Вернемся к прерванному сопоставлению Разина с Пугачевым. Будучи земляками-одностаничниками, оба имели боевой опыт. Пугачев участвовал в Семилетней войне и Польской кампании 1768 г., хорошо зарекомендовал себя, выслужился в хорунжие, но не более того. По происхождению он являлся представителем казачьих низов и известного имени не имел – что, впрочем, оказалось только на руку "анператору Петру Федоровичу". Ранняя биография Пугачева – это, по сути, путь человека мечущегося, совершающего довольно странные поступки, обрывающие, казалось бы, удачно складывающуюся дорогу – военную, старообрядческую, семейную и т.д.
Иное дело – Разин. Это был представитель, если можно так сказать, второго слоя казачьей верхушки: людей авторитетных, богатых. Своими амбициями они подпирали первый слой – нижнедонскую старшину, которая, в свою очередь, зорко следила за тем, чтобы не дать этим выскочкам слишком много воли…
Как бы то ни было, к моменту выхода Разина на авансцену истории, ему было за тридцать пять (Пугачева казнили в тридцать три). К этому времени он успел трижды посетить Москву, причем один раз – в составе официальной делегации Дона. Побывал Разин и в Соловецком монастыре. Это было паломничество, совершенное по обету, данному еще отцом Степана во время "Азовского сидения", в котором тот участвовал. Дважды Разин вел переговоры с вождями калмыков о совместных боевых действиях против Крыма. Выпадало ему и самостоятельное командование людьми – весной 1663 г. он, возглавив соединенный отряд донских, запорожских казаков и калмыков, разбил татар под Молочными Водами, взяв, будто бы, свыше трех сотен пленных.
Еще один важный в плане формирования личности Разина эпизод был связан даже не с ним, а с его старшим братом Иваном. В 1665 г. князь Юрий Алексеевич Долгоруков казнил атамана Ивана Разина, попытавшегося увести домой свой отряд, прежде входивший в состав подчиненных боярину сил (именно Ю. А. Долгоруков в 1670 г. нанесет серьезные поражения восставшим разинцам, а в 1682 г. вместе с сыном будет убит восставшими московскими стрельцами в ходе Хованщины).
В конце 1666 г. на Верхнем Дону возникло массовое недовольство, поводом к которому послужила очередная "хлебная скудность". Именно в этот момент Разин дерзнул направить беспокойство в нужное русло, сформировав и возглавив "ватагу" и объявив ей, что имеет намерение "идти за зипунами". Тут, однако, возникли проблемы. Нижнедонская старшина не пропустила разинцев в устье Дона – власти Черкасска в тот момент не были заинтересованы в обострении отношений с Турцией. В целом, Корнило Яковлев и его коллеги вели довольно тонкую политическую игру, балансируя между собственными интересами, Москвой и вполне реальной угрозой, исходившей от разинской ватаги. В Москву полетели пространные объяснительные, а разинцам в утешение отвалили припасы и снаряжения – впрочем, не так много.
В ответ разинцы построили укрепленный лагерь вблизи Паншина городка (будущая станица Паншинская), предварительно изъяв в свою пользу воинское снаряжение у жителей этого поселения. В принципе, уже в этот момент московские власти стали квалифицировать инициативу молодого атамана как мятеж. Воеводам волжских городов разослали соответствующие предписания и ориентировки (говоря современным языком), в Астрахань направили дополнительные стрелецкие команды и были назначены новые воеводы – братья Прозоровские и С. И. Львов. Однако эти действия носили пассивный характер –
В начале мая 1667 г. в урочище Каравайные Горы на Волге около тысячи разинцев напали на судовой караван, в составе которого были царские и патриаршие струги. Это был момент истины: все разграбили, начальных людей казнили поголовно, с глумлением и пытками. Преступников-гребцов расковали и инкорпорировали в свои ряды, прочих отпустили. Благо, они практически не оказали сопротивления. В конце мая разинские струги без помех проследовали мимо Царицына. Ни одна пушка воеводы Унковского не выстрелила – более того, по требованию Разина из города была выслана "кузнечная снасть". От Черного Яра казачьи струги пошли в обход укрепленной Астрахани и вскоре вышли в Каспий, направляясь к Яицкому городку – крепости, контролировавшей устье Яика (переименованного после восстания Пугачева Екатериной в Урал) и обеспечивающей московский контроль над яицким казачеством. В принципе, Яицкий городок был оптимальной базой для подготовки похода в Иран.
