Отмена крепостного права, которая является важнейшим эпизодом российской истории, преподносилась российскому обществу, как это и положено, в зависимости от классовой принадлежности заинтересованных лиц. Лица, принадлежавшие к одному лагерю, утверждали, что «Освобождение» было актом величайшей государственной мудрости и явилось следствием непрестанной заботы монарха о своих подданных. Подчеркивалось, что отмена крепостного права была проведена без серьезных волнений, не говоря уже о революциях, которыми сопровождались аналогичные мероприятия в странах Центральной Европы. Говорилось, что отмена крепостной зависимости высвободила гигантские производительные силы, таившиеся в русском хозяйстве, и позволила быстро преодолеть техническую отсталость страны от передовых европейских государств. И, конечно, привела к широкому проникновению грамотности и даже культуры в самую глубину темных крестьянских масс. В общем, оценки давались только положительные, что, конечно, было следствием не только политической принадлежности, но и реальных хозяйственных успехов пореформенной России.
Оппоненты, которых было явное большинство, подвергали процесс и результаты раскрепощения беспощадной критике, которая стала звучать еще до того, как сам проект начал осуществляться, и не прекращалась не только до революции 1917 года, но и вплоть до эпохи Гласности и Перестройки. Поскольку критикам раскрепощения принадлежала политическая власть как раз до этого времени, то благодаря их пропагандистским усилиям в советском обществе успели сформироваться устойчивые стереотипы, из которых следовало, что отмена крепостного права была вызвана сильным давлением снизу, то есть явилась следствием недовольства российского крестьянства своим крепостным положением. Это недовольство было усилено поражением царской России в Крымской войне, которое показало военно-политическую слабость тогдашней государственной власти. Как результат, власти, испугавшись роста крестьянских волнений, с которыми они уже не могли бы справиться, были вынуждены пойти на реформы, но провели их, как и положено ограниченным помещикам-крепостникам, крайне плохо и неудачно. Причина неудачи была в том, что реформа проводилась правящим классом, который хотел сохранить свое ведущее положение в обществе и поэтому не желал делиться с крестьянством ни имуществом (землей), ни деньгами (налоги), ни политической властью. Неудачно проведенная реформа требовала постоянной корректировки, что приводило к кризисам власти в 1881 и 1905-1907 гг., к «проталкиванию» реформы аграрных отношений дальше. Но только после революции 1917 г., когда было ликвидировано помещичье землевладение, аграрный вопрос был решен раз и навсегда.
Такова в общих чертах картина реформы, нарисованная ее критиками, которая, как и любая другая картина, производит сильное или слабое впечатление в зависимости от освещения или угла зрения, под которым ее рассматривают. Если сменить угол зрения, то на обозрение вылезают детали, которые раньше были практически незаметны. И вот на эти детали мы и хотим обратить внимание читателей.
Первая деталь – резкий экономический подъем в России сразу же после окончания Крымской войны и последовавший потом кризис. Об этом эпизоде российской экономической истории в советских источниках не упоминается, и узнать о нем можно только по работам российских экономистов 60-х годов XIX века. Экономический подъем, как он тогда описывался, произошел под влиянием трех факторов. Во-первых, он был вызван приливом на рынок труда дополнительной рабочей силы, вызванным демобилизацией в армии после Крымской войны. Во-вторых, у армейских поставщиков за три года войны скопилось значительное количество государственных кредитных билетов, которыми интендантство оплачивало поставки. Не имея возможности использовать эти средства во время боевых действий, купцы сразу же после заключения мира стали вкладывать военные доходы в строительство заводов и фабрик, что через год-другой привело к резкому росту промышленной продукции. И в-третьих, скопившийся за время войны неудовлетворенный (отложенный) потребительский спрос сразу же выплеснулся на рынок и стал сметать с него все появлявшиеся товары. Таким образом, сразу же после войны в России начался экономический подъем, который очень плохо вязался с традиционной картинкой разрухи первого послевоенного пятилетия, пришедшегося на период от поражения в Крымской войне до отмены крепостного права. Конечно, трудно предположить, что улучшение экономических условий могло как-нибудь сдвинуть отмену крепостничества, но вот дать время для более подробного обсуждения всех проектов оно, безусловно, могло.
