Есть три внятные позиции относительно текущего социально-экономического положения и дальнейших политических перспектив России.
Первую можно назвать бодрый официоз: кризиса в России нет, временные трудности на фондовом рынке и в финансовом секторе вызваны иноземными вирусами ненадежной и коварно падающей американской экономики. Некоторый спад в реальном секторе, рост безработицы, снижение уровня жизни возможны, конечно, но все эти напасти будут уверенно преодолены разумной политикой пекущейся о народе власти. Впереди – прямой светлый путь нано-модернизации России при обязательном «сохранении преемственности», то есть при том же политическом режиме и с той же правящей группировкой на ключевых постах.
Вторая позиция — экономический кризис как наказание и оздоровление — заключается в том, что мировой финансовый кризис обнажил собственные слабости российской экономики, поэтому, пройдя через тяжелые трудности (волны инфляции, закрытие фирм, не способных существовать без перекредитования, сокращение излишнего персонала, сокращение издержек и аппетитов топ-менеджеров и проч.), она оздоровится и вновь пойдет в рост. Серьезных политических перемен не ожидается.
Третья позиция — надвигающийся системный кризис, чреватый разрушением властного режима, кардинальной сменой политической динамики, — наиболее тревожная и пессимистичная. Здесь принимаются во внимание не только и не столько недостатки экономики. Последние предстают, скорее, как частные проявления более глубоких и застарелых болезней общества.
В пользу третьей позиции накоплено немало аргументов и фактов в известном докладе В.Милова и Б.Немцова, в многочисленных публикациях М.Афанасьева, М.Делягина, А.Илларионова, Г.Сатарова и др. Огромные создаваемые госкорпорации неэффективны и служат способом перекачивания денег из бюджета на личные зарубежные счета. Правоохранительные органы больше заняты не защитой граждан, порядка и справедливости, а собственными «бизнес-интересами» и выполнением воли начальства. Коррупция зашкаливает, что ведет не только к неоправданным издержкам и неэффективности бизнеса, но и к неуклонной деградации всей государственной машины. Собственность не защищена, поэтому рационально не инвестировать в развитие своего дела в России, а вкладывать в бизнес и недвижимость за рубежом, таков системный фактор масштабного и растущего оттока капиталов из страны. Население сокращается, массовый алкоголизм не снижается, наркомания растет, системы образования деградируют. Талантливая молодежь уезжает за рубеж. Инфраструктура во многих регионах не обновляется, что грозит серией аварий и катастроф.
С этой точки зрение беспечное благоденствие последних лет (пусть не для всех, но для многих, о чем зримо свидетельствуют недавний расцвет сетей супермаркетов и пробки на дорогах) было вызвано только вздувшимися ценами на нефть и постоянным притоком спекулятивного капитала. Первый же отлив, вызванный американским ипотечным и последующим мировым финансовым кризисом, только-только начал обнажать скрытые ранее «золотым дождем» социальные руины. Даже если удастся вновь их прикрыть на время средствами из накопленных (и быстро тающих) фондов, все равно в течение 5-10 лет системный кризис будет продолжать надвигаться. А при совпадении нескольких неблагоприятных волн (например, серия аварий, высокая инфляция, банковский кризис, уличные протесты и военное поражение) грозит катастрофическими последствиями вплоть до государственного распада и массового насилия.
Здесь нет ни места, ни возможности рассматривать, какая из двух последних позиций более обоснована (о первой по понятным причинам умолчим). Заметим, что только третий сценарий — надвигающийся системный кризис — позволяет говорить о возможности каких-либо существенных изменений в российском политическом устройстве. А поскольку нас интересуют развилки и возможности разных путей в политическом будущем страны, рассмотрим этот вариант просто в порядке мысленного эксперимента.
Волны надвигающегося кризиса являются вызовами для власти, которая дает на них ответы согласно имеющимся ресурсам, а также привычкам и стереотипам. Пока есть деньги, ответы ограничиваются финансовыми вливаниями. Никаких намеков на необходимость перемен в институциональной, политической структуре даже не слышно, что вполне понятно и ожидаемо.
