В декабре 1735 г. на 30 подводах из деревни Глинки, находящейся в 42 верстах к востоку от Москвы, по направлению к Петербургу, где счастливо располагалась тогда Академия Наук, отправилась библиотека умершего в мае месяце отставного генерал-фельдмаршала Якова Вилимовича Брюса. Строго говоря, это была не только библиотека: среди 1600 наименований, значившихся в описи, не слишком умело составлявшейся с июня по ноябрь специально присланными из столицы чиновниками, помимо книг значились рукописи, карты, образцы минералов и гербарии, астрономические и математические приборы и т.д.:
«Глоб (глобус) небесный, Тихобрагиевой системы, Вилима Блауа диаметрия аршина в полтора...
Два глоба: небесный и земной, диаметру вершков по двенадцати...
Футляр кожанный черный, в нем инструмент большой медный сферический.
Футляр красный, в нем часы солнечные медные универсальные...
Футляр такой же, в нем часы солнечные медные прорезные, с компасом.
Ящик липовый, в нем астролябия медная...
Футляр черный в нем инструмент медный, которым дальности без вычету вымеривают.
Ящик сосновый трехугольный, в нем меридиан медный...
Футляр черный в нем нактурнал медный.
Часы малые медные универсальные с привесом.
Часы средние медные универсальные с привесом...
Футляр сосновый, в нем квадрант малый пальмовый.
Футляр черный кожаный, в нем астрономический квадрант с трубкой зрительною, при нем столбик на четырех ножках.
Ящик сосновый, в нем сперископием, смотреть на затмение солнца, с трубкою зрительной.
Футляр дубовый, в нем квадрант морской медный и трубкою зрительной.
Инструмент из пальмова дерева, которым дальности меряют.
Столик сферы Копернической, к нему малой руки глобус.
Астролябия медная - три штуки.
Секстан железный, вокруг покрыт медью, с двумя трубками жестяными...
Чаш медных, которые от свечи свет умножают (вогнутых зеркал к отражательным телескопам) - четыре...
Два глобуса.
Стекло зажигательное медное (вогнутое зеркало) в рамах крашенных черепахою...
Три стекла зажигательные большие, в дереве, на ножках.
Ящик сосновый большой, в нем стекол от зрительных разных труб сто сорок.
Зеркало кругловатое небольшое, в котором кажет большое лицо.
Труба зрительная большая, из дубовых досок, четырнадцати футов; к ней ящик с прибором, в нем к другой трубе стекла: в 20 футов объектив и оглаз, прибор медный.
Труба железная большая зрительная, двадцати футов.
Труба кожаная с медным прибором, десяти футов.
Две трубки зрительныя маленькия.
Три трубки маленькия...
Две трубы: одна жестяная, оклеена ящером, без стекол, другая такая ж, жестяная с стеклами...
Четыре штатива с медными, к ним принадлежащими, фигурами.
Четвероугольная, на которой кладется трубка зрительная дубовая с медным убором.
Столб, которым зрительную трубку подымают. Подъем с железным винтом, и выкрашен красной краскою...
Зрительная трубка Ньютоновой инвенции...»
Но и самих книг было много – многие сотни томов на четырнадцати языках (лишь 34 из них на русском). Таких библиотек в то время в России почти не было, а частных – и вовсе можно пересчитать по пальцам. Скажем, библиотека такого книжника, как П. П. Шафиров, состояла из не то 300, не то 500 томов. Живых детей у Я. Брюса не осталось, супруга – Маргарита (Марфа Андреевна) Мантейфель – скончалась в 1728 г., что, несомненно, морально облегчило властям изъятие вышеназванного. (Однако изъяли бы все равно – даже и при живых детях. Тридцать лет спустя примерно так же поступят с наследием Ломоносова.) Тем более что и сам покойный незадолго до смерти презентовал Академии несколько ящиков "куриозных вещей" из своей коллекции. Как бы то ни было, остальную часть коллекции указом Анны Иоанновны также национализировали, и она продолжила служить людям уже в качестве публичного имущества: часть ее и ныне отслеживается в питерской Библиотеке Академии Наук, часть утрачена или рассеяна – кое-что даже попало за границу.
