«Царь, посмотри! Ты думаешь, твои воины расхищают мои сокровища, разрушают мое царство? Нет, Кир! Это твои сокровища они уносят, твое царство разрушают».
Геродот
Если бы я был поклонником конспирологических версий о вездесущем проникновении беглых олигархов в российскую общественную жизнь, я бы решил, что именно они проплатили нынешние способы освещения Ливанской кампании российскими СМИ.
Мало какая иная PR-кампания могла бы привести стороннего наблюдателя к убеждению в двулично-антисемитском характере нынешней российской политики по отношению к Израилю. И это при том, что Россия, строго говоря, не проводит более антиизраильской политики, чем Европа (во всяком случае, если судить по продолжающемуся экономическому и торговому сотрудничеству).
Совершенно отдельным эпизодом являются российские гранатометы РПГ-29 «Вампир» на вооружении и «Хизбаллы», но это уже другая история, в которой главным мотивом являются скорее коммерческие, а не политические интересы.
Опросы общественного мнения в России, ранее показывавшие перевес симпатий к Израилю, демонстрируют изменение общественных настроений в сторону сочувствия «беззащитному» Ливану и его сражающемуся отряду «Хизбаллы» (так, собственно, интерпретируются ливанские события в России).
По данным последнего опроса Фонда общественного мнения (ФОМ), за прошедший с начала конфликта месяц число россиян, которые хорошо относятся к Израилю, уменьшилось с 30% до 21%, а количество относящихся негативно возросло с 8% до 20%. При этом 17% опрошенных обвиняют в начале военных действий израильтян и только 5% – боевиков "Хизбаллы". 60% опрошенных не одобряют методы борьбы Израиля против террористов и только 9% – выступают за эти методы. Треть россиян считает, что начало бомбардировок территории Ливана Израилем было недостаточно оправданно, а 20% уверены, что у Израиля были все основания начать военные действия. 44% уверены, что Израиль «поступает неправильно», развернув военные действия против террористической организации «Хизбалла» на территории Ливана. 14% оправдывают израильтян (42% затруднились с ответом).
Газета «Коммерсантъ» не преминула отметить, что летом 2002 года, когда отряд чеченских боевиков перешел на территорию России из Панкисского ущелья и после нескольких дней боев опять ушел в Грузию, министр обороны Сергей Иванов заявил, что в случае повторения вылазок Россия готова нанести превентивный авиаудар по бандформированиям на территории Грузии. Опрос, проведенный тогда тем же ФОМом, показал, что 66% россиян одобряют гипотетические удары по Грузии и лишь 20% – не одобряют. 37% поддержали возможность ведения боевых действий на территории Грузии вне зависимости от позиции грузинского правительства.
При этом российское общественное мнение – это не более чем слепок с ситуации, фиксирующий процесс, который может развиваться дальше в том же направлении, а может и развернуться назад.
Вопрос – в настроениях российской элиты. Ведь и опрос читателей газеты «Ведомости» – фактически некоторой модели той части российского среднего класса, которая близка к политическим элитам, – показал значительный перевес тех, кто «на стороне Ливана», в сравнении с теми, кто «на стороне Израиля», - 60 против 40%.
Конечно, в общественном сознании Израиль в Ливанской эпопее воспринимается как союзник США, а нынешняя российская элита антиамериканская – собственно, в настроении почти всех национальных элит в той или иной степени присутствуют антиамериканские оттенки.
В настроении российской элиты присутствует и эгоистический изоляционизм – стремление получить у террористов и их спонсоров передышку для процесса замирения на Северном Кавказе и укрепления федеральной вертикали власти в прочих мусульманских регионах России. По замечательному выражению Михаила Леонтьева, ближневосточная ситуация – это «та параша, в которой нам – т.е России – принимать участие не следует» (в первую очередь из-за отсутствия ресурсов – А.Ц.).
Может быть, среди части элит присутствуют и штампы антиизраильской пропаганды тридцатилетней давности – все-таки речь идет о детях советских граждан, выросших под аккомпанемент криков об израильской военщине.