Продолжаем наш мыслительный эксперимент: надвигаются новые кризисные волны, напряжение и недовольство нарастают, причем не только в «народе», но и в бизнес-сообществе, среди чиновничества и даже силовых структур. Денег на латание все новых и новых прорех не хватает. Нужно делать что-то существенное. Каков же будет ответ власти на рост трудностей и напряжений?
Особой прозорливости не требуется, чтобы угадать главный вектор «преобразований». Определяется он не только многовековой авторитарной традицией и рефлексом военизированного сознания правящей группы, но и «успехом» недавних расправ с неугодными олигархами, независимыми СМИ и непослушными партиями. Под привычными лозунгами «сплотиться», «сосредоточиться» и «не дать растащить» будут предприняты попытки нового витка централизации, огосударствления ресурсов, «укрепления вертикали», «защиты целостности и дееспособности государства» и т.п.
Скрытым политическим содержанием этих действий будет ослабление и уничтожение внутренних кланов, которые могли бы претендовать на власть при неминуемом расползании «вертикали», фактически — попытка перейти от слабого авторитаризма (где межклановая борьба худо-бедно регулируется верховным рефери) к диктатуре, когда кланов, способных защитить и поддержать своих членов, нет, а каждый чиновник, генерал или бизнесмен может в любой день попасть под опалу и сесть в тюрьму.
А что же будет делать власть с массовыми уличными протестами? Известно что. Вполне вовремя остановлено сокращение внутренних войск (ВВ МВД), которые насчитывают порядка 200 тыс. чел., что немногим уступает сухопутным войскам (270 тыс.), предназначенным для отражения внешней агрессии. Именно внутренние воска сейчас ускоренно перевооружаются, растет их мобильность (ВВ МВД имеют до 80 % нового эффективного оружия, средств связи и проч., тогда как армия могла бы об этом только мечтать). У милиции, подчиненной местному региональному начальству, изымают автоматы Калашникова, передают их ВВ МВД, которые подчиняются напрямую президенту. Наблюдения над тем, как во Владивостоке ОМОНовцы мирно и дружелюбно покуривали с автомобилистами-бунтовщиками, дадут свои плоды. Ставка будет сделана на иногородние десанты, с которыми проведут основательную идеологическую работу, чтобы не стеснялись «мочить» и «подвешивать» всех тех, кто «покушается на порядок, стабильность, государственную безопасность и конституционный строй». Именно так расправлялись с «маршами несогласных» в Москве. Когда чинные демократические дамы спрашивали «Что же вы, ребятки, делаете? Почему бьете дубинками? Мы же мирные граждане!», им отвечали вполне идеологически подковано: «А зачем вы машины жжете и витрины бьете? Зачем лодку раскачиваете? Доллары вражеские отрабатываете?!»
Жесткое подавление уличных протестов, шквал соответствующей телепропаганды на время «подморозят Россию». Уровень конфликтности и социального напряжения снизится на какой-то период, особо кричащие проблемы могут быть решены жесткими и решительными мерами. Вовсе не обязательно будет построена диктатура в чистом виде, но таков наиболее вероятный вектор изменений, и первоначальные «успехи» на этом пути вполне возможны. Ожидаемы даже всплески энтузиазма и массовой поддержки «восстановления порядка».
А что же с социальными руинами, о которых речь шла выше? Они все на месте, процессы деградации продолжатся, системный кризис будет надвигаться новыми волнами. Следует учесть при этом, что диктатура редко бывает устойчивой и редко сохраняется даже на период жизни правителя; для этого нужен или продолжающийся золотой дождь (высшие и средние слои прикормлены и довольны – как в Саудовской Аравии), или регулярные чистки (выкорчевывание любых ростков фронды и поддержание страха – как в СССР при Сталине), или практика тотального принуждения (при эффективной идеологии, надежном сплочении и довольстве правящего слоя – как в Северной Корее). В кризисное время диктатура оказывается весьма хрупкой политической структурой: слишком мало самостоятельных опор и слишком много недовольных.
