На волю или в неволю

В феврале 1945 года в ходе Крымской конференции СССР, США и Великобритания подписали соглашение о взаимной репатриации. В соответствии с ним, в зонах оккупации союзных государств, и при необходимости на их территориях создавались сборные пункты для приема освобожденных из немецкой неволи военнопленных и гражданских лиц.

На территории СССР для приема иностранных граждан такие пункты были организованы в городах Волковыск, Львов, Бронницы (под Москвой) и Песочная (под Харьковом). Начал функционировать транзитный лагерь в Одессе. Для приема советских репатриантов в течение апреля-мая союзниками были созданы лагеря в Эрфурте, Магдебурге, Лейпциге, Мюльхаузене и ряде других населенных пунктов, находившихся тогда в ведении союзного командования, В соответствии с директивой Ставки ВГК N 11086 от 11 мая 1945 года, в советской зоне оккупации начали спешно развертываться лагеря для граждан как СССР, так и других государств.

После завершения войны вопрос репатриации вызывал острые разногласия между вчерашними союзниками. США и Англия требовали свободной и безоговорочной передачи граждан, но только при их личном согласии возвратиться на родину. СССР настаивал на репатриации “всех без исключения советских граждан”.

Встречи проходят “далеко не в дружественной атмосфере”, информировало Молотова Управление уполномоченного СНК по делам репатриации, представители которого с 16 по 22 мая вели переговоры в Галле с генерал-майором Баркером, представлявшим Верховного Главнокомандующего союзных экспедиционных сил.

Американцы предлагали осуществлять перевозку наших людей и граждан союзных стран авиацией и готовы были ежедневно выделять для этого до 500 самолетов. Но с одной оговоркой: обязательным присутствием своих офицеров на наших аэродромах (в целях безопасности). В случае использования автотранспорта обуславливалась его вооруженная охрана. Советская сторона отвергла предложения, усматривая в них прежде всего завуалированную разведку.

Но не только. Считалось, что любой гражданин СССР, будь он ребенок или боевой командир, по той или иной причине вынужденный контактировать с врагом, уже является неблагонадежным. Исходя из этого, в июле 1941 года Государственный комитет обороны принял специальное постановление (вскоре продублированное приказом Сталина № 270), в соответствии с которым, под подозрение попадали все военнослужащие и гражданские лица, оказавшиеся хотя бы на короткий срок на оккупированной территории. Даже окруженцев, которые рискуя жизнью пробирались к своим, встречали в основном как предателей и изменников, и прямиком сопровождали в “пункты проверки” частей, соединений и фронтов.

Выход из окружения, бегство из плена отнюдь не считались делом достойным подражания. Почти все, кто делал это из самых благородных побуждений, подвергались репрессиям и вообще считались людьми второго сорта.

Уже к весне 1942 года вдоль всей линии советско-германского фронта функционировало 23 спецлагеря НКВД для “бывших военнослужащих Красной Армии”. Это был тот же ГУЛАГ, только более жесткий. После “фильтрации” людей направляли на принудительные работы на самые вредные производства. Семьи “спецконтингента” лишались всяких пособий.

С середины 1943 года значительная часть офицеров после “проверки и фильтрации” направлялась в штрафные батальоны (их было 25 – почти по тысяче человек в каждом). Как правило, батальоны выводились с поля боя при практически полном уничтожении личного состава.

По подсчетам профессора Владимира Наумова, за годы войны наша армия потеряла от действий “родной” власти 72 тыс. офицеров, что равнялось командному составу почти 120 дивизий. Сюда, помимо павших за Родину штрафников, входили также разжалованные и репрессированные офицеры. Всего же военными трибуналами было осуждено свыше 994 тыс. человек, более 157 тыс. человек приговорено к расстрелу. А сколько десятков тысяч расстреляно было безо всякого суда? По всей видимости, этого мы уже никогда точно не узнаем.

Естественно, о таком положении дел знали на Западе. Слухи о проверках и возможных репрессиях муссировались в среде советских граждан, встречавших окончание войны в фашистской неволе. Десятки тысяч сразу же заявили о своем отказе возвращаться домой, сотни тысяч сомневались, но подавляющее большинство верили в свою невиновность и любыми средствами стремились домой.

Возвращение граждан, считали союзники,— это вопрос чести и гуманизма, но отнюдь не политики. Они старались до минимума упростить саму процедуру. Хочет человек вернуться — ему зеленый свет и всяческая помощь. Не хочет — пускай выбирает место жительства по своему усмотрение. Москва же считала, что в подобной ситуации дело репатриации “пустится на самотек”, вследствие чего “могут затеряться массы советских граждан”.

