24 августа 1553 года перед монахами расположенного в устье Северной Двины Николо-Карельского монастыря, а также населением близлежащих сел предстало зрелище, едва ли виданное ими прежде: вблизи берега встал на якорь настоящий европейский морской корабль с пушками и многочисленной командой из "немцев неизвестной страны". Этой датой принято начинать сразу несколько различных историй: историю русско-английских отношений, историю внешней торговли Поморья, историю города Архангельска, а также историю такой распространенной в мире бизнеса формы организации предприятий, как акционерное общество.
Но начнем по порядку. Итак, прибывший корабль действительно был английским. То есть, принадлежал стране, с которой у России никаких отношений не было уже очень и очень давно, и о существовании которой в России едва ли подозревали. Также, впрочем, как и в Англии не имели тогда о России сведений, сколько-нибудь внушавших доверие. И это при том, что Владимир Мономах (1053-1125) был женат на дочери последнего англо-саксонского короля Гарольда II (у которого отнял трон в 1066 году Вильгельм Завоеватель). А стало быть все московские князья и цари-рюриковичи, включая Ивана Грозного (1530-1584), несли в себе частицу англо-саксонской крови.
Собственно, приставший к берегу корабль, которым командовал Ричард Ченслер, и не в Россию направлялся. Целью экспедиции был поиск северного пути на Дальний Восток – в Китай и Индию, а для общения с властями встреченных попутно стран Ченслер имел специальные загодя заготовленные письма, хоть и подписанные английским королем Эдуардом VI, однако лишенные прямого наименования адресата. Согласно дипломатическим обычаям той эпохи, подобные документы не давали привилегий дипломатического статуса, позволявших, например, общаться с главами государств и даже с крупными правительственными чиновниками. Этого, впрочем, и не требовалось: предприятие носило скорее коммерческий, чем дипломатический характер и все, на что рассчитывали в Англии, выдавая упомянутые письма – это содействие местных властей чужеземных стран в снабжении английских кораблей провиантом, а также в организации контактов англичан с местными купцами.
Вообще же, двинулись англичане на север не от хорошей жизни. К середине 16 века страна, которую позднее станут называть "Владычицей морей" испытывала серьезные трудности. Основные, самые доходные направления заморской торговли оказались в руках португальцев и испанцев. Имея хороший флот, Англия по сути, не могла использовать его с выгодой для себя. А кроме того, говоря словами британского современника "английские товары имеют мало спроса у народов и в странах вокруг нас и близ нас и что эти товары, которые иностранцы когда-то на памяти наших предков настойчиво разыскивали и желали иметь, теперь находятся в пренебрежении и цены на них упали, хотя мы их сами отвозим к воротам своих покупателей, а между тем иностранные товары дают большую прибыль и цены на них сильно поднимаются".
Надо было найти новые торговые пути, не вступая при этом в серьезные конфликты с другими морскими державами, и как раз в рамках этой задачи, по совету авторитетного мореплавателя Себастьяна Кабота, было принято решение поискать путь на Восток в обход Скандинавии.
Итак, достойные джентльмены, общим числом 240 человек, скинулись по 25 фунтов стерлингов и снарядили три корабля, взяв на борт продовольствия на 18 месяцев плавания. Возглавил экспедицию сэр Хью Уиллоуби, а один из кораблей, самый крупный с командой в 50 моряков – "Эдуард – Благое Предприятие" – Ричард Ченслер. Формально это было частное предприятие, однако среди так называемого "сената" – наиболее активных его организаторов – были люди весьма близкие королю. Тем самым, со стороны английских властей обеспечивалась максимально возможная для частной инициативы поддержка.
20 мая экспедиция стартовала и взяла курс на Север. Огибая Кольский полуостров, корабли попали 30 июля в жестокий шторм и потеряли друг друга. Согласно приказу адмирала Уиллоуби, в этом случае каждый должен был идти самостоятельно в норвежский порт Вардехус и там дожидаться общего сбора. Ченслер сделал это, однако прождав в норвежской гавани семь дней, вновь вышел в море чтобы продолжить путь на Восток. Это было его собственное решение, его собственный риск – тот самый риск мореплавателя, без которого не обходилось не одно сколько-нибудь серьезное географическое открытие. В самом деле – можно было ждать в Вардехусе дальше, можно было возвращаться на родину, можно было заняться поисками товарищей – однако Ченслер выбрал иной вариант, предпочтя всему манящую где-то в неизвестной дали звезду мореплавательского сказочного счастья. И эта звезда его, в общем, не подвела…
Что касается двух других кораблей – "Доброй Надежды" и "Доброго Доверия", то судьба их трагична и величественна одновременно. Потеряв ориентацию, они вплоть до 18 сентября безуспешно пытались найти Вардехус. За это время их, судя по всему, относило далеко на Восток – вплоть до о-ва Колгуева или даже до Новой Земли. (Есть, однако, версия, что они достигли тогда Шпицбергена.) Затем корабли сместились к Западу и, ввиду резко ухудшившейся погоды и установившихся льдов, приняли решение пристать к берегу и зазимовать. Место их зимовки – необитаемая бухта в нескольких десятках километров от мыса Святой Нос. Несмотря на обилие морского зверя и другой живности, зимовку английские моряки не пережили – среди найденных позднее их останков был обнаружен дневник Уиллоуби, обрывающийся записью от 18 сентября. Однако, из других найденных там бумаг ясно, что большая часть моряков была жива еще в январе 1554 года, когда Ченслер общался в Москве с Иваном Грозным.
