«День народного единства», который в нашей стране придумали проводить 4 ноября, чтоб почтить одновременно и Казанскую Божью Матерь, и гражданский подвиг Минина с Пожарским, и – до кучи – дружбу народов (а главное, избавиться от необходимости всем миром вместе с коммунистами праздновать годовщину революции), можно по праву назвать профессиональным кошмаром журналистов и милиционеров.
Ну, посудите сами, кому охота на ноябрьском холоде и пронизывающем ветру с утра до вечера торчать на улице? Милиции приходится даже хуже, чем прессе. Журналисты, те хоть бегают с места на место, а несчастные правоохранители стоят столбом в оцеплении, с ноги на ногу переминаются – смотреть больно. Пресса и милиция не так часто испытывают друг к другу симпатию. Так что новый наш праздничек хоть чем-то, да полезен.
Так или иначе, «народное единство» проявляется в шествиях и демонстрациях. На улицы выходят все: фашисты, националисты, путинисты, православные патриоты и демократы. И каждая группа едина внутри себя, ненавидя всех остальных.
4 ноября 2007-ого – по уже сложившейся за три года существования праздника традиции – «народные гуляния» открыли фашисты, скинхеды, футбольные фанаты и другие сочувствующие граждане. Всего около трех тысяч человек. Верховодили «пни» – Движение против нелегальной миграции.
Сформировав колонну, демонстранты бодро продефилировали по набережной Тараса Шевченко до площади перед гостиницей Украина. По дороге – кроме навязшего на зубах «Слава России!» – орали заводные кричалки: «Чемодан-Вокзал-Кавказ!», «Мы построим новый рай, зиг хайль, зиг хайль!», «Россия для русских, Москва для москвичей! А ну-ка давай-ка, уё… отсюда!», и что-то еще в том же духе. С особым энтузиазмом орали, проходя под мостами: там же акустика – о-го-го! И в такт воплям вскидывались в нацистском салюте. У гостиницы «Украина» развернули митинг. Выступающие что-то вещали. Остальные время от времени принимались скандировать. При появлении главного «пня», Белова, дружно заорали: «Смерть жидам!». В ответ обрадованный Белов тут же указал на здание «Белого дома» по другую сторону реки и обозвал его «свитком Торы». И на его риторический вопрос, куда нужно послать грядущие парламентские выборы, митингующие радостно ответили: «В жопу!». Дрожащие от холода милиционеры всего этого не пресекали, видимо решив, что, конечно, нецензурная брань и фашистские лозунги у нас запрещены, но ведь морду никому не бьют, и слава Богу…
В середине дня на Пушкинской «народное единство» праздновали «жириновцы», а на Болотной Площади – «яблочники» вместе с «каспаровцами». И там и там вяло клялись в приверженности интернационализму и намекали, что, если их поддержат на выборах, то уж они-то не дадут этому самому интернационализму засохнуть.
А вот «Наши» проводили акцию вполне креативного свойства – свезенные из разных регионов нашей обширной родины на Васильевский спуск мальчики и девочки сшивали под стенами Кремля разноцветные одеяла и платки «в самое большое одеяло в мире». Которое, видимо, должно было символизировать самую большую в мире «дружбу народов». Делалось это под оглушительную попсовую музыку и визги двух массовиков-затейников – соответственно, мужского и женского пола, в лучших пионерских традициях – «Ну, ребята! Давайте! Россия! Слава России! Ну же, ребята, вас не слышно! Пусть вас услышат все! Слава России!». Но «ребята» то ли устали, то ли не были в восторге от всей затеи и предпочитали отмалчиваться.
Стоя у милицейских заграждений, я издали наблюдала за происходящим. Организаторы запретили милиции допускать до мероприятия кого бы то ни было из «чужих», даже прессу. Запаздывающие «нашисты» и «согласованные работники СМИ» проходили по специальным именным приглашениям. Размахивание пресс-картой и цитирование закона о печати ничуть не помогали. Милиционеры сочувственно кивали головой и настаивали, что ничего не могут сделать. Тем временем, к заграждению пришлепали два молоденьких «одеяло-сшивателя», дружно закурили и начали вполголоса грязным матом поливать «руководство», которое обещало им «культурную программу в Москве», а вместо этого заперло на весь день «за гребаным забором на гребаном морозе». Что ж, оказывается, не только сотрудникам милиции, но и «нашистам» иногда можно искренне посочувствовать…
И вдруг вдалеке появилась огромная темная змея. Эта змея – а точнее, непонятного происхождения колонна – медленно ползла по Большому Москворецкому мосту, стекая на Васильевский спуск. Конца ее не было видно. Да что там! Казалось у нее в принципе нет конца! Неужто к «Нашим» пришло подкрепление? Но нет, голова колонны решительно двинулась мимо «самого большого одеяла в мире» и потянулась к ограждениям. Милиция деловито раздвинула железные заборчики, и колонна – по пять человек в шеренгу – организованно двинулась наружу. Это были совсем молодые ребята, с виду ничем не отличающиеся от «нашистов». И шло их великое множество, тысячи. Они неплохо держали строй и время от времени дружно вскрикивали: «Слава России!». От мощи крика дрожала мостовая…
Около десяти минут я, как в трансе, смотрела, как они идут мимо. Наконец, встряхнулась и вписалась в колонну, пристроившись рядом с каким-то парнишкой и дернув его за рукав: «Простите, пожалуйста, а ваша кампания и те, которые много одеял сшивают воедино, это одно и то же? Или вы – про другое?». Мальчишка задумался, «помекал» -- «ну… это… мы, значит…» и, наконец, выдохнул: «Вон, девушку видите впереди, ее Марина зовут. Она все знает, и на все Вам ответит». Я догнала Марину – высокую, в яркой курточке, на каблучках – и, продемонстрировав пресс-карту, обратилась к ней с тем же вопросом. Марина оценивающе поглядела на меня, кажется, не впечатлилась, но пустилась в объяснения: «Те, которые с одеялами – это «Наши». А мы – «Молодая Гвардия». Чтоб Вы поняли разницу, «Молодая Гвардия», она зависит от «Единой России». Ну, то есть, «Единая Россия» нас поддерживает». Я закивала со знанием дела: «Да, конечно, а что у вас за мероприятие?» – «Мы идем на Манежную, и там для нас будет митинг, а потом концерт…» – «А по какому поводу?» – «Ну, как, праздник. Вы что, не понимаете, Минин с Пожарским, дружба народов…» – «Так вы митинговать будете в честь Минина или за дружбу?» – поинтересовалась я. «Ну, за дружбу… и в честь тоже… Просто это наш праздник и все!» – обиделась Марина и устремилась вперед.
