Вслед за поездкой Владимира Путина во Францию состоится визит Дмитрия Медведева в Германию (5 июня) . Часть наблюдателей устроила бурное обсуждение того, по какому же разряду принимают во Франции Владимира Путина – по премьерскому или президентскому, и с кем его переговоры оказались содержательнее – с нынешним французским коллегой или с бывшим.
Нам этот подход кажется бессмысленным. Во-первых, в ситуации рокировки, подобной нашей, процесс перераспределения фактических полномочий имеет возможность проходить постепенно – как и формирование зон преимущественного внимания. Во-вторых, слова Владимира Путина о вторичности конкретной политической конфигурации и Игоря Шувалова о том, что нынешняя команда будет в распределении полномочий исходить скорее из эффективности, а не из необходимости все формально разграничить, могут означать две отчасти разные вещи: и совет не обращать внимание на формальные обозначения должностей, и, что нам кажется более вероятным, желание использовать сложившееся наложение компетенций не как проблему, а как ресурс.
В подобном подходе есть как плюсы (стране не может не быть выгодно, чтобы на высшем уровне воспринимали двух ее представителей, а не одного, «взбалтывание» административных структур на какое-то время, хотя и не сразу, нередко приводит к увеличению эффективности их работы), так и потенциальные минусы (если под этим соусом будет проведена попытка просто абстрагироваться от новых табличек на кабинетах или возникнет вакуум определенности по вопросу о том, чье же слово последнее). При нынешнем уровне недоверия в нашем обществе, еще более сильном в элитах, минусы, если их сознательно не элиминировать, могут перевесить плюсы.
Судить о результатах переконфигурации, во-первых, еще очень рано, а во-вторых, это нужно будет делать не по церемониальным процедурам, равно как и не по выполнению тех «тестов», которые пытаются предложить обновленной российской власти.
Куда более серьезным основанием для анализа станет выбор властью своей повестки дня и адекватность действий в рамках этой повестки.
А о соблюдении протокола для нового российского президента совершенно не стоит беспокоиться. Основные его переговоры в Германии пройдут отнюдь не с полуцеремониальным президентом, а именно с первым лицом государства – канцлером. Среди тем обязательно будут экономико-политические. В частности, судьба «Северного потока», а также других инвестиций «Газпрома» в Евросоюзе. Эти же проблемы прозвучат в следующие дни в рамках Петербургского экономического форума (там ожидается еще один дебют Дмитрия Медведева в новом качестве - в формате выступления на международном форуме на близкую этой проблематике тему «Национальные экономические интересы и глобальные институты управления»), а также на заседании комитета ЕС по промышленности, где пройдет голосование по проекту либерализации рынка газа.
На встрече в Германии прозвучат и собственно политические вопросы: проблема Косово и, вероятно, урегулирование конфликтов на постсоветском пространстве. Вообще наступающая неделя практически неизбежно втянет нового российского президента в эту проблематику: в рамках Петербургского форума наряду с традиционным неформальным саммитом СНГ предварительно запланированы двусторонние встречи лидеров России и Грузии, а также Азербайджана и Армении. Вряд ли упустит случай обсудить приднестровское урегулирование и президент Молдавии.
Российско-грузинские отношения продолжают развиваться по формуле «шаг вперед и два назад». На пару позитивных новостей (публичное одобрение Владимиром Путиным плана абхазского урегулирования Михаила Саакашвили - пусть и с важной оговоркой о необходимости согласования этого плана с другой стороной; публичное обязательство Грузии не отправлять больше беспилотники лететь над зоной конфликта – пусть и с оговоркой: до тех пор, пока не будет серьезного основания для беспокойства) приходится несколько большее количество негативных: перебранки по поводу сбитого беспилотника, по поводу введенных в Абхазию Железнодорожных войск, по поводу того, кто именно и где обстрелял автобус с гражданами Грузии из Галльского района, ехавшими осуществить свой гражданский долг и т.д.
Разделяемое нами представление о достаточно либеральных взглядах нового российского президента ни в коем случае не должно настраивать на мысль о том, что он будет идти на какие-либо односторонние уступки, скорее будет отчетливо готов к взаимовыгодным компромиссам. Вообще – в вопросах внешней политики некоторая разница стиля, вероятно, будет заметна еще более постепенно, нежели в иных вопросах. Рассчитывать на отмену поручения правительству о поддержке населения непризнанных образований явно не стоит, а вот на согласование условий пакта о ненападении Грузии и Абхазии – возможно.
