Пока в Нижнем Новгороде шел процесс Станислава Дмитриевского, обвинявшегося в возбуждении национальной вражды, к зданию суда перед каждым заседанием подтягивались «Наши».
Ребятишки настаивали, что «экстремиста-редактора» надо сажать, и только сажать, и пусть другим неповадно будет! Нечего в газетах обращения террористов публиковать! В день вынесения приговора, 3 февраля, их собралось особенно много. И кроме обычных плакатов они приволокли с собой солидного размера камень из папье-маше, выкрашенный в коричневый цвет. Это, естественно, был не простой камень, а шпионский, муляж главного артефакта недавнего скандала вокруг британских разведчиков, якобы финансирующих общественные организации и использующих правозащитников в своих нелицеприятных целях. Камень установили на картонную стелу высотой примерно в метр. На нее повесили список «засветившихся» в качестве британских выкормышей правозащитных организаций: Московская Хельсинкская группа, Центр развития демократии и прав человека, Нижегородский комитет против пыток и «Новая Евразия». А в самом камне сделали углубление в форме щели почтового ящика и положили туда один из последних номеров той самой газеты «Право-Защита», в которой Дмитриевский публиковал «антироссийские» тексты. Возле щели приклеили пояснительную записку: «ДЛЯ ОТЧЕТОВ». Мол, шпионы-правозащитники отчитываются перед своими хозяевами.
После оглашения приговора какой-то тощий интеллигентного вида мужичок подошел к «нашистам», стоящим непосредственно у камня, и стал спрашивать, за что же они так правозащитников невзлюбили? Один из юных «комиссаров», четко усвоивший, что «нападение – лучшая защита», немедленно разорался: «А Вы что, сами из этих, правозащитников? Нет, Вы скажите! Вы признайтесь!». Любопытный гражданин ответствовал, что сам-то нет, но вообще ему кажется, что правозащита – дело хорошее. «Это смотря какая! – все больше распалялся комиссар, - Такие, как этот ваш Дмитриевский, - они Россию продали. Террористам помогают! Наживаются на чеченской войне! На смертях людей! Если им так нужна эта Чечня, лучше бы поехали в нее, в Грозный, и построили бы там что-нибудь!».
Я, как на грех, проходила мимо и автоматически встряла в дискуссию: «А что построить, молодой человек? Я ровно через два дня, в воскресенье, буду в Грозном по работе… Может, за недельку что-то и успею». Парень несколько опешил. Такого поворота событий он, похоже, не ожидал. «Нет, скажите, что именно мне построить? И коллегам моим?» Оратор помолчал еще немного и, наконец, нашелся: «Да, вот, постройте Центр гражданского общества, как мы построили!».
В Грозном я - нередкий гость. И про Центр гражданского общества что-то краем уха слышала. Правда, мне казалось, что это виртуальная структура, состоящая исключительно из подконтрольных чеченскому официозу псевдообщественных организаций. Для таких контор есть специальное имя - общепринятый по крайней мере лет …дцать акроним «гонго» (GONGO - Government Organized Non-Government Organization), - и за последние несколько лет расплодилось их в Чечне великое множество. То, что Центр существует как физическое явление и к этой затее имеют отношение «Наши», для меня оказалось новостью:
«А что за Центр? И что значит – вы его построили?». Парень оживился: «Это структура, которая объединяет разные настоящие правозащитные организации Чечни. Организации, которые выступают за мир и стабильность. И мы, «Наши», для них построили в Грозном дом. Теперь они все там работают вместе с нашей чеченской ячейкой. Помогают людям. И еще у нас комиссары из разных регионов ездят туда в командировки на три недели, на месяц. Содействуют местным активистам движения и чеченским общественникам. Дают консультации. Оказывают юридическую помощь! Будете в Грозном – пойдите туда, сами увидите».
«Обязательно схожу», – ответила я совершенно искренне. И правда, интересно узнать, что это за «чеченские командировки»…
*****
Добраться до великого «нашистского» центра оказалось не то чтобы очень просто.
Во-первых, это был вовсе не центр. Названный мне в Нижнем адрес оказался для моих знакомых загадкой. И всеведающие грозненские таксисты разводили руками. Оказалось в итоге, что переулок этот находится недалеко от пустыря, который когда-то был площадью Минутка. Но и там никто из прохожих не знал, где конкретно, хотя бы в каком направлении находится предмет моих поисков. Но «усердие всё превозмогает», как заметил классик. Другой, правда, его поправил: «бывает, что усердие превозмогает и рассудок»…
Затянувшаяся прогулка по выстуженным необычайно холодной зимой грозненским развалинам привела меня к красивым, высоким воротам, выкрашенным красным и розовым. За ними виднелся огромный особняк с флигельками, виньетками и витыми решетками, тоже в красных и розовых тонах. Я толкнула ворота и вошла в просторный двор. Никто меня не остановил и не окликнул. Было как-то неестественно безлюдно, хотя вот она – кордегардия, где, по идее, должна сидеть стража. Я оглядела пустую пристройку, в которой, кроме охраны, размещалась и столовая, и двинулась к парадному входу. Постучала. Подождала. Толкнула дверь.