Рассмотрим соответствующие возможности для поддержания диктатуры в современной России. Золотой дождь, если и польется снова, то ненадолго, и наступление кризиса может только отодвинуть, но не отменить. Тотальное принуждение представляется невыполнимым. Даже у Андропова в начале 1980-х попытка «дисциплинировать» страну провалилась, а при новых разбалованных свободой и потреблением поколениях вряд ли за такую авантюру вообще кто-то возьмется. Зато устрашение недовольных арестами, репрессиями, экспроприацией — более вероятная стратегия. Здесь остается только рассчитывать, что историческая память воспрепятствует соскальзыванию в черную дыру сталинщины: известно, что заработавшая мясорубка отнюдь не жалеет недавних ее инициаторов, сторонников и исполнителей.
Получается, что даже при временном сдвиге в сторону диктатуры продолжающийся системный кризис неизбежно приведет к ее разрушению. Общая траектория вырисовывается так: ухудшение социально-экономической ситуации, исчерпание денежных ресурсов и рост напряжений приведет к рефлекторным попыткам закрутить гайки, что может дать временный эффект и отсрочку, но дальнейший рост напряжений приведет к тому, что сорвется резьба.
На обломках диктатуры образуется политический ландшафт той или иной конфигурации, но с одним важным свойством: на какой-то период (на несколько месяцев или даже на 2-3 года) за власть будут конкурировать и бороться несколько центров силы, вероятно, символизируемые яркими — знаковыми — фигурами лидеров.
Главная развилка, которая предопределит политическое будущее России на многие десятилетия, ожидает нас именно в этом пункте. Причем, оказывается не столь важно, кто победит (вот победил в октябре 1993 г. «демократический» Ельцин, и к чему это привело?). Главная интрига — каким образом будет вестись борьба. Крайние варианты известны.
Либо война без правил, направленная на уничтожение противника, а затем всех конкурентов с целью установления победившим центром силы нового извода уже своей диктатуры (возможно, с сохранением конституционных и демократических одежд — в чем российская политика поднаторела, так в этих имитациях).
Либо борьба по правилам, сговор, торг, пусть закулисный и закрытый, но предполагающий запрет на неправовое насилие, на лишение побежденных собственности и других ресурсов, задающий некие рабочие процедуры разрешения конфликтов, возможно, ротации ключевых властных позиций.
Очевидно, что первый вариант ничего принципиально не меняет, кроме идеологической окраски и персонального состава новой правящей верхушки (вероятно, вновь недолговечной). Зато второй, хотя и очень далек еще от демократии, но открывает важное «окно возможностей».
Здесь мне приятно сообщить о замечательном совпадении политического анализа в двух подходах, выполненных независимо друг от друга и совершенно разными методами. Группа фонда ИНДЕМ под руководством Г.Сатарова сделала прогноз вероятных сценариев политического будущего России с привлечением экспертов, использованием дельфийского метода с хорошо продуманной последовательностью вопросов экспертам и математической обработкой полученных данных. Сугубо теоретический анализ траекторий и развилок политического развития, структурных и процедурных условий выбора той или иной альтернативы в каждой развилке был сделан автором этих строк (Полис. 2008. №5). Среди многих совпадений главным является общий тезис: только при появлении нескольких автономных центров силы (с собственными административными, финансовыми ресурсами и общественной поддержкой), способных к мирному взаимодействию и конкуренции, для России открываются возможности поступательного политического развития, общего социального оздоровления, действительной модернизации, движения к правовому обществу и т.д.
Если наш вывод верен, то общая картина политической перспективы меняется радикально. Вместо расширяющейся пропасти, отделяющей нынешнюю авторитарную и стагнирующую Россию от реальной устойчивой демократии, способной к самоорганизации и модернизации, появляется узкая тропинка к важному промежуточному пункту — формированию автономных центров силы, способных к мирной конкуренции и сотрудничеству. Меняется также повестка дня и направление усилий для политической оппозиции (еще очень слабой, но, возможно, обретающей новый импульс в форме сетевого движения «Солидарность»), для интеллигенции и «элиты развития» (об этом – далее).