Взяли городок хитростью: воеводу Яцына уговорили пропустить сорок человек в церковь – они в свою очередь открыли ворота и пропустили остальных. Отряд стрельцов-годовальщиков сдался. 170 человек было казнено, остальным предложили присоединиться к разинцам или уйти из города. Выбравших второе, однако, уже по пути настигали конные казаки и почти поголовно вырезали.
После "яицкой виктории" силы Разина стали разрастаться не по дням, а по часам – приходили целые казачьи формирования, по дороге громившие небольшие стрелецкие отряды.
К счастью (относительному) для Москвы, произошло второе. 23 марта 1668 г. струги Разина направились к персидским берегам. Интересно, что маршрут движения его сил в значительной степени совпадал с маршрутом Персидского похода Петра Первого 1722-1723 гг. Разница лишь в том, что казаки не собирались завоевывать берег, а лишь планомерно грабили все, что встречали на своем пути. Так, двигаясь вдоль западного берега Каспия, они разорили селения от Дербента до Баку, затем пошли вдоль южного берега к Решту (где в двадцатые годы следующего века будет центр русской оккупационной администрации в Иране). Здесь, однако, разинцы потерпели неудачу: в Гилянском заливе местные жители застали казаков врасплох и перебили до четырех сотен разбойников. Отомстил Разин под Фарабадом – выманив жителей, якобы, для обмена товарами, он дал сигнал, и казаки тут же вырезали незадачливых покупателей награбленного.
Между тем, наступила осень. Надо было организовывать зимовку. Ради этого Разин вступил в переговоры с шахским правительством якобы о переходе в персидское подданство. Чтобы склонить шаха к правильному решению, в Иран прибыло специальное посольство из Москвы, официально заявившее, что разинцы на своей родине объявлены вне закона и подлежат уничтожению. В помощь дружественному иранскому народу из Москвы прислали даже шотландского специалиста – полковника Пальмера, чья задача состояла в оказании помощи в постройке боевых судов. В итоге шах принял решение казнить посланцев Разина.
Зимовка на полуострове Миян-Кале получилась тяжелой. Весной 1669 г. разинцы напали на туркменский берег Каспия, но серьезных успехов не имели: местные силы смогли дать отпор. Понеся потери, Разин переметнулся к западному берегу, несколько месяцев простоял у Свиного острова южнее Баку, пока туда в июле не подошел шахский флот под командованием Мамед-хана – более полусотни судов. Мамед-хан приказал сковать свои корабли цепями – дабы сподручнее было атаковать неприятеля.
Уцелело лишь три корабля, на одном из которых спасся сам незадачливый адмирал – именно среди трофеев этой морской баталии находилась та самая персидская княжна, которую Разин будто бы утопил по требованию своих товарищей. Сюжет вроде бы мифический – тогда как позднее, у Пугачева, ревнивые соратники и в самом деле застрелят любовницу, не спросясь у своего атамана.
На этом Персидский поход Разина завершился – в августе 1669 г 22 казачьих струга вернулись в дельту Волги и уже вскоре взяли первую добычу – два персидских купеческих буса, везших, помимо прочего, шахские подарки царю Алексею.
Так начался новый этап этого отчаянного движения.
На «Полит.ру» ранее публиковались заметки Л. Усыскина о взятии Азова Петром Первым со второй попытки, о первой русско-турецкой войне, о казни Пугачева и об одном из каспийских предприятий Петра Первого.