Активно посылаемые в последнее время сигналы со стороны Абхазии и Приднестровья - признавайте нас активнее, иначе будем работать с другими посредниками – являются отчасти шантажом, а отчасти – указанием на довольно важную деталь: сохранение статус кво является лучшим вариантом лишь для части отечественной элиты, но никак не для элит большинства непризнанных образований. Некоторые варианты решения явно для них еще хуже, но, кажется, Абхазия и Приднестровье готовы подумать о нахождении каких-то приемлемых выходов (Южной Осетии в этом смысле сложнее). Впрочем, элиты эти неоднородны. И саботирующий какие бы то ни было изменения глава Приднестровья не случайно вызвал достаточно резкие обвинения со стороны президента Молдавии, отнюдь не заинтересованного сейчас портить отношения.
В случае с Приднестровьем Россия в каком-то смысле играет на опережение, продвигая стороны к компромиссу. Противоречивые же действия вокруг Абхазии, похоже, отражают неразрешенные противоречия внутри нашей власти. Ввод железнодорожных войск может быть интерпретирован и в контексте необходимости подвоза материалов к зоне олимпийского строительства, и в контексте предварительной подготовки к предложению возобновить железнодорожное сообщение между Россией и Грузией чрез Абхазию, и как психологическое давление перед предстоящими переговорами. То, что для ремонта путей в условиях неспокойно ситуации задействованы не мирные структуры, а именно железнодорожные войска, удивлять не должно – их же привлекали, скажем, для восстановления ж/д сообщения в Чечне. Более «пикантно» выглядит их привлечение без согласования с властями Грузии, чью территориальную целостность российские власти время от времени признают. Интересно, кто именно отдал приказ об их задействовании и не будет ли он (в отличие от мер по восстановлению экономических связей) отменен.
Проблемы урегулирования ситуации между Арменией, Азербайджаном и Нагорным Карабахом станут главным поводом для визита в Москву помощника заместителя госсекретаря США по вопросам Кавказа и Юго-Восточной Европы Мэтью Брайзы. Трудно, однако, предположить, что в переговорах с ним не будут затрагиваться и вопросы, связанные с Грузией, которой он занимается достаточно активно.
Впрочем, комплекс проблем вокруг Нагорного Карабаха на предстоящей неделе тоже, вероятно, будет звучать вполне содержательно. До сих пор не вполне понятно, как примирить два предлагаемых принципа урегулирования: «пакетный» (когда сразу заключается соглашение о компромиссе по всем вопросам, включая возвращение Азербайджану значительной части некарабахских территорий в обмен на, скажем, референдум о будущем статусе в Карабахе) и поэтапный (сначала освобождение азербайджанских земель, а потом переговоры о статусе Карабаха). Как нетрудно догадаться, первый вариант – армянский, а второй – азербайджанский. В ситуации сильного взаимного недоверия пойти на сдачу свих козырей Армения может только под очень сильным давлением извне. Проведя выборы и поствыборную «нормализацию» по тому сценарию, который был реализован, власти Армении очень сильно подставились. Несмотря на гиперпатриотическую предвыборную риторику у них сегодня куда больше оснований идти на уступки, чем было бы у Левона Тер-Петросяна, когда-то действительно задумывавшегося о компромиссах.
На разумный компромисс пошло руководство Демпартии США по вопросу об учете голосов делегатов от Флориды и Мичигана. В предстоящий вторник состоятся последние демократические праймериз, но и тогда, возможно, борьба между Клинтон и Обамой не закончится. Ни один из них пока не готов сойти с дистанции, оба готовы видеть соперника своим вице-, но, похоже, не готовы им стать. Обаме победить внутри партии куда легче. Два срока Буша отчасти радикализировали сторонников партии. К тому же попытка победить с умеренных позиций 4 года назад провалилась. Вызывает, однако, вопросы готовность большинства избирателей поддержать такую амплитуду колебаний. Кроме того, склонность Обамы к харизматическому образу не может не отталкивать не очаровавшихся в нем куда сильнее.