Появления автономных центров силы никто не гарантирует, более того, для российской истории эта ситуация крайне нехарактерна, а когда случается — оказывается неустойчивой.
«Двоевластие» (не говоря о многовластии – «семибоярщине») крепко ассоциируется в нашем историческом сознании в хаосом и распадом привычного «порядка», от которых будто бы может спасти только единовластный «хозяин» с «твердой рукой».
Примеры внутренней политики Украины и Грузии (где политическая культура сходна с российской, но автономные центры уже существуют и взаимодействуют), пока не особенно вдохновляют, поскольку конфронтация, пробуксовка и провалы политики в этих странах вполне зримы, а позитивных плодов пока не заметно. Напротив, фактическая диктатура в Белоруссии, хоть и вызывает насмешки в либерально-интеллигентских кругах, но для большинства российских политиков, чиновников, силовиков и простых граждан вполне может служить примером устойчивого политического порядка и державного благолепия.
Несмотря на все эти контрдоводы, рассмотрим основные условия и соответствующие направления усилий, которые будут способствовать появлению, сговору и мирной конкуренции автономных центров силы (далее для краткости – мирной полиархии).
Ясно, что в сегодняшней ситуации такие центры появиться не могут, поскольку их первые же ростки будут нещадно выполоты Кремлем, зорко следящим за чистотой политического поля на самых отдаленных подступах к власти. Вероятный крен к закручиванию гаек и диктатуре при усилении системного кризиса, о чем шла речь выше, также уменьшает шансы на появление мирной полиархии. При всем этом, дело не так уж безнадежно даже в аспекте мотивации и направленности действий верховной власти на более длительном промежутке времени.
Ресурсы контроля верховной власти над влиятельными группами через «денежный кран», через принуждение и устрашение, отнюдь не безграничны. Рано или поздно при усилении системного кризиса (а мы продолжаем наш мыслительный эксперимент — предположение о его долговременном наступлении) власть станет нуждаться в поддержке и будет негласно обращаться за ней именно к влиятельным группам. Но это уже ситуация торга, и если будут выставлены четкие общие встречные условия, предложены новые правила игры, то вероятность формирования мирной полиархии существенно вырастет.
Надеяться в России на мудрость царей, даже просто на их рациональный выбор — непозволительная наивность. Рассчитывать можно только на то, что сложившаяся социальная ситуация принудит их к противному для них самих, но полезному для страны выбору (например, согласиться на новые правила игры, запрещающие репрессии и экспроприации по отношению к политическим конкурентам). В формировании этой новой принуждающей ситуации главную роль я отвожу двум силам: «элите развития» и, будете смеяться, российской интеллигенции.
М.Афанасьев в своем интереснейшем исследовании «Российская элита: запрос на новый курс» провел опрос среди тысячи представителей «элиты развития» — успешных бизнесменов, чиновников, политиков, офицеров армии и спецслужб, работников сферы медицины, образования и науки, муниципального и регионального управления. «Элита развития» отделяется здесь от «правящей элиты» (первых лиц в каждой сфере, напрямую связанных с верховной властью).
Основной результат исследования — опровержение устоявшихся представлений о циничности, продажности и полной лояльности российской элиты по отношению к принципу «вертикали власти», о полном одобрении проводимой внешней и внутренней политики, о благодушии к каждодневному телевизионному оболваниванию народа. «Вопреки распространённым утверждениям, абсолютное большинство российской элиты не разделяет представления о том, что развитие российской нации должно зиждиться на безусловном примате государства в общественной и хозяйственной жизни. Российская элита развития вполне определилась с «цивилизационным выбором», если под таковым понимать выбор институциональных основ развития страны. Элитные группы практически едины в понимании того, что национальные системы жизнедеятельности необходимо развивать на следующих базовых принципах: верховенство закона в обществе, в том числе над властью + конкуренция в экономике и политике» (М.Афанасьев). Выявлен спрос элиты развития на качество государства, на новый курс государственного управления и национального развития.
При этом подавляющее большинство опрошенных согласились участвовать в исследовании только на условиях полной анонимности. Сам этот факт не менее красноречив и показателен, чем результаты опроса. Действительно странно: вполне успешные люди, с положением, средствами и административными ресурсами, боятся ставить свои подписи под критическими по отношению к власти, хоть и вполне благонамеренными высказываниями. Причина этой странности вполне прозрачна: атомизированность, отсутствие идентичности, осознания элитой развития своих общих интересов и ценностей, отсутствие адекватных каналов и институтов коммуникации и солидарности. Это и называется на старом добром марксистском языке — класс-в-себе.
Первый пункт повестки дня как раз и состоит в том, чтобы осознать жуткую ненормальность такого положения дел. Вспоминается один из многих правильных лозунгов нового президента «Хватит кошмарить бизнес!» Как видно, лозунг так и остался лозунгом. Страх перед репрессиями (от налоговых проверок до ареста и осуждения) остается значимым фактором общественной и политической жизни страны. Нужна широкая общественная дискуссия о том, как опасность таких репрессий блокировать, а в перспективе — вовсе искоренить.
Актуальными лозунгами в сегодняшней России должны стать, увы, ценности весьма старинные — неприкосновенность личности и собственности, независимость судебной системы от иных властей любого уровня.
Первый и главный вопрос повестки дня — достижение широкого общественного согласия относительно недопустимости использования силы (правоохранительных, налоговых, полицейских и прочих органов) в борьбе с идеологическими и политическими противниками и конкурентами.
Лучшим символическим актом для данного направления был бы, конечно, гласный пересмотр дела ЮКОСа и М.Б.Ходорковского. Кстати, такая, по видимости, абстрактная ценность, как неприкосновенность личности и собственности, означает открытие вполне конкретных возможностей финансирования партий и движений без унизительного согласования с кремлевскими структурами.
Как достичь такой широкой нетерпимости к силовым приемам в политической конкуренции — это вопрос обсуждений и политического творчества. Принцип же ясен: следует поступательно наращивать разного рода издержки, прежде всего, публичную дискредитацию, для всех политических игроков (включая самых главных) при их выборе любого силового метода для подавления противника.
В перспективе нарастания уличных протестов и готовности власти к их жесткому подавлению силами иногородних десантов внутренних войск (см. выше) такая борьба станет особенно актуальной. Важнейшим принципом по-прежнему остается собственное ненасилие оппозиции, призывы к ненасилию даже среди справедливо разгневанного народа. Только на этой основе обвинение оппозицией властей в преступном насилии будет оправдано и услышано, только с этих позиций можно будет двигаться к утверждению принципов неприкосновенности личности и собственности, к широкому согласию о неприемлемости силы в политической борьбе и необходимости восстановления публичной политики.
Переход к честной игре в российской политике, соответствующее избавление от страхов и оживление самоорганизации — дело не только трудное, но и затяжное. Элите развития предстоит сыграть в этом судьбоносном переходе главную роль, именно представители данных кругов, которые сейчас атомизированы и запуганы, обладают вместе, солидарно, немалым потенциалом и энергией обновления.
Вот мы и подошли к раскрытию роли интеллигенции, которую определим грубо, но операционально, – все лица с высшим образованием, которые по своему роду деятельности пишут и/или говорят, т.е. формируют общественный дискурс. Интеллигенция в таком понимании не только существенно пересекается с элитой развития (по М.Афанасьеву), но также может и должна служить ее голосом.
Сформулируем принцип опять же в марксистских терминах: роль интеллигенции в том, чтобы элита развития превратилась из «класса-в-себе» в «класс-для-себя» (т.е. обрела собственную идентичность – сознание своих интересов и своей общественной роли).