Что же это были за книги? Дошедшие до нас описи не полны, однако и они любопытны. Мы обнаруживаем в библиотеке Брюса 233 книги по физико-математическим наукам, 116 книг по медицине, 71 том, посвященный географии и геологии, более 90 томов по военным дисциплинам, а также книги по биологии, истории, философии, лингвистике, художественным ремеслам, генеалогии и геральдике, домоводству и садоводству, кулинарии, пиротехнике, каталоги нескольких музеев и т.д. Художественных книг было немного, но среди них – "Метаморфозы" Овидия на голландском, Мольер в оригинале и по-немецки, Гомер, Гораций и пр.
Значительным разделом брюсовской библиотеки, составившим по описи 73 тома, был раздел, посвященный – как сегодня бы сказали – эзотерике: алхимии, астрологии, восточным религиям (включая иудаизм) и т. д. Это одна латинская рукопись по извлечению золота с помощью философского камня и 72 печатные книги – в том числе и таких авторов, как Альберт Великий, Демокрит, Парацельс, Гален, Корнелиус Агриппа, Френсис Бэкон. Например, изданная в 1671 г. в Арнстеде латинская книга Иоганна Кристофа Стииба "Элексир Солнца и Бытия", дающая каббалистические толкования математики, физики, медицины, химии и прочих наук и искусств, или напечатанная по-немецки во Фрейштадте в 1702 г. "Совершенная Геомантия или так называемая пунктирная наука"…
Все эти "сокровища разума" казалось бы, естественны в библиотеке человека, еще при жизни обретшего репутацию чернокнижника и колдуна. Что, однако, не соответствует действительности – доля эзотерики в собрании Брюса вполне обычна для библиотеки типичного интеллектуала восемнадцатого века – да и в целом, примитивное состояние большинства естественных наук в то время не позволяло провести четкую грань между алхимией и химией, астрологией и астрономией, медициной и хиромантией, лингвистикой и экзегетикой.
Однако же упомянутая репутация Я. Брюса сама по себе является научным фактом. И дело здесь именно в исторической репутации – самовоспроизводящейся убежденности большого числа вполне образованных людей, а не в циркулировавшем вплоть до середины двадцатого века корпусе фольклорных историй, в которых петровский сподвижник благодаря своим оккультным штудиям приобрел способность к разного рода сверхъестественным выкрутасам. Хотя эти истории замечательны. Так, в подобных народных рассказах Брюс, например, изготавливает железного коня, на котором летает над Москвой, а Петр Первый, ради спокойствия московских обывателей, издает специальный указ, разрешающий генерал-фельдцейхмейстеру Брюсу летать над городом только в ночное время. В другой байке Брюс, на глазах у собравшихся в его имении знатных гостей, посреди жаркого летнего дня покрывает льдом усадебный пруд и организует на нем катания на коньках. Множество баек о том, как Брюс овладел секретом оживления мертвецов и омоложения стариков (через умертвление и последующее оживление, опять же). Среди них – байки о смерти самого Брюса, решившего таким образом омолодить себя и положившегося при этом на слугу, который из глупости либо по корыстным причинам не выполнил в точности положенные манипуляции, окончательно погубив тем самым своего хозяина. Интересно, что в разных вариантах на смерть героя по-разному реагирует царь: где-то он учиняет собственноручное следствие, разоблачает слугу и жестоко его казнит, сокрушаясь о потере верного сподвижника, а где-то напротив: облегченно вздыхает – типа, не стало шкодника, и слава Богу. На разные лады тиражируется рассказ о способности Брюса "отводить глаза" – то есть создавать у окружающих зрительные галлюцинации. Причем, порой, благодаря этой премудрости, герою удается избегнуть неминуемого гнева Петра, в том числе и действительно характерную для этого царя склонность собственноручно наказывать своих сподвижников физически. Есть даже и авторские произведения, созданные на базе указанных легенд – скажем, написанные известным экономистом эпохи НЭПа А. В. Чаяновым "Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина, описанные по семейным преданиям московским ботаником Х. и иллюстрированные фитопатологом У.". В них в конце восемнадцатого века светский повеса Бутурлин случайно попадает в дом Брюса на Разгуляе – где Якову Вилимовичу прислуживают покойные лакеи, вызванные им с Ваганьковского кладбища, а сам он, не видя уже пятьдесят лет живого человеческого лица, раскладывает пасьянсы, дающие ему полную информацию о превратностях текущей жизни.