В случае отношения к Обаме приходится говорить именно в «эмоциональной» терминологии – никаких содержательных его преимуществ и аргументов, как нам кажется, не существует. Его игра на недоверии к «вашингтонской политике» – традиционный политтехнологический ход, обычно свидетельствующий об отсутствии собственной содержательной повестки. Можно только надеяться, что институциональный фильтр американской политической системы, существенно редуцирующий слишком специфические особенности каждого из политических лидеров, в данном случае сработает еще на подходе к должности.
Кстати, очень комично выглядят некоторые комментарии западных экспертов к тому, почему именно в России, несмотря на относительную популярность Обамы, Маккейн куда популярнее, нежели в Европе: в России-де вообще больше любят республиканцев, надеясь, что они будут меньше критиковать за права человека. Действительно, отношения с республиканскими администрациями у СССР были нередко лучше, чем с демократическими – в том числе по указанной причине. Но начиная с Рейгана ситуация начала меняться по разным основаниям. Его критика была не меньше, чем у Картера, и сменилась готовностью к взаимодействию по мере развития «нового мышления» в СССР. А отношения с Клинтоном были ничуть не хуже, чем с Бушем-старшим. Что же касается Маккейна, то степень его критичности все по тем же вопросам куда больше, чем у Обамы. Эксперты, повторяющие некогда интересное наблюдение, со временем превратившееся в нелепицу, вероятно, знают об этом соотношении позиций, но как-то не соотносят одно с другим. Подобная ситуация вообще характерна для значительной части как западной россики, так и наших комментаторов западных событий.
В понедельник должны состояться переговоры премьер-министра Израиля Эхуда Ольмерта и главы ПНА Махмуда Аббаса. Тема традиционная – перспективы урегулирования. Осмысленности переговоров мог бы помешать факт скорой отставки Ольмерта из-за продолжающегося по его поводу расследования. Но сам Ольмерт уже заявил, что пока никуда уходить не собирается. Вынудить его смогут только коллеги по партии или по коалиции. И здесь большую роль играет вопрос – уходить кому. Если это будет всего лишь рокировка внутри «Кадимы» и премьер-министром станет, скажем, Ципи Ливни, а коллеги по партии и коалиции ее поддержат – это будет одна история. Если же речь пойдет о новых выборах, то совсем другая. В немедленном их проведении партия премьера крайне не заинтересована, поскольку получит куда меньше, чем имеет сейчас. Вопрос в том, заинтересованы ли в этом союзники «Кадимы».
Если выборы удастся отложить до начала следующего года или хотя бы до поздней осени, не исключено, что избирателям уже можно будет предъявить какой-то весомый результат правления – скажем, существенные подвижки с Палестинской Автономией и / или с Сирией. Тогда накопившееся недоверие к много обещавшему, но пока не слишком многого добившемуся новичку израильской политической сцен может быть отчасти восстановлено.
Важные обсуждения ожидаются на проходящей понедельника по пятницу в Вене сессии МАГАТЭ. Как водится, самый острый вопрос – «иранское досье». Глава организации Мохаммед эль-Барадеи представит новый доклад по этой теме. Акценты там смещены в сторону тревоги по поводу недостаточного предоставления Ираном материалов, остающихся многих вопросов, позволяющих предположить военный характер иранской ядерной программы. Обсуждение этих оснований для недоверия к позиции Ирана не отменит уже полученного Хавьером Соланой мандата на проведение в Тегеране переговоров по поводу нового пакета инициатив «шестерки». Продолжающееся ослабление ультрарадикального президента Ирана может заставить его либо пойти на дельнейшее обострение, либо, наоборот, попробовать получить временные лавры миротворца. Впрочем, его более умеренно-консервативный оппонент Али Лариджани, начал свою деятельность в качестве спикера иранского Меджлиса с критики доклада МАГАТЭ.
Так или иначе, похоже, в течение 2008 – 2009 гг. ситуация вокруг ядерной программы Ирана отчасти разрешится. Либо проект будет завершен и иранское руководство заявит, что он имеет исключительно оборонительное, но все-таки военное содержание, и возникнет вопрос, что с этим всем делать, либо Ахмади-Неджад уйдет до или по итогам выборов – и какой-то компромисс будет найден. Пока же иранский президент вместе со своим зимбабвийским коллегой приедут в Рим обсуждать проблемы продовольственной безопасности.