Второй пункт повестки дня (отчасти может перекрываться с первым) — кристаллизация, формирование автономных центров силы, способных к цивилизованному взаимодействию и мирной конкуренции по правилам честной игры. В перспективе они должны будут получить свое партийное представительство в парламенте, формировать правительство по результатам парламентских выборов, но задолго до таких фундаментальных институциональных сдвигов они могут быть организованы вокруг крупнейших финансово-промышленных групп, вокруг союзов региональных лидеров и/или даже вокруг кланов внутри доминирующей «партии власти», а также в союзе с появляющимися в результате кризиса массовыми протестными движениями (например, десятков и сотен тысяч выброшенных с работы офисных менеджеров).
Значимые теоретические основания для возможности и необходимости кристаллизации новых социальных союзов и движений приведены в книге с говорящим названием «Коалиции для развития. Стратегии развития России» (авторы – экспертное объединение «СИГМА»). Ясно, что ключевую роль в этих центрах силы и коалициях будет играть именно элита развития (с привлечением представителей правящей элиты, интеллигенции и других слоев общества). Также очевидно, что цивилизованная мирная конкуренция за влияние в условиях системного кризиса будет вестись именно на фронтах антикризисной политики, реальной коллективной деятельности по преодолению кризиса, но не через закручивание гаек, а через институциональные реформы и модернизацию, кропотливую работу в регионах, общение и взаимодействие с разными социальными группами и слоями.
Выполнение второго пункта повестки дня открывает беспрецедентную в истории России возможность — выскользнуть из четырехсотлетней череды циклов, когда порядок обеспечивался авторитаризмом, всегда приводящим к стагнации и кризисам, а попытки либерализации проваливались, ведя к новым авторитарным откатам (о механизме циклов см.: «Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление?» // Полис. 2006. №3). Сейчас я готовлю большую книгу, где для объяснения зигзагообразной сложности политической динамики России привлекаю также наложение экосоциальной динамики (демография, продовольствие, цены, почвы и т.д.), геополитической динамики (войны, альянсы, мобилизации, вооружения), геоэкономической динамики (экспорт-импорт, кредиты, инвестиции, внешняя зависимость) и геокультурной динамики (идеи, идеологии, зоны престижа, заимствования, символы групповой идентификации) (1). Предварительный вывод в крайне упрощенной форме имеет двойственный характер. Механизм, генерирующий российские циклы, весьма могуч и разветвлен («дракон в каждом из нас» - по Е.Шварцу), но не фатален. Именно поэтому будущие развилки путей развития, способы вырваться из тормозящей и болезненной череды циклов обсуждать можно и, более того, необходимо.
Третий пункт повестки дня — это превращение «пакта элит», «закрытого клуба центров силы» в открытую коалицию политических акторов, которые согласны взвешивать свое влияние в обществе (и соответствующий доступ к административным ресурсам государства) через публичную политику, реальные честные выборы и настоящую ответственность партий и правительств перед избирателями. На сегодняшний момент данный пункт выглядит совершенной маниловщиной, поэтому распространяться на эту тему пока рано. Вместе с тем, есть утопии и утопии.
Уверения себя и других, пусть даже в форме велеречивых «государственных программ», в том, что без существенных политических и институциональных преобразований, без реальной ответственности правящей группы за проводимую политику и возможности мирного смещения этой группы, удастся радикально модернизировать экономику, преобразовать общество, перейти от нефтегазовой иглы к конкурентоспособному высокотехнологическому производству (в том числе, нанотехнологиям) к 2020 г. — это утопия пустая и никчемная, годная разве что для идеологического прикрытия, оправдания неприкосновенности режима и власти.
Альтернативная стратегия избавления общества от страха репрессий, перехода к честной игре в политике, формирования автономных центров силы, настроенных на мирное взаимодействие и конкуренцию через демонстрацию способностей преодолевать кризисные явления, с последующей перспективой восстановления публичной политики, настоящих выборов и формирования крайне редкого в истории России явления — ответственных элит, готовых к своей замене, — тоже (пока) выглядит как утопия. Но она же является и ориентиром, который дает направление и путь для объединения усилий и осмысленной политической жизни в стране.
(1) На эту тему автором статьи 25 декабря будет прочитана лекция в рамках цикла «Публичные лекции «Полит.ру»»
Новосибирск
Автор – профессор, доктор философских наук