Правда, недавно те же самые люди воспринимали антитеррористические операции ЦАХАЛа как образцовые и призывали учиться точечным ликвидациям террористов «настоящим образом».
Конечно, в изменении отношения российского общественного мнения к Израилю сыграло роль внезапное и резкое изменение позиций правозащитников, часть из которых за отсутствием достойного объекта для правозащиты в Чечне решила, что «мирное население» Ливана – тоже вполне достойный объект. Однако правозащитники в сегодняшней России маргинальны – вряд ли их мнение повлекло бы столь резкое изменение отношения к Израилю. Я же настаиваю на том, что в сознании элиты произошло определенное качественное изменение.
Произошедшее, в частности, показывает, что декларации российской элиты о войне с терроризмом оказались вполне внешними относительно ее интересов, что исламистcкий терроризм как опасность №1 не отрефлексирован – вопреки декларациям и собственному экзистенциальному опыту большинства представителей нынешней российской элиты, прошедших и Чечню, и Афган.
Безусловно, это сильно сокращает тот набор терминов и понятий, на котором могут вестись переговоры, да и вообще разговоры между экспертами и элитами двух стран (а общность языка была одним главных факторов воздействия России на внутриизраильскую ситуацию).
Но дело, собственно, не в этом. Из-за сокращения потенциального поля для переговоров не стоило бы расстраиваться – тем более, что остаются всевозможные экономические темы, на которые можно говорить на любом понятном языке.
Произошло что-то другое, что и зафиксировали результаты опроса. Это что-то заключается в том, что язык российской элиты – грубо говоря, тот, на котором она доводит свои решения до исполнителей среднего звена, – оказался беззащитным перед PR-приемами «Хихбаллы» и добровольных распространителей ее пропаганды.
Невозможно спорить с теми, кто считает сообщение телеканала «Хизбаллы» «Аль-Манар» источником информации, – как невозможно спорить с теми, кто считал подобным источником «Кавказ-центр».
Русская литература – действительно великая литература – зафиксировала эту особенность русского мышления: беззащитность рационального языка авторитарных модернизаторов перед дешевыми демагогическими приемами, апеллирующими к толпе. Однако дело было не только в «оглушающем визге площадей», а и в параличе воли охранителей рационального подхода перед лицом наглой лжи, украсившейся искрящимся народным юмором.
Доводы разума вследствие невыстроенности иерархии смысловых ценностей сплошь и рядом оказывались бессильны против крепкого заковыристого народного слова, особенно когда к нему прибегали подлинные мастера пропаганды.
В годы засилья советской пропаганды духовные корни языка сохранялись в относительной чистоте за счет интеллигентской иронии. Так, к примеру, всю антисионисткую пропаганду брежневского агитпропа уравновешивала песня Александра Галича про выступление на антивоенном митинге – не в общественном, не в массовом сознании, а именно в сознании интеллигенции, именно с точки зрения сохранности духовных корней языка от загрязнения пропагандистскими штампами.
Но сейчас я что-то не слышу тех, кто мог бы уравновесить голоса подпевал шейха Насраллы. Я с огромным уважением отношусь к попыткам Виталия Найшуля и Авигдора Эскина выстроить на основе российской архаики аутентичный язык элиты, но то, как сейчас под действием достаточно примитивных пропагандистких приемов рушится вся пирамида иерархий смыслов языка, тщательно выстраивавшаяся в течение всей путинской шестилетки, говорит о том, что скорее всего их попытка обречена.
В качестве единственного лекарства я могу сейчас лишь порекомендовать приехать в Израиль и посмотреть, как живет страна, треть территории которой (четверть населения и половина сельхозугодий) находится под огнем террористов. Представьте, что в подобном положении находится Россия – только сократившаяся внезапно до размеров Московской области, а потом приезжайте и посмотрите, как должны вести себя в такой ситуации люди. На это действительно стоит посмотреть. Только, пожалуйста, вымойте тщательно руки после Насраллы.