Но вернемся в август 1553 года. После долгого изнурительного пути по неведомым водам, английский корабль оказался, наконец, возле населенных людьми берегов. Убедившись в том, что местные жители настроены к пришельцам вполне доброжелательно, Ченслер решил "взять быка за рога": по собственной инициативе он на корабельном баркасе отравился вверх по Двине к Холмогорам, где вступил в переговоры с воеводой. Следуя принципу "пан или пропал", англичанин смело объявил себя главой государственного посольства, имеющим грамоту к русскому царю. Целью дипломатических переговоров объявлялось установление торговых отношений между странами. Соответствующее донесение полетело в Москву, откуда некоторое время спустя пришел благожелательный ответ с разрешением на торговые операции и предварительным приглашением Ченслеру прибыть в русскую столицу. Дорожные издержки руский царь любезно брал на свой счет. Отправка, однако, задерживалась до поступления окончательных разъяснений из Москвы. Не желая тянуть время, Ченслер опять пошел "ва-банк", заявив, что готов сняться с якоря и уйти восвояси. Это подействовало, и 3 ноября англичан отправили в Москву собственноличным решением холмогорского воеводы (заблудившегося царского гонца они потом встретят уже в пути).
Длинный санный путь по незнакомой стране произвел на англичанина сильнейшее впечатление. Впоследствии он напишет об этом и обо всем виденном в Московии интереснейший текст, озаглавленный "Книга о великом и могущественном царе России и князе Московском, о принадлежащих ему владениях, о государственном строе и о товарах его страны". Эта книга – один из важнейших для нас источников сведений о России времен начала правления Грозного. Ченслер выказал себя в ней исключительно наблюдательным и умным аналитиком, способным за короткое время без знания местного языка и с весьма ограниченными возможностями общения вникнуть в суть географии, экономики, законодательства, военной культуры и обычаев нового для себя государства.
Общий же лейтмотив записок Ченслера – это огромный экономический и военный потенциал Московии, сдерживаемый лишь недостатком образованности жителей и их лидеров. В самом деле: 1553 год – золотое время Ивана Грозного. Страна находилась на пике экономического подъема, продолжавшегося уже столетие без перерыва. Только что была взята Казань, и перед русскими крестьянами-колонистами впервые со времен Батыева нашествия открылись земли, где хлеб действительно давал хорошие урожаи. Значительный прогресс был достигнут в законодательстве благодаря выходу в 1550 году нового судебника. Повсеместно, особенно в северных районах страны шел процесс внедрения местного выборного самоуправления и высвобождения крестьян из помещичьей зависимости. Многочисленность населения и обилие перевозимых по дорогам грузов вызвали у Ченслера едва ли не изумление. Все эти впечатления выглядят резким контрастом по отношению к впечатлением от той же дороги, той же России другого образованного и проницательного английского дипломата – Джилса Флетчера – проехавшего от Холмогор до Москвы в 1588 году и рассказавшего об этом в своей книге "О государстве Русском, или Образ правления Русского царя (обыкновенно называемого царём Московским)". Здесь перед нами картина всеобъемлющего упадка, повсеместного разорения и всеобщей деградации. Два с половиной десятилетия масштабного государственного террора и внешнеполитических авантюр Грозного свели изумивший Ченслера потенциал страны к нулю и сделали неизбежным наступление еще более тяжелого кризиса, вошедшего в историю под именем Смутного времени. Мудрый Флетчер в своем трактате предсказал и это Смутное время и даже предположил вероятность насильственной смерти царевича Дмитрия в Угличе. При том, что он тоже не знал русского языка и провел в стране лишь несколько месяцев. Похоже, Россия не такая уж и сложная для понимания страна, как нам иногда хочется думать.
В начале же пятидесятых годов, как мы сказали, Иван Грозный был еще вполне разумным и прагматичным политиком, имевшим в своем распоряжении несколько выдающихся советников – так называемую "Избранную Раду". Закрыв глаза на шаткость заявленного англичанином дипломатического статуса, он удостоил Ченслера личной аудиенцией в начале января 1554 года, всего только через 12 дней после прибытия того в Москву. ("Когда я отдал поклон и подал свои грамоты, он /Иван Грозный/ обратился ко мне с приветствием и спросил меня о здоровье короля, моего государя. Я ответил, что при моем отъезде от его двора король находился в добром здоровье и что я уверен, что он и теперь находится в таком же добром здоровье." – