Владимир Путин сказал «мы», и все сложилось в единую картину:
«Перед нами стояла непростая задача. Нам нужно было предложить стране кандидатуру председателя правительства Российской Федерации. Это должен был быть человек высокопрофессиональный, порядочный, имеющий хороший опыт работы в различных областях государственной деятельности. Мы пришли к единому мнению, что это Михаил Фрадков».
Сильная аргументация, да?
Следует сразу распрощаться с кривыми логиками комментаторов последних дней. А так же с туманом организаторов идеологического прикрытия большой номенклатурной комбинации.
«Политический курс для России» в связи со сменой правительства оказался липой. Только такое чистосердечное доверие к словам Владимира Путина, как было у «Полит.ру», позволяло надеяться на какую-либо содержательную коммуникацию по вопросам не то, чтобы курса, но хотя бы каких-то политик, совершенных в культуре заранее объявляемых и впоследствии исполняемых дел. Все важные решения будут приниматься (как в случае ЮКОСа) тайно, без объявления войны, то есть вероломно (без расчета на общественное доверие). И только потом фан-клубы президента по всей стране, эксперты, журналисты и чиновники будут специально заниматься объяснением и оправданием уже совершенных и неотменимых действий.
Убеждение товарищей в «Единой России» о том, что будет принята логика партийного построения правительства, было ни на чем не основано. То есть такая риторика еще будет какое-то время жить. Но это - риторика уходящей эпохи, проект, нацеленный, пусть в будущем, но на построение партии (а значит, и партий), опирающейся на население, а не на номенклатуру. По этому пути не пошли.
Все объяснения, связанные с выборами, не имеют никакого смысла. Не может назначение Михаила Фрадкова иметь какое-либо выборное значение, кроме негативного. И даже негативного не может. Кроме того, загогулина с досрочной сменой правительства – это акт презрения к избирателям: «от тебя, дорогой избиратель, ничего не зависит - президент назначит правительство, и оно будет править, потому что президент будет править вне зависимости от выборов». Оправдание о том, что избиратель должен знать «команду» будущего президента, просто смешно в свете назначения. Что такое мы узнали?
Смена правительства, как и перестановки в администрации, и арест Ходорковского способны влиять на обстоятельства выборов и тем более на общественные настроения, но не для выборов они были придуманы. Здесь мы имеем дело с логикой других, более существенных для организаторов целей.
Теперь даже доверие Владимиру Путину – вещь техническая: хотим - есть рейтинг, хотим – нет рейтинга. Таким образом, всенародная поддержка президента не будет усиливать и делать более самостоятельной позицию самого Путина. Случилось то, о чем неоднократно предупреждало «Полит.ру»: сворачивание конкурентных выборов ослабит влияние всех выборных позиций: и Думы, и губернаторов, и президента. Во что может конвертировать Путин «народную поддержку»? Избранных народом органов власти нет – они зависят от номенклатуры. Народного ополчения – нет. Есть армия. Всенародно избранного президента не будет – будет выдвиженец. Потому что Владимиру Владимировичу покажут, как делается рейтинг и как его можно слегка понизить (необходимые фактические материалы, если надо, найдутся на всех).
Назначение Михаила Фрадкова, увольнение Александра Волошина, арест Михаила Ходорковского – это действия, предшествовавшие выборам. А выборы понимаются, как административное назначение по несколько усложненной процедуре. Это авансовое, для верности, выполнение условий вступления на должность. И эти условия принципиально другие, чем в 1999 году. Кем выдвинуты эти новые условия, кто такие «мы», о которых проговорился Владимир Путин, называя имя будущего премьера?
Это главный вопрос для политической аналитики наступившей эпохи: здесь нужно будет знать толк в «битве бульдогов под ковром». Логика «питерских» и «семейных», на мой взгляд, уже никуда не годится – устарела безнадежно.
Пока есть наброски к этому «мы».
Исторически неверно было бы думать, что в России появился новый, доселе неизвестный механизм власти. Скорее, мы имеем дело с некоторой трансформацией того, что уже было. Некоторые инновации происходили с конца 80-х: альтернативные выборы и формирование новых капиталов, не прямо пришедших из номенклатурного влияния. Появились люди, претендующие на власть, но в советской номенклатуре только начинавшие свой путь, например, Михаил Ходорковский. Сейчас инновации сворачиваются, и, скорее всего, мы имеем дело с возвращением более-менее советского типа воспроизводства власти.
Это подтверждается стилистикой назначения Михаила Фрадкова: человека перед важным назначением готовили – «подвешивали» на промежуточной должности, присматривались, заключали договоренности и убеждались в верности.
О Михаиле Фрадкове мы с большой степенью определенности знаем следующее. Он принадлежит к внешнеторговой части советской номенклатуры, включенной больше остальных в экономику (в том числе и мировую) и наименее зашоренной идеологией. Именно у внешнеторговой номенклатуры были наибольшие шансы конвертировать должности в капиталы. Тогда как красный директорат был связан с разрушающейся промышленностью, а идеологическая номенклатура – своими убеждениями и причастностью к падающей сердцевине советской власти.
Кроме того, более-менее понятно, что Михаил Фрадков в хороших отношениях с Петром Авеном и в плохих – с Михаилом Ходорковским. Более того, налоговая полиция, как говорят, была ликвидирована не без участия ЮКОСа, который полагал, что его будут уничтожать с участием налоговой полиции. Теперь владельцев ЮКОСа уничтожают другими средствами.
А в результате этому «мы» удалось произвести аккумуляцию ресурсов, необходимую для захвата власти.
