Когда эмоциональные ощущения от выборов немного улеглись, можно попытаться подумать об уроках декабря несколько спокойней.
Международным наблюдателям, как и нам, не слишком понравилось то, что предшествовало дню голосования – вполне откровенное неравенство в доступе к государственным медиа-ресурсам, откровенно пропагандистский характер их работы. Существенно меньше претензий возникло к самому процессу голосования, хотя странности ими наблюдались и здесь. Зато претензии по допуску наблюдателей и подсчетам голосов возникли у наших соотечественников.
Я склонен скорее верить подсчетам коммунистов, нежели Центризбиркома, хотя и с поправкой на то, что копии значительной части протоколов им просто не дали. При этом, чем меньше желание отдать копию протокола, тем больше оснований подозревать, что именно эти данные нежелательны для независимых проверки и учета. Логично предположить, что не давали коммунистам в первую очередь копии тех протоколов, на основании которых оказался ниже их собственный процент – отсюда и относительное совпадение данных ЦИК по коммунистам и того, что получилось у них самих, по выцарапанной части данных.
С другой стороны, общего ощущения совсем уж радикальных искажений в итогах голосования по партийным спискам, по сравнению с реальным настроением, нет. Наиболее грубое воздействие, похоже, нужно было (и оказывалось) на результаты по одномандатным округам. Правда, трудно поверить, что в случае вбросов или выбросов не позаботились бы о соответствии количества избирателей, принявшего участие в различных видах голосования. Отсюда, вероятно, и может идти большие, чем задумано, искажения в данных по партспискам (и в этом смысле некоторым сожалениям о непрошедших либералах я склонен верить).
Для кого-то эти искажения оказались неприятными, но не слишком заметными, для тех же, кто имел результаты недалеко от 5%, они стали катастрофическими. Не думаю, чтобы попытки отсудить реальные результаты выборов с нашей системой правосудия имели бы какой-нибудь эффект – кроме сугубо пропагандистского. Разве что в каких-то совершенно мелких деталях.
Все это, впрочем, совершенно не отменяет мысли о собственной ответственности побежденных и в еще большей степени требует конструктивного осмысления уроков поражения.
Что мы имеем в итоге? Новую Думу, где за все решения заведомо отвечает “партия власти”. В какие бы причудливые конфигурации эти депутаты не выстраивались впоследствии – их вырастила власть, провела власть, причем под вполне конкретными знаменами: Путин, “Единая Россия”. Соответственно, за результаты деятельности всей этой совокупности будут отвечать персонально власть и эти самые знамена. Кто-то проблемность ситуации сокрушительной победы уже понял, до кого-то будет доходить только со временем.
Что из этого вытекает? Один вариант – необходимость для власти каких-то срочных мер, ну, скажем, по улучшению ситуации в стране. Причем заметному, не только одной из западных рейтинговых контор, но и нашему населению. Другой вариант – создание к следующим выборам конструкции, которая отречется от наследия “Единой России”, но сохранит у себя власть. Как бы, правда, не пришлось под это дело отказываться еще и от наследства Путина. Будет у нас тогда не только “партия власти”, но и “президент власти”.
Для либералов, как и писал Виталий Лейбин, следует урок необходимости качественного повышения уровня честности, вступления в реальную жесткую политическую борьбу. Причем не между собой, а за четко согласованные общие цели. Борьбу, включающую признание ответственности за прошлые ошибки, за то, что не протестовали против подтасовок раньше (только тогда будет моральное право по-настоящему протестовать против этого сегодня и завтра), за то, что допустили все происходящее.
Что это означает в ближайшее время? В ноябрьской статье я предлагал подумать о выдвижении единого кандидата от собственно политических сил – СПС, “Яблока”, КПРФ и других реальных партий. Результаты выборов ставят целесообразность этого варианта под вопрос (хотя сбрасывать со счетов я бы не стал и его). В качестве более актуального вновь возникло выдвижение единого кандидата от демократических (либеральных) сил. Звучат разные фамилии – изнутри партий и извне, раскрученных политиков или предполагаемых в качестве перспективных.
Многие отказываются. В том числе, вероятно, и потому, что место очень специфическое – развилка, а рядом камень. Направо пойдешь, ввяжешься в реальную драку, выведешь из себя Путина – можешь все потерять. Налево пойдешь, проведешь компанию для близиру - получишь процент очень уж позорный, отработанной фигурой по итогам сочтут. Третья же надпись стерлась, да и путь посередине не очень просматривается – лишь тропинки, выводящие направо или налево.
И не только потенциальный кандидат стоит на этой развилке. Для партий она не менее актуальна. Не всякое их участие лучше неучастия. То, что сугубо демократический кандидат в 2004 году не победит, давно понятно. Но если в результате объединения усилий, результат окажется ниже 4% - 6%, которые СПС и “Яблоко” получили на парламентских выборах (в отдельности), - эффект может быть и похуже нынешнего.
Нужен человек, которому действительно уже терять мало что, который готов будет драться всерьез, причем, с перспективой хотя бы относительной электоральной поддержки. Боюсь, что в нынешней ситуации только один кандидат вполне обладает этими свойствами – Михаил Ходорковский.
Многие минусы этого варианта вполне очевидны. Один из неочевидных: власть к такому варианту, похоже, готова лучше либеральных политиков. О принципиальной юридической возможности участия Ходорковского в выборах неоднократно говорил Александр Вешняков. Вряд ли это было совсем уж случайными оговорками. Вероятнее всего, на этот случай припасены какие-нибудь варианты спецоружия в форме компромата, спецкампаний и проч. Есть еще классический аргумент сторонников политзаключенного олигарха: “Вам его не жалко? Так ведь и останется сидеть”.
Не думаю, что в ситуации откровенного выхода в политическое поле сидеть Ходорковскому придется больше, чем без этого. Более серьезный вопрос – удастся ли либеральной общественности подойти к выборам достаточно серьезно, чтобы разгадать заготовки Кремля и противостоять им, чтобы обеспечить мобилизацию не жестко левого протестного электората. Конечно, при необходимости голоса отсыпят, но одно дело с 6% до 4%, а совсем другое – с 15% до 12%.
Впрочем, все это актуально только в том случае, если действительно есть реальная решимость бороться за страну, а не просто оставаться в элите, постепенно уступая место в политической системе каким-нибудь кремлевским PR-проектам.
