Когда в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Сергей Собянин заявил, что в настоящее время не существует ни одного проекта по строительству в Москве новых мечетей, это прозвучало почти как вызов общественности. Стало понятно: столичные власти считают, что для москвичей-мусульман вполне достаточно Соборной мечети, строить новые не будут. Все дело в том, что новые, по мнению мэра, нужны для приезжих из регионов России и иностранных граждан.
И вот здесь наступает некоторая непонятность. Если для православных верующих еще при прошлом мэре была практически принята и одобрена программа строительства «храмов шаговой доступности», то для мусульман этого почему-то невозможно и помыслить. Если попытаться представить, что в адрес православных прозвучало что-то вроде: «Хватит с вас и ХХС», то станет понятно, насколько реальная ситуация далека от декларируемой, и насколько неравны условия существования в Москве верующих РПЦ и всех прочих. Это значит, что фактически у нас вводится порядок моноконфессионального православного государства, но власти пока не могут оформить этот порядок риторически.
В самом деле, считал ли кто-то, сколько среди православных москвичей, а сколько «понаехавших»? Едва ли, количественные показатели городов-милионников за последние пять-шесть лет изменились весьма существенно. Большую часть их населения составляют теперь приезжие. Среди русских мигрантов естественно преобладают люди православной ориентации (навскидку можно сказать, что число действительно практикующих христиан из них равно общему по стране – 3-5%), так что они, если куда и пойдут, то в церкви. Что же касается приезжих из среднеазиатских республик, то доля практикующих среди них существенно выше. Кроме того, ислам, как и христианство, не однороден. Кто-то хочет ходить не в суннитскую, а в шиитскую мечеть, у кого-то мазхаб другой, мало ли.
Кажется, что политическое решение, которое стоит за словами мэра «Строить мечети для всех желающих со всей страны - это перебор», можно сформулировать примерно так: православных привлекаем, мусульман – отваживаем. Но в то же время мы вынуждены привлекать рабочую силу из Азии, поэтому экономическая прагматика идет вразрез с этим, вроде бы, явным политическим решением. Это противоречие по сути отражает дисбаланс нашей социальной политики. Власть вынуждена действовать согласно экономической целесообразности, но не хочет принимать на себя ответственность за эти действия. Эта ответственность как бы перекладывается на плечи населения: вам нужны чистые дворы – вы и думайте, где молиться мигрантам. Но тогда непонятно, какова функция государства – собирание и перераспределение ренты?.
Из всей этой истории следует альтернатива. Если действовать согласно демократическим процедурам, то право верующих на молитвенное здание надо бы рассматривать вне зависимости от их прописки. Но уж если забыть про процедуру, принимать политическое решение и действовать в согласии с ним, то необходимо все говорить без обиняков. Риторика действий должна быть не технической, а идеологической, вроде: «У нас православная держава, и верующие еретических и нехристианских конфессий должны понимать, что мы будем ограничивать их права. А если они хотят большие храмы – могут обратиться в православие». Это было бы честнее и логически предполагало бы решение об отказе строить еще мечети. А на двух стульях сидеть неудобно.
И наконец, последнее соображение. От того, что для мигрантов построят пару мечетей, никакого урона для православной веры не будет. Наоборот – будет повод запретить народное шоу на окрестных улицах во время Курбан-байрама. Любая структура (мечети, например) – лучше, чем отсутствие оной. Именно неструктурированная масса несет в себе потенциальную угрозу.