В молодогвардейской колонне было около десяти тысяч человек. И одним больше, одним меньше – какая разница. Спрятаться в такой толпе не фокус. И я без малейших затруднений проникла на оцепленную и бдительно охраняемую от чужаков Манежную площадь. А там «Молодую Гвардию», действительно, ждал праздник. Самый настоящий!
Огнями сияла воздвигнутая по случаю торжественной даты эстрада. Повсюду вздымались флаги начинающих «единороссов». На асфальте лежали красные, белые и сини гроздья воздушных шаров. Входившие на «Манежку» ребята кидались к шарам, отцепляли сколько возможно, прокалывали их булавками. Воздух наполнялся резкими хлопками и восторженным визгом. Девчушки доставали пудреницы, скоренько подкрашивали губки и неслись к двумерным, в человеческий рост фигурам Путина из цветного картона. Обнимали фигуру президента, принимали интимные позы, запечатлевали на раскрашенной щеке нежный поцелуй. Парни с веселым гоготом снимали своих подруг на фотопленку, увековечивали момент. По площади носились ребята постарше с «матюгальниками»: «Ну, Тула! Ну, Орел! Дружно! Покажите, на что способны!» «Слава России!» – откликались активисты, – «Слава России!». Откуда-то появились девочки с краской и кисточкой и рисовали на лицах товарищей российский триколор. Через динамики пустили: «А в чистом поле система «Град»! / За нами Путин и Сталинград!». Началась дискотека… Один народный «гимн» сменялся другим:
Мой парень снова влип в дурные дела
Подрался, наглотался какой-то мути
Он так меня достал и я его прогнала
И я хочу теперь такого, как Путин
Такого как Путин полного сил
Такого как Путин чтобы не пил
Такого как Путин чтоб не обижал
Такого как Путин чтоб не убежал
Для них играл военный оркестр, для них звучала опера «Жизнь за царя», для них дергались на эстраде поп-звезды. А к заграждениям жались сотни людей – таких же ребят, как они, – которых на этот праздник жизни не звали. И эти простые, никчемные люди вынуждены топтаться на обочине, на задворках настоящей жизни. Что, впрочем, и правильно. Ведь хозяева – «молодогвардейцы». И в центре праздника могут быть только они. Те, кто получил надлежащие привилегии. Получил по справедливости! Ведь они – с Президентом. Они и есть – будущее России.
«День народного единства» завершился еще одним маршем по набережной Тараса Шевченко. И опять, как с утра, шествовали националисты. Вполне уместное окончание праздника. Идеальная кольцевая композиция.
«Народный Союз» Бабурина, объединившись с горсткой православных и неутомимых «скинов», торжественно брел вдоль темной реки с иконами наперевес. Собралось буквально человек триста, не больше. Возле гостиницы «Украина» встали, отряхнулись от снега и для разогрева запели: «Народный союз, народный союз,/ Народный союз - это сила!/ Народный союз, народный союз,/ честь и слава России!».
Зевали журналисты. Зевала милиция. Зевали замученные вусмерть солдатики… Городские власти, переоценив харизму и популярность Бабурина, нагнали их великое множество. Как оказалось, зря. Борцы за чистоту русской расы переутомились, перемерзли за бесконечный холодный день и разбрелись по домам. Усталая пресса бухтела, что Бабурин обещал городу и миру «факельное шествие», а никаких факелов нет и в помине, только одна жалкая лампадка на шесте… И знать бы заранее, не пришлось бы лишние два часа мерзнуть. Тем более, вечером, да на набережной, продуваемой со всех сторон… Бабурин что-то вещал с трибуны, кто-то совсем рядом опять поднимал руку в фашистском салюте и, привычным движением пристраивая поудобнее фотоаппарат и наводя фокус, я вдруг поймала себя на мысли о том, после «Молодой Гвардии» отечественные национал-радикалы выглядят как-то безобидно, почти трогательно. В конце концов, в сравнительном отношении их так немного, и не они хозяева жизни.