Однако начавшийся в 1857 году в Англии экономический кризис, который тогда еще не считался «периодическим», а знаменовал собой, как многие тогда думали, приближение конца капитализма, к 1859 году добрался и до России, в результате чего экономическая ситуация в стране резко ухудшилась, что не могло не подтолкнуть реформаторов к решительным действиям. И поэтому в начале 1861 года царь выступил с манифестом об освобождении крестьян.
Анализ этого манифеста и всех последующих действий реформаторов был сделан неоднократно и очень подробно, поэтому добавить нам особо нечего, кроме некоторых соображений. Как правило, когда говорят, что реформа была плохой, что она не достигла идеальной цели – наделения свободных крестьян землей в необходимом размере, то упускают из вида, что такая цель реформаторами и не ставилось. Начнем с общего места – сохранение помещичьего землевладения, которое автоматически делало крестьян или батраками, или арендаторами. Критики постоянно пеняли реформаторам на этот недостаток, но реформаторы его недостатком не считали. Они и в самом деле хотели сохранить помещичье землевладение, во-первых, потому, что оно было экономической основой правящего класса, ссориться с которым им не хотелось; во-вторых, потому, что выходцы из этого класса полностью формировали офицерский корпус и государственный аппарат; и в-третьих, как в дальнейшем оказалось, многие помещичьи хозяйства оказались вполне эффективными капиталистическими предприятиями и использовали в своей хозяйственной деятельности самые современные технические устройства. Другое соображение (вторая деталь) по поводу незавершенности реформ состоит в том, что государственный аппарат по-прежнему считал необходимым удержание крестьян на постоянных местах жительства для легкости фискального контроля. Крестьянство оставалось основным податным сословием, оно платило большую часть всех налогов, и поэтому все время должно было быть «под рукой». Место жительства каждого налогоплательщика (и заодно военнообязанного) должно было быть хорошо известно финансовым и военным властям, а его небольшое личное хозяйство – служить залогом высокой налоговой дисциплины. Так как в случае неуплаты налогов взыскание недоимки обращалось на его имущество. Важность постоянного присутствия налогоплательщиков на одном и том же месте объяснялась несколькими причинами. Первая – крестьяне не могли менять место деятельности до тех пор, пока не выплатят помещику выкуп за землю, полученную при перераспределении помещичьего земельного фонда. Вторая – налоговые поступления крестьян были важным источником финансирования военных расходов, так как, несмотря на поражение в Крымской войне, имперские амбиции у России сохранились, а для их реализации нужны люди и средства. Третья – у правительства Александра II были большие планы по экономическому развитию страны, в частности, по строительству сети железных дорог, охватывающих весь Европейский Центр России. А для строительства этих дорог были нужны большие средства, которые, опять же, взять можно было только у крестьянства. И в-четвертых, за время Крымской войны и проведения реформенных мероприятий у российского государства накопилась масса долгов, которые ему желательно было бы покрыть. Покрыть, естественно, за счет налогов, плательщиком которых должно было быть все то же прикрепленное к земле крестьянство.
Как нам кажется, этих четырех обстоятельств вполне достаточно для объяснения причин «незавершенности» реформы 1861 года. Однако для полноты освещения картины мы сделаем еще одно замечание.
Почему-то до сих пор считается, что свободный крестьянин на своей земле, которой у него вдосталь, способен творить экономические чудеса. Такой вот фермер – это идеал многих экономических теорий, которые сейчас, правда, отошли в область преданий. И поэтому российскую государственную власть всегда обвиняли в том, что она не смогла создать такого идеального товаропроизводителя и, значит, расписалась в собственной неумелости. Нередко крестьяне занимались артельным трудом или отхожими промыслами в период посевной и уборочной, чтобы прокормить себя и заплатить налоги.
То, что российская власть того времени действительно создавать фермеров не собиралась, – это факт. Но в этом, по нашему мнению, ничего страшного не было, так как вряд ли наш доморощенный фермер смог бы совершить российское экономическое чудо. Чудо могла совершить только промышленность, что она и сделала, и в этом плане отказ от доведения агарных реформ до логического конца был совершенно правильным. Сельское крестьянское общество стало резервуаром дешевой рабочей силы, используемой для строительства промышленной инфраструктуры и заполнения новых вакансий на заводах и фабриках, а также источником финансирования индустриализации. А для того чтобы государство могло решить поставленные таким образом задачи, никакого свободного владения землей быть просто не должно. Поэтому его и не было, что после реформы 1861 года, что после 1917 года. И с этой точки зрения отмену крепостного права можно считать вполне удавшимся мероприятием.
