На прошлой неделе руководство Следственного комитета в очередной раз напомнило о необходимости создания в России «финансовой полиции». Эта идея не дает покоя ведомству уже третий год. Впервые об инициативе заговорили осенью 2011 года, через считанные месяцы после отделения СК от Генпрокуратуры и обретения самостоятельности.
В октябре позапрошлого года эту тему поднял старший инспектор главного организационно-инспекторского управления Следственного комитета Георгий Смирнов. Предложение появилось на фоне заявлений Владимира Путина и Дмитрия Медведева об изменении отношения к бизнесу и необходимости его защиты от многочисленных проверок и «давления властей».
Инициатива вызвала возмущение некоторых представителей бизнеса и даже депутатов Государственной Думы. В частности, Татьяна Малькова, депутат от «Справедливой России» и генерал-майор полиции, обратила внимание на то, что подобная структура уже существовала в 90-е годы под именем «налоговой полиции». Она отметила, что это ведомство было настоящим «кошмаром» для предпринимателей. «Бизнес успел забыть о «кошмаре 90-х» налоговой полиции. На словах власть обещает либерализацию и создание комфортной среды для бизнеса, а на деле?», - возмутилась тогда Москалькова.
Тем не менее, уже в начале 2012 года о своем желании восстановить некое подобие налоговой полиции заявил сам председатель СК Александр Бастрыкин. В течение следующих полутора лет в прессе регулярно появлялись напоминания о данной идее, исходившие из его ведомства. Причем аргументация СК всегда была примерно одинаковой, а в окончательном виде Бастрыкин ее сформулировал в своем блоге в статье под заголовком «Перспективы создания в России финансовой полиции и пути совершенствования деятельности по противодействию финансовой преступности».
Итак, каковы же официальные причины создания финансовой полиции?
Основным поводом для беспокойства Следственного комитета стали изменения в статьях 140 и 241 Уголовно-процессуального кодекса, которые в декабре 2011 года утвердил президент Дмитрий Медведев. Глава государства закрепил новый порядок возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях. Следственные органы лишились права заводить подобные дела самостоятельно и теперь вынуждены ждать материалов проверок, проведенных специалистами налоговых ведомств.
По мнению Александра Бастрыкина, такая схема работы не может быть эффективной. Он подчеркивает, что ни Федеральная служба по финансовому мониторингу, ни Счетная палата Российской Федерации, которые занимаются финансовой разведкой и финансовым контролем, не обладают полномочиями по проведению оперативно-розыскной деятельности.
Глава следственного ведомства считает, что основная задача налоговых органов состоит не в противодействии налоговой преступности, а в «проверке правильности исчисления налогоплательщиками сумм налогов». Этим, по его мнению, объясняется и низкая результативность проверок налоговиков.
«Если обратиться к официальной статистике, то она свидетельствует о том, что не более 8% налоговых преступлений выявляются по результатам проверок налоговых органов. Подавляющее же большинство преступлений (около 85%) выявлялось органами внутренних дел, которые были уполномочены проводить ОРД в рассматриваемой сфере. И эти статистические показатели оставались устойчивыми на протяжении многих лет», - пишет Бастрыкин.
Вместе с тем, он обращает внимание, что у следственных органов есть полномочия по негласному прослушиванию телефонных переговоров подозреваемых или по внедрению своих сотрудников в компании, где используются нелегальные схемы. Эти меры оперативно-розыскной деятельности, вкупе с наличием штата специалистов в сфере финансов и налогового права, по мнению председателя СК, сделают финансовую полицию эффективным инструментом борьбы с преступлениями в фискальной сфере, а также со злоупотреблениями чиновников и растратой бюджетных средств. В качестве примера успешной работы подобных структур он привел опыт США, Великобритании, Франции, Италии, а также ряда стран СНГ.
По версии Бастрыкина, подчиняться гипотетическое ведомство должно напрямую президенту (как и Следственный комитет) или премьер-министру. Однако в недавнем интервью председатель СК обратил внимание, что он сам желал бы сосредоточить усилия на расследовании «наиболее опасных преступлений, посягающих на основы государства», в том числе и на «экономике и финансовых правонарушениях». При этом, по его словам, «грабежи, кражи, разбои и общеуголовная преступность» должны остаться за МВД.
Здесь возникает вопрос о неофициальных причинах создания финансовой полиции, которые коротко можно охарактеризовать как стремление СК к расширению полномочий.
В начале сентября 2012 года в СМИ появилась информация о скором создании органа под условным названием «единый следственный комитет», куда должны были перейти все следователи МВД. В компетенции дознавателей полиции предполагалось оставить лишь функции по расследованию «нетяжких преступлений», вроде хулиганства, бытового насилия или незначительных краж.
Вскоре стало известно, что процесс формирования нового следственного ведомства затягивается из-за проблем организационного характера. А нынешнее заявление Бастрыкина о желании расследовать только «наиболее опасные преступления» и вовсе ставит под сомнение прежние цели реформы СК.
Кроме того, если Следственный комитет в качестве приоритета выделяет преступления в сфере экономики, то это может означать, что он будет неким образом контролировать и расследования, которые будут проводиться финансовой полицией. Поэтому особый интерес вызывает заявление Бастрыкина о характере деятельности сотрудников предполагаемого ведомства. «Есть один путь победить мафию — создать свою мафию», - подчеркнул глава СК в одном из интервью.
Сможет ли председатель Следственного комитета получить право на организацию «своей мафии» — жесткой иерархической структуры, подчиняющейся лишь собственным внутренним правилам, — нам предстоит узнать в ближайшее время, но вероятность такого исхода довольно высока.
В конце концов, стоит помнить о том, Алекандру Бастрыкину удалось поэтапно добиться независимости Следственного комитета от Генеральной прокуратуры и придать своему детищу немалый вес в структуре российских правоохранительных органов.
Возможно, именно по этой причине министр юстиции Александр Коновалов уже выразил опасение, что инициатива по созданию финансовой полиции может обернуться появлением аналога «опричного войска», действующего по своему усмотрению и плохо поддающегося контролю.
«Плюсы в том, что концентрируется внимание, усилия, собираются ресурсы. Минусы в том, что может наступить ослабление работы других органов на этом направлении. Кроме того, в России всегда есть риски создания чего-то похожего на опричников, с какими-то особыми полномочиями, особым статусом, особым режимом неприкосновенности и так далее», - заключил Коновалов.
