Хочется уже перешагнуть сентябрьскую отставку правительства и двинуться дальше, не застревая в этом болоте, однако все-таки какие-то вопросы остались. Причем вопросы не технически – «почему Зубков?», «почему Фрадков?», «почему сейчас?» и «как из всего этого проистекает преемник?», а какие-то более общие, почти онтологические, связанные с исторической метафизикой российской власти.
Прежде всего, начнем с того, что была, казалось бы, непонятна та истерика, которая возникла в комментарийный кругах насчет того, что Путин взял и, никого не спросив, назначил никому не известного Зубкова. Тут резонно вспомнить, что отец нового российского государства Ельцин делал то же самое.
Ельцин выдвигал и задвигал Степашина, выдвигал и задвигал Черномырдина, цинично послал разруливать спланированный дефолт «киндер-сюрприз» Кириенко. А когда окончательно потерял управление страной, в новогоднюю ночь 2000 года на последующие восемь лет подарил народу чекиста Владимира Путина.
Со своей стороны Путин тоже никогда не отличался транспарентностью решений.
Его Фрадков появился ниоткуда так же, как и сегодняшний Зубков. Но к Ельцину не было таких претензий, как сегодня к Путину. Предложенных Ельциным Кириенко, Путина, общественное мнение проглотило, не подавившись и не поперхнувшись. Общественное мнение проглотило и Фрадкова, предложенного Путиным начала второго строка, что странно по отношению к Путину второго срока, то есть к почти абсолютному монарху…
***
Глеб Павловский бывает очень честен в описаниях, если читать его с зеркалом или пользуясь специальной таблицей поясняющих кодов.
Например, он пишет, что Путин сконцентрировал в одних руках небывалую в России и неподъемную для одного человека власть, которую невозможно передать в одни руки, предлагая нам всем этому сильно радоваться. То есть радоваться не тому, что Россия приросла научно-техническим и социальным прогрессом, а приросла небывалой в своей истории властью, фактически став тиранией.
По всей видимости, Павловский опять прав (за исключением энтузиазма), но, не смотря на объективность его описания, произошло то, что предложенного абсолютной властью Зубкова общество встретило почти что фрондой. Что очень важно и требует объяснения. Как требует объяснения и то, почему власти с этой фрондой пришлось считаться.
Пара политиков второго эшелона чуть-чуть возмутились, что с ними не посоветовались. Но с ними никогда не советовались! Пара комментаторов в отдельных интернет-изданиях что-то написали, но кто их читает? Обиделся, правда, экспертный пул – за то, что их уличили в профессиональной непригодности, но это их проблемы.
И в то же время реакция Кремля оказалась такой, что задним числом пришлось дополнительно легитимировать Зубкова, придумывая экзотические смыслы рокировки.
Оказывается, правительство сбавило темпы чего-то такого, что оно все время делало. Завело нас в тупик административной реформы. Провалило работу на Камчатке. С портами у него, у правительства, много мутного. Да и вообще оно не сможет уверенно провести обществами между рифами предвыборного периода.
***
Безусловно, все это правда, потому что широко разрекламированную административную реформу действительно никто никогда не понимал.
Зачем нужно было сливать и разливать министерства, организовать работу правительство на манер головной конторы какого-нибудь треста, вступающей в договорные отношения с непонятными агентствами?
Как правда и то, что члены кабинета в преддверии неизбежных ротаций, как и все нормальные люди, действительно, больше заботились собственной судьбой, нежели делом.
Но и заведомое искажение правды.
Чего бы ни провалил кабинет, он всего лишь в строго предписываемых пределах и коридорах выполнял указания вышестоящих товарищей из дачного кооператива «Озеро», о чем Полит.ру уже хорошо сказал в своей истории онлайн. Кабинет ни разу конструктивно не критиковался, получая одни похвалы, объективно подкрепленные ростом ВВП и золотовалютного резерва, взрывом экологически чистой вакуумной бомбы, что стало торжеством господдержка нанотехнологий.
Премьер Фрадков вообще удостоился ордена за заслуги перед Отечеством I степени.
Да, если бы Власть России действительно честно считала, что она что-то провалила, она должна была бы, во-первых, как-то заблаговременно продебатировать этот вопрос, а во-вторых, начать по рангу – с самого верха, то есть с признания ошибок Первого лица, не перекладывая вину на подчиненных, действие в России как традиционное, так, по большому счету, и неприличное.
Но правильно замечают и то, что этот, самый успешный в истории России, кабинет министров общество дружно отправляло в отставку весь период его работы – то назначая, то отодвигая даты его отставки, и с этой точки зрения довольно странно выглядит ошеломление, когда это случилось, вызвавшее, кстати, необходимость дополнительно легитимировать Зубкова.
