Поставить вопрос об изъятии из школьной программы трех рассказов Чехова, Куприна и Бунина предложил на заседании патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства входящий в ее состав протоиерей Артемий Владимиров. Его слова спровоцировали всплеск публикаций и обсуждений в СМИ и социальных сетях, не закончившийся и после того, как председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда заявил, что высказано было только мнение частного лица и что РПЦ не имеет намерения добиваться изъятия рассказов из программы.
Протоиерей Владимиров, старший священник Алексеевского ставропигиального женского монастыря, говорил о рассказах «О любви» Антона Чехова, «Куст сирени» Александра Куприна и «Кавказ» Ивана Бунина. В них, по его мнению, в ярких художественных образах «воспевается свободная любовь», что не способствует формированию идеала семьи и делает рассказы «миной замедленного действия» для детей. Он призывал комиссию обратиться по этому поводу в Департамент образования.
Однако увеличению эффекта его слов способствовало создание 9 марта Общества русской словесности, объявившего своей целью изменение сложившейся ситуации с изучением литературы и русского языка в школе, возглавил это Общество патриарх Московский и Всея Руси Кирилл. Именно с этой новости в обществе начали обсуждаться вопросы о том, как РПЦ может повлиять на список школьной литературы, законно ли это вообще и почему влиять будет только РПЦ, если страна является многоконфессиональной. Заявление протоиерея Владимирова было воспринято как первый шаг РПЦ в этом направлении.
Именно поэтому Владимир Легойда, объясняя официальную позицию церкви, подчеркнул, что «точка зрения одного священника никоим образом не может рассматриваться как намерение Церкви добиваться исключения из школьной программы тех или иных авторов» и что у Церкви «таких планов нет». Частью общества и эти заверения были восприняты с недоверием, а в соцсетях продолжались споры о якобы уже начинающемся введении церковной цензуры и о том, мог ли протоиерей Владимиров позволять себе подобное высказывание.
Однако и конкретный священнослужитель имеет право высказать собственное мнение – и даже есть школа, где оно учитывается (например, приходская, имени Константина Победоносцева) – важно лишь, чтобы это мнение не становилось обязательным для всех. Такое мнение высказал в своем блоге в Facebook кандидат филологических наук, доцент Школы филологии НИУ ВШЭ Михаил Павловец.
«Просвещенный народ упражняется в остроумии, на все лады склоняя о. Артемия Владимирова, возразившего против присутствия в школьных программах конкретных произведений Чехова, Куприна и Бунина: перечисляют, какие ещё произведения могут попасть под православную инквизицию, не желают верить заверениям официальных лиц РПЦ, что никаких запретов не предполагается. И пока никто не сказал о том, что батюшка имеет право на свои страхи и опасения - как имеет право отдать своих детей (или благословить своих прихожан) в школу, где изучаются приемлемые для консерватора-ортодокса произведения. Так же как человек либеральных взглядов имеет право привести детей в школу с другой программой, где не боятся изучать "Мастера и Маргариту" и зарубежную литературу, но не считают нужным в обязательным порядке читать, скажем, "Муму" или "Тараса Бульбу"», – написал он.
По словам Михаила Павловца, не только РПЦ или отдельные ее представители не должны диктовать светским школам, какие произведения литературы включать в программу, но и вообще сама позиция обязательного единого «списка чтения» для всех школьников не является правильной.
«Нет же, в голове и у "консерваторов", и у "либералов" прочно сидит идея "единого обязательного списка", и одним плевать на страхи батюшки, другим - на предпочтения горожанина, третьим - на национальную специфику башкирской или еврейской школы: нехай жрут что дают всем, от Калининграда до Магадана. И начинается война списков - часть той холодной Гражданской войны, которая давно уже развязана в нашей стране: только один единый список может быть правильным, все остальные неправильны. Потому что мнение отдельного человека и его предпочтения, будь то о.Артемий или любой из нас, не значат, конечно, ничего перед великими гуманистическими смыслами рассказа Чехова "О любви"», – резюмировал он.
Павловец подчеркнул, что считает важным, чтобы «каждый батюшка имел право на личное мнение, но чтобы его мнение не становилось обязательным для нас». «В своей школе он имеет право диктовать список, в нашей – нет», – объяснил он.