Названная союзниками цифра в 1,5 млн. человек явно не сходилась с данными советских компетентных органов о количестве соотечественников, оказавшихся после войны в Западной Германии. Укоренялось мнение, что Лондон и Вашингтон тормозят возвращение жителей Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии, лояльно относятся к “отказникам”, многих принимают на службу в экспедиционные силы. Поэтому СССР требовал производить передачу по “спискам и актам” и чуть ли не с характеристикой на каждого человека с подробным описанием его “мытарств” в фашистском плену или неволе.

Здесь важно отметить, что в руках советской военной администрации и НКВД имелись более или менее достоверные данные о категориях советских граждан, оказавшихся на территории Германии, хотя более 4 млн. военнопленных (по немецким данным, 5,2 миллиона) официально считались пропавшими без вести или захороненными в братских могилах. Всего же в Германии насчитывалось около 7 млн. советских граждан. Из них более 300 тыс. пошли служить в германскую армию и полицию, около 200 тыс. нашли свое место в органах “самоуправления” и карательных отрядах фюрера, 205 тыс. добровольно выехали в Германию в поисках заработка или с целью воссоединения с родственниками. 60 тыс. составили “гитлеровские пособники”, которые, опасаясь возмездия за сотрудничество с врагом, бежали вместе с отступающими немцами. Наконец, на работы в Германию было насильственно угнано 4 млн. 829 тыс. человек, включая 67,5 тыс. детей до шестнадцати лет.

В неволе погибла четверть мирных граждан и около двух миллионов военнопленных.

Вернемся к переговорам с союзниками. Бурные дебаты разгорелись вокруг “20 килограммов”. Именно таким весом союзники ограничивали “личное имущество” советских репатриантов, которое они могли забрать с собой при отправке на родину. Советская сторона заподозрила в этом попытки англо-американцев оставить себе большую часть имущества советских граждан. Приводился пример. В лагере в Эрфурте в распоряжении российских подданных имелось “большое количество ценного имущества”: 85 пишущих машинок с русским шрифтом, до 50 автомобилей, оружие, медицинское оборудование. Американская сторона пыталась оказывать “всяческое сопротивление” к вывозу его в СССР.

После обоюдных компромиссов 22 мая глава советской делегации генерал-лейтенант Голубев и генерал Баркер подписали документ, в основу которого был положен принцип “передачи граждан через линию соприкосновения войск”. По докладу Голубева, подобное соглашение “полностью соответствует положениям Крымских договоренностей и отражает наши государственные интересы”.

Условились, что каждая из сторон несет ответственность за доставку репатриантов к линии соприкосновения войск. При необходимости в лагеря советских граждан в Западной Германии могут выезжать представители советского военного командования, а также уполномоченные СНК по делам репатриации. Допускался пеший переход репатриантов к “местам передачи” на расстояние до 30 км в течение суток.

Советская делегация посетила ряд сборных пунктов своих соотечественников как в западной части Германии, так и в восточной. В отчете об этой поездке, в частности, говорилось, что везде были проведены митинги, на которых до репатриантов был доведен план их возвращения на родину. Им рассказали о том, “какую заботу проявляют партия и правительство о своих гражданах”. Подъем был исключительный, люди “просили передать привет товарищам Сталину и Молотову, задавали вопрос — возьмут ли их в ряды Красной Армии, на работу”.

В Западной зоне были отмечены следующие недостатки: большая “скученность” людей, многие спят на полу без матрацев и одеял, женщины и дети раздеты, у некоторых вид истощенный, Нормы питания в 1,5 - 2 раза меньше установленных, два раза горячая пища выдается только военнопленным. Остальные утром и вечером довольствуются сухпайком.

!

В Восточной зоне “сказывается недостаток офицеров-хозяйственников”. Скудные запасы продовольствия. Проверка репатриантов (гражданских лиц) проходит крайне медленно (до 3 недель).

Что касается лагерей и самой репатриации “союзных военнопленных и граждан”, то здесь, отмечалось в отчете, существует “полная неорганизованность”. Из комендатуры “Риза” самовольно ушли около 1.000 англичан и 1.134 американца. Из лагеря “Луккенвальде” несколько сот американцев и англичан вывезено на американских автомашинах, которые “беспрепятственно пересекли линию соприкосновений войск и проникли в глубину нашей территории”. 2-й Белорусский фронт разрешил посадку на своих аэродромах 330 самолетам ВВС США, на которых было вывезено 8.500 американцев. Всего на 20 мая 2 БФ передал 9.495 американских граждан.