***
На мой взгляд, тому есть следующее объяснение.
В теории технологии российской власти согласовываемый с парламентом кабинет правительства должен быть техническим продолжением Администрации президента, не согласовываемой ни с кем. И на самом деле, требование отставки правительства Фрадков всегда было замаскированной попыткой придать кабинету политический вес, что Кремлем всегда обрубалось на корню. Произошедшая в конце концов ротация именно, что не оказалась приданием кабинету политического веса, поскольку Зубков явился в правительство как чрезвычайный внешний комиссар Кремля.
Его стиль общения с министрами – это стиль общения капрала и рядовых. Как и все российские начальники, он непогрешим (хотя на первом же заседании правительства попытался получить отчет от несуществующего в природе министерства – Минимущества) и ни за что не отвечает, будучи новым человеком. Министры, что наверняка понравится обывателю, всегда виноваты и трепещут.
Значит, одна из скрытых причин недовольства элиты произошедшей сменой кабинета, заключается как раз в том, что эта смена по-прежнему не структурирует российскую власть в рамках нормальной (западной) политической механики – с разделением властей, с прописанностью подчиненности и ответственности, закрепляя регрессивные абсолютистские формы управления.
Вторая причина недовольства проистекает из различий исторических периодов.
Ельцин тоже волюнтаристски менял кабинеты, но он действовал в ситуациях политического театра, когда были задействованы существенные противовесы его воле – олигархи, международное общественное мнение, отвязные СМИ. При Ельцине невозможна была такая ситуация, когда СМИ тянут в суд за публикацию коллажа.
Путин всех этих противовесов лишен.
Он лишен противовесов даже по отношению к самому себе периода первого президентского срока, когда сильно еще было влияние Семьи, а Касьянов представлял существенную опасность тем, что сможет консолидировать вокруг себя бюрократию. Но проблема в том, что теперь, лишенный всех противовесов Путин отнюдь не развязывает себе руки, как хотелось бы путинистам, а наоборот, дополнительно ограничен своим приросшим могуществом.
***
Как опять же честно заметил Павловский, «верховная власть России сегодня, даже организованная весьма неформально, превышает масштабами не только ельцинскую власть. Она превзошла и реальную власть президента Путина начала второго президентства и продолжает расти».
Иными словами, абсолютный монарх всегда натыкается на то странное обстоятельство, что хотя он может все, во-первых, он должен реально представлять, что может, черпая это знание исключительно из самого себя (где этого знания нет). Во-вторых, срастается с государством и по этой причине уже не может коррумпироваться, то есть извлекать из своего положения дополнительные выгоды, как хотелось бы простому чиновнику на хозяйстве.
Французские короли ведь тоже могли очень многое, но им и в голову не приходило, что можно иметь теневые фонды или неформальные центры управления державой, вроде того же кооператива «Озеро». Зачем? Они – сами государство. Но по той же самой причине, их поведение мотивировалось исключительно государственным интересом.
Всемогущий монарх не мог отправить в отставку преданных вассалов не потому, что не имел для этого власти, а потому что не имел для этого королевской причины, коли они не провинились перед ним. Он был детерминирован необходимостью мотивировки, осознаваемой низами как монаршая некоррумпированная воля, ибо бескомпромиссная власть не терпит компромиссов и в правилах обращения с ней.
В нашем случае кризис абсолютизма Путина заключается в том, что иной причины, чем заморочить избирателю голову в предвыборный период, у него под рукой не оказалось.
Вспомним, как сказал Фрадков: «Я думаю, что было бы правильнее с моей стороны выйти с инициативой освободить должность председателя правительства для того, чтобы у вас не было никаких ограничений в принятии решений о выстраивании властной конфигурации».
Как не было у Путина иной цели проделать этот финт, нежели, уходя, оставить эту власть себе.
«Эксперты» даже придумали аналогию. Трезвый водитель (преемник) должен доставить автомобиль (власть) к дому хозяина (Путину 2012 года), – забывая при этом, что прав собственности у Путина на автомобиль (власть) никто не оформлял. Поскольку, как ни крути, но источником власти все равно является народ, а не Путин и не кооператив «Озеро». По закону, по времени и по чувству усталости, которую мы уже начали испытывать от нынешней эстетики арестов и ревизий, власть должна перейти в другие руки не только формально, но и реально.
***
Но, как выясняется и как нам навязывается нынешней властью, новому президенту «нужно будет договориться о том, как нам функционировать» с будущим частным лицом Путиным. Что это, как ни использования нынешним президентом Путиным своего служебного положение в личных целях?
Сие возможно для какого-нибудь Перона, но совершенно недопустимо для монарха. Это кризис.