И, наконец, самым известным, пожалуй, символом брюсовой эзотеричности стал знаменитый "Брюсов календарь" – действительно, календарь, издававшийся с 1709 г. по 1715 г. в Московской гражданской типографии, а затем перепечатывавшийся многократно вплоть до середины девятнадцатого века, однако с существенными дополнениями, многократно превосходившими по объему изначальное издание. В народе укоренилось мнение, что этот календарь дает ответ на любой вопрос для любого времени, то есть может дать полезный совет из любой области, а равно и предсказывает события будущего, что твой Нострадамус, – и что он составлен самим Брюсом лично. Разумеется, нет дыма без огня: первоначальный календарь вышел "под надзрением Я. В. Брюса", в круг служебных обязанностей которого действительно входило наблюдение (читай - цензура) упомянутой типографии, которую, однако, возглавлял совсем другой человек – Василий Онуфриевич Киприанов. Кроме того, сам первоначальный календарь, имевший в своем составе 6 листов, действительно может использоваться для предсказаний – ибо несет в себе не только астрономическую, но и астрологическую информацию, получаемую на основе здесь же приведенных инструментов для вычисления фаз Луны, времени восхода и захода Солнца, продолжительности дня, расписания православных праздников и дней недели на любую дату. Конкретные астрологические предсказания не простирались, впрочем, далее 1821 г. – однако уже в сороковые годы восемнадцатого века календарь начал интенсивно пополняться всяческой полезной информацией: географическими картами, советами по домоводству и сельскому хозяйству, таблицами расстояний между важнейшими городами, монастырями и святынями России и т.д. А область предсказаний расширилась до 1940 и, в конце концов, до 1999 г. К умершему в 1735 г. Брюсу это все не могло иметь уже и даже самого теоретического отношения – однако, в народе эти календари все равно назывались "Брюсовыми" или даже просто "брюсами".
Но даже и в первоначальном издании авторство Брюса крайне маловероятно по целому ряду причин. Во-первых, известны немецкие первоисточники календаря, требовавшие, однако, серьезного преобразования с учетом православных календарных реалий и географических особенностей России. Все это требовало, помимо прочего, еще и серьезных долговременных астрономических наблюдений, заниматься которыми генерал-фельдцейхмейстер, при всей своей любви к науке, не имел в годы выхода календаря ни малейшей технической возможности. Зато таковой располагали преподаватели Навигацкой школы, имевшей собственную обсерваторию – впрочем, и это заведение в определенное время курировал Я. Брюс.
Скорее всего, календарь – результат коллективного творчества, осуществленного под общим руководством Киприанова, человека исключительно эрудированного, библиофила и коллекционера. Брюс же в лучшем случае выступал консультантом, да и то – не навязчивым, поскольку некоторые размещенные в календаре схемы с очевидностью находятся в явном противоречии с его же собственными научными убеждениями. Но об этих материях, о реальном Якове Брюсе – не менее примечательном, впрочем, чем Яков Брюс легендарный, – в следующий раз.