Открывшееся моему взору помещение поражало роскошью и звенящей пустотой. Возможно, в Москве этот просторный, сверкающий холл с восьмиметровыми потолками, уходящая вверх широченная деревянная лестница, безупречный паркет и прочий «евростандарт», включая затейливые панно и художественные фотографии на стенах, не произвели бы такого впечатления. Хотя, конечно, ни одна из известных мне столичных правозащитных организаций подобных хором не имеет… Но здесь, в Грозном, от эдакого офисного парадиза просто закружилась голова. И что самое невероятное - дом казался абсолютно пустым.
Стало как-то не по себе: «Здесь есть кто-нибудь?». Собственный голос откликнулся эхом. Обойдя зал, я наконец увидела массивную дверь с табличками: «Боксерский союз», «Боль сердца», «Мир и Права человека», «Детям свет надежды», «Зов матерей», «Наши». Видимо, организации - члены Центра. Я постучала. Никто не ответил. Попробовала толкнуть дверь. На этот раз - безрезультатно.
Я затравленно оглянулась. Может быть, стоило написать проще - «Я оглянулась», но оглянулась я именно затравленно…
«Очень странное место…» - что называется, «почувствуй себя Алисой в Стране чудес». Больше всего хотелось ретироваться - так, от греха подальше, а то начнутся превращения… Но на поиски этого таинственного заведения ушло столько времени, что уходить несолоно хлебавши было уже нелепо. Продолжая оглядываться и прислушиваться к малейшим шорохам, я пошла вверх по лестнице, чувствуя себя персонажем голливудского триллера средней руки.
На втором этаже оказался просторный зал. На столах, поставленных буквой «Г» в противоположном углу, - десятка два компьютеров с суперсовременными плоскими мониторами. Там, в противоположном конце зала, сидели четверо молодых парней в плотных наушниках. Они сосредоточенно во что-то играли. Да-да, вот на что был похож дом – на интерьер какой-нибудь «бродилки-стрелялки», когда между играми оттуда уходят не только игроки, но и монстры…
На мое «простите, пожалуйста» никто из игроков не ответил. Пришлось повысить голос. Тогда один из ребят, на секунду отвлекшись от экрана, махнул рукой влево, указывая на дверь с табличкой, и что-то пробормотал про юристов, точно не помню - видимо, к тому времени уже впала в ступор. Я послушно подошла к двери, повернула ручку.
Там оказалось что-то вроде комнаты для совещаний. За «конференционных» масштабов столом сидели парень и девушка. Я представилась и попросила рассказать о Центре. Девушка, назвавшись Залпой, с искренним сожалением сказала, что администратор куда-то отошел, а она юрист, но, конечно, расскажет, что знает. А юноша - вообще из Твери, студент пятого курса юрфака, командирован «Нашими» и только три дня назад приехал, но и он тоже постарается… Его Гришей зовут. Тут Гриша энергично закивал. Наверное, соскучился по аудитории. Так, в Нижнем не обманули – «нашистские» командировки в Чечню налицо, и идти сюда, конечно, стоило.
Залпа объяснила, что «Центр гражданского общества» существует около полугода и, действительно, объединяет те организации, названия которых я прочла внизу на табличках. А то, что я, часто бывая в Чечне, про эти организации ничего не знаю и про Центр слышала только мельком, - это очень, ну очень странно. О «Центре» по чеченскому телевидению и радио проходит множество сюжетов. А совсем недавно, сразу после республиканских парламентских выборов, прямо здесь проходила большая конференция на тему «Взаимодействие парламента и НПО в Чеченской Республике»… Сам «Центр» – это проект «Наших». Кроме того, что в нем сидят организации, перечисленные выше, он оказывает юридическую помощь населению, в основном, по проблемам социальных прав, ну и по вопросам, связанным с похищениями людей. Гражданам содействуют в получении компенсаций. И еще в исполнении судебных решений. «А командированные, как Гриша, помогают нам вести прием».