Между тем, с подписанием документа взаимная репатриация заметно активизировалась, При этом в отдельных случаях союзники насильственно выдавали советской стороне ее граждан, особенно бывших военнопленных. Не церемонились с лицами, которые, по данным советских представителей, запятнали репутацию связями с фашистами. К 6 июня 1945 года через линию соприкосновения войск было принято 697.422 советских репатрианта. Передано союзному командованию 211.641 человек из числа граждан США, Англии, Франции, Испании, Греции, Бразилии и других стран.

К концу года союзное командование передало СССР 2.032,368 советских граждан и приняло от советской стороны 948.635 своих подданных. Кроме того, через приемо-передаточные пункты Группы советских войск в Германии прошли транзитом 286.493 человека, в основном поляков, австрийцев и венгров.

Динамика репатриации на конец 1945 года наглядно показана в двух нижеприведенных таблицах, подготовленных уполномоченным СНК СССР по делам репатриации генерал-полковником Филиппом Голиковым по просьбе тогдашнего начальника Генерального штаба Красной Армии генерала армии А.И. Антонова (документ № 007225 от 30 ноября 1945 года, совершенно секретно).

1. ДАННЫЕ О РЕЗУЛЬТАТАХ УЧЕТА И РЕПАТРИАЦИИ ГРАЖДАН СССР

2. ДАННЫЕ О КОЛИЧЕСТВЕ ОСВОБОЖДЕННЫХ КРАСНОЙ АРМИЕЙ И ОТПРАВЛЕННЫХ СОЮЗНЫХ И ИНОСТРАННЫХ ВОЕННОПЛЕННЫХ И ГРАЖДАН

К концу 1946 года репатриация в основном завершилась. Количество выявленных, освобожденных и переданных иностранных граждан мало чем отличалось от данных таблицы № 2. Что касается наших соотечественников, то, по данным НКВД, на родину вернулись 1.833.567 бывших военнопленных и 3.582.758 гражданских лиц. Отказались вернуться в СССР около 450 тыс. человек. Судьба более 1,2 млн. человек так и осталась неизвестной.

И еще. Воистину, злую шутку в процессе репатриации сыграл любимец Сталина, некомпетентный карьерист генерал Филипп Голиков. Тот самый, который в бытность начальником ГРУ на агентурном донесении Рихарда Зорге (Рамзая) от 1 июня 1945 года, в котором тот сообщал, что “немецкое наступление против СССР начнется во второй половине июня” наложил резолюцию: “В перечень сомнительных и дезинф. сообщений Рамзая. Голиков”. И тихо положил его под сукно. Сталину же доложил, что никакой войны с “дружественной Германией” в ближайшие годы не предвидится. Генералиссимусу это нравилось.

Так вот именно этому человеку в октябре 1944 года Сталин поручил совмещать пост зам. Наркома обороны СССР с должностью уполномоченного Совнаркома по делам репатриации советских граждан. Эмиссары генерала на местах уверяли военнопленных: родина великодушна, если кто-то чувствует за собой грехи, не скрывайте их: вас внимательно выслушают и простят. На Родине много дел. Надо восстанавливать разрушенные города и села, поднимать из руин фабрики и заводы, распахивать и засевать нивы, поэтому в Союзе каждая пара рук на счету. Но уже по дороге домой шло массовое выявление “врагов народа”. Все они тут же, на пороге родной земли расстреливались. Большинство же встречали колонны крытых грузовиков. Их без долгого разбирательства на фильтрационных пунктах литерными эшелонами этапировали на “околюченные” стройки социализма.

Так, по предложению Голикова, для тысяч наших вырвавшихся из фашистской неволи граждан было одновременно и радикально решено сразу два вопроса: проживания и трудоустройства. По мнению современников, именно на этой масштабной работе по перемещению огромной массы дармовой рабочей силы в лагерные зоны Сибири и Дальнего Востока генерал Голиков полностью оправдал высокое доверие Сталина, и добавил к своей большой наградной коллекции еще пару высоких орденов.

См. также:

• Яременко. Кто поднял знамя над Рейхстагом?
• Савицкая. Лейтенант Базиль
• Рамазашвили. Есть такая профессия -- историю зачищать: ЦАМО РФ в преддверии 60-летия Победы
• Яременко. Гитлер и Ближний Восток
• Яременко. Советские войска в послевоенной Германии
• Яременко. “Останки сожжены и развеяны над Гнилыми болотами”
• Яременко. Как брали Берлин