти для каждой политической организации, я по той же причине сомневаюсь, что именно этот признак используется говорящими о «партии власти» как дифференцирующий.
Гораздо лучше к нашей ситуации подходят варианты: Союз промышленников и предпринимателей, «Ключи Марии» и т.д., когда связь с зависимым словом или словосочетанием имеет притяжательный характер. То есть «партия власти» v это структура, отражающая интересы уже существующей власти, «принадлежащая» ей.
В обиход понятие «партия власти» у нас вошло в конце 1993 года и до сих пор оттуда не вышло. Чаще всего его употребляли по отношению к «Выбору России» (относительно недолго), «Нашему дому v России» и «Единству» (а затем v к «Единой России»).
Что объединяло все эти организации? Во-первых, в отличие от классических правящих партий, свой статус они обретали не столько по итогам выборов, сколько авансом v в процессе подготовки к электоральным процедурам. Во-вторых, формировались они существовавшей на тот момент властью (в полном соответствии с проведенным терминологическим анализом). В-третьих, объединялись не вокруг идеологии или социальной базы (хотя некоторую идеологию имели v как правило, не слишком внятную), но на базе властной группировки или ее части (см. опять-таки терминологическое толкование).
Частичным исключением можно счесть «Выбор России», но здесь важно не допускать исторических аберраций и не путать партию Гайдара перед выборами 1995 года или позже с тем, что называлось «Выбором России» в 1993 г.
Сомнения может вызвать также критерий наличия пусть и не служащей центром кристаллизации, но все же вычленяемой идеологии. Найти идеологию у НДР или «Единства», взятых сами по себе, действительно не так-то легко, однако если их сравнить между собой, различия уже проступают. Еще четче наличие некоторой идеологической ориентации «Единства» выявилось в процессе выработки общей платформы «Единства», «Отечества» и «Всей России».
Сколько партий власти может существовать одновременно? По-разному. Так, в период первой Думы, наряду с «Выбором России» была еще и относительно «властная», хотя и ушедшая в частичную фронду Партия российского единства и согласия (ПРЕС) Сергея Шахрая, при необходимости прибегали к услугам аграриев, традиционно представленных тогда в кабинете министров вице-премьером Александром Заверюхой (впрочем, в крайних случаях удавалось мобилизовывать и куда более оппозиционные фракции).
В ходе планирования второй Думы, как известно, возник проект двух партий: правоцентристской, создание которой было поручено премьер-министру и левоцентристской v под спикера Думы. Еще неопытная в партийном строительстве российская власть допустила, чтобы эту идею вполне открыто озвучил тогдашний президент. Естественно, после этого ни о каком успехе как бы полуоппозиционного Блока Ивана Рыбкина и речи быть не могло. Так и оставался НДР во второй Думе единственной партией власти v пока не настала пора формирования постдефолтного правительства «национального единства».
Ситуация в 1999 году была куда более запутанной. Самый естественный претендент на звание «партии власти» v «Единство», по справедливому замечанию Игоря Бунина, был воспринят частью избирателей как некая альтернатива старой власти и забрал часть протестного электората. ОВР «партией власти» было только на региональном уровне и в смысле лояльного отношения к президенту. Федеральный же административный ресурс работал против нее, зато избирателем она воспринималась как плоть от плоти существующего режима и оттянуть на себя протестный электорат всерьез вряд ли могла.
Сегодня в качестве «партий власти» говорят о «Единая Россия», Партии жизни и Народной партии. Но если первая под это определение подходит без оговорок, то с остальными немного хуже.
Ни один из выделенных нами признаков в деятельности Партии жизни практически не присутствует v ни формирование властью (по данным социолога Ольги Крыштановской, местные организации ПЖ во многих случаях формировались на базе частных охранных предприятий), ни наличие какой бы то ни было идеологии, ни, наконец, полученный авансом «властный» статус. Разглядеть его у Партии жизни смог только один из руководителей «Единой России», не по делу обрушившись на нее за использование административного ресурса. Это насколько же нужно видеть щепку в чужом глазу и не замечать бревен в собственном?!
Несколько бОльшие основания претендовать на статус одной из «партий власти» у Народной партии (вопреки декларируемой самоидентификации: не партия власти, а партия народа). Тут властный ресурс куда заметнее, построение на месте совокупности одномандатников новой политической партии явно велось в координации с Кремлем. Некоторая рассогласованность возникла с проблемой выдвижения собственного федерального списка, но и тут, похоже, нашлись покровители v так называемые питерские гэбисты. Проблема НП, как ни странно, v в идеологии. Но не в отсутствии, а в слишком отчетливом наличии и в очень уж специфическом v национал-традиционалистском v ее характере.
Сама по себе идеологичность для нормальной партии могла бы быть и благом. Но не для партии власти v ее позиция не должна так сильно раздражать, и вообще v мешать власти (как субъекту, а не функции) проводить свою линию. «Выбор России» потому и не удержался даже весь свой короткий думский срок во «властном» статусе, что не смог соответствовать этому критерию, особенно когда на рубеже 1994-1995 гг. линия власти претерпела очередные колебания.
Впрочем, шансы «народников» на представительство в следующей Думе всерьез смазаны наличием большого количества игроков в их собственной политической нише. Нынешняя расстановка сил скорее позволяет предположить наличие в следующей Думе их депутатской группы. А в этой ситуации тяжело быть стабильной опорой власти, но не намного более легко проводить и единую идеологическую линию.
Некоторые наблюдатели несколько месяцев назад всерьез сомневались и в партийных перспективах «Единой России». В конце концов, до сих пор ни одна организация не функционировала в качестве партии власти больше одного парламентского срока v конкретная ситуация менялась слишком сильно. Постепенно сложился даже некоторый стереотип партии власти как предмета одноразового употребления. Правда, еще ни одна участвовавшая в выборах партия власти не проваливалась v даже знаменитый либерал-демократический триумф декабря 1993 был поначалу компенсирован одномандатниками. К тому же степень «управляемости» демократии с тех пор почти неуклонно повышалась.
Возник феномен «партии власти» в ситуации наличия вполне определенной властной группировки, которой даже не слишком крепкий контроль за ситуацией дался с таким трудом, что терять его она не была готова. К тому же, при всей ее относительной слабости, партии были еще слабее. Для легитимизации и стабилизации полномочий существующей власти и был использован этот квазипартийный механизм.
Власть постепенно окрепла, даже вертикаль укрепила. Стали более зрелыми и некоторые партии, хотя реальной, недекларативной готовности взять страну в свои руки у них до недавних пор не наблюдалось. Впрочем, власть не готова к такому исходу в еще большей степени.
Попытки же построить реальный партийно-политический механизм, как мы видим, приводят авторов попыток v в тюрьму, а те силы, у которых власть в условиях открытой политики могла бы утечь, v к еще более откровенной демонстрации того, в каком именно месте они бы предпочли видеть партии, бизнес-объединения и всякие общественные структуры.
В зависимости от конкретных параметров «партии власти» и ее кураторов в Кремле могут меняться степень общей стабильности в стране, а с ней и условия для некоторого экономического развития. Но вне зависимости от того, какая из партий власти оказывается главной и как вообще развиваются склоки в нашем ведущем политическом органе v Администрации Президента, v до тех пор, пока все эти механизмы работают, никакого серьезного политического развития страны просто не будет.