«И много народу обращается?» – поинтересовалась я. В конце концов, если они хоть с компенсациями помогают… Юристы в Чечне стоят дорого. Очень дорого. И если хоть какая-то польза… «Ой, вот, незадолго до вас человек приходил! Вообще, по человеку в день бывает, ну, иногда два, два с половиной!». Да, как у Самуила Яковлевича Маршака - «Два землекопа и две трети…»
Перед глазами у меня стояла приёмная «Мемориала» в Грозном, где вечно - уйма народа, юристы сидят друг у друга на головах, и вообще непонятно, как работают. Клиенты толпятся в коридоре, и все то же – по похищениям и социальным вопросам. Нет места, нет времени, а люди идут, и всем помочь невозможно…
Тверской практикант Гриша, тем временем, начал рассказывать: «Я – из тверского отделения «Наших». Состою в нем с самых первых дней. Я в нашей ячейке один юрист, и здесь, в Грозном, у меня дипломная практика. Мог бы, конечно, и дома ее пройти. Или в Москве – там у моего брата своя фирма. Но я рад, что приехал сюда и могу людям хоть немного помочь!».
Гриша говорил долго, с удовольствием. Если вкратце, то:
«…Движение «Наши» имеет множество отделений по разным городам России. У нас в движении создают замечательные возможности, чтобы развиваться, общаться с людьми, просто отдыхать.
Вот, этим летом была конференция движения на озере Селигер. Там такие чудесные места. Собрали 3000 комиссаров, и с чеченскими комиссарами я именно там познакомился. Там был палаточный лагерь. Можно было ходить на байдарках, плавать под парусом. А учили нас проведению массовых акций и правозащите.
И вот центральным аспектом правозащиты для нас, в рамках федеральной программы, является создание таких центров гражданского общества. После Селигера они стали открываться буквально повсюду. Только вот этот, грозненский, кажется, основали еще раньше... С помощью центров мы создаем условия работы для гражданских организаций, с которыми сотрудничаем, содействуем развитию настоящего гражданского общества.
Почему я приехал в Чечню? Почему наши другие комиссары сюда ездят в командировки, многие даже тайком от родителей? Мы, таким образом, пытаемся способствовать возрождению гражданских институтов в республике.
Вот Вы говорите, всего 1-2 человека в день на юридические консультации приходят, стоит ли ради этого ехать? Но мы ведь не только консультируем – мы общаемся с молодежью, привлекаем ее в движение. Это важнейшая задача комиссара. Мы хотим через движение повлиять на сознание местных ребят, ввести его в мирное русло. Ведь ребята моего возраста – они ничего, кроме войны и крови, раньше не знали. И мы им помогаем увидеть, чтобы дальше они все решали с помощью слов и судов, а не с помощью гранат и автоматов.
Вот, я за эти три дня успел познакомиться с ребятами, которые там, в зале, за компьютерами сидят. Знаете, кто они? Это местная команда «контрстрайк». Ну, игра такая компьютерная, очень серьезная! И они такие успехи делают! Вот сейчас к очередным межрегиональным соревнованиям готовятся! Это прекрасно, что они этим занимаются, а не… сами знаете».
Гриша, не сомневаюсь, был вполне искренен. В меру своего понимания. Правда, понимание это ограничено непосредственно стенами Центра гражданского общества - строения для Грозного совсем нетипичного. Ведь командированных комиссаров сотрудники Центра не отпускают от себя ни на шаг. Еще бы. Привезти человека в Чечню – страшная ответственность. Вдруг с ним что-то случится?.. И командированные «нашисты» - а таких мальчиков и девочек до Гриши в центре было уже около пятидесяти - передвигаются по Чечне только под охраной и видят исключительно то, что им считают нужным показать. В Центре есть жилые комнаты, где они и размещаются за высоким забором. Есть столовая, где их кормят. Есть свет, газ, телефон, из крана течет вода.
За три дня пребывания в городе Гришу из Центра гражданского общества вывозили только в офис «дружественной структуры» - «Идущих вместе». И там ему тоже очень понравилось. Один раз выходил в магазин через улицу. Но, конечно, под охраной. А кроме сотрудников и членов Центра, в первую очередь «наших» и прочих «идущих в заранее выбранном направлении», он покамест познакомился еще и с выдающимися игроками в загадочный «контрстрайк». И помог заполнить заявление на получение компенсации одному живому человеку. Если и далее все пойдет в том же духе, то через месяц он отбудет назад в Тверь, обогатившись крайне своеобразным «чеченским опытом» и, несомненно, подняв свой статус в движении – настоящий комиссар и герой.
А за забором, за высокими воротами, выкрашенными красным и розовым, в изувеченном войной городе люди будут жить совсем другой, параллельной жизнью. Про то, какая она, эта жизнь – с постоянным риском, непрерывными унижениями, чудовищным, изматывающим бытом, – Гриша ничего не поймет. Как не поняли это предыдущие полсотни и следующие полтораста комиссаров, временные жители «кукольного дома» в крохотном переулке на отшибе, но все-таки не очень далеко от страшного, выжженного места, когда-то бывшего площадью Минутка.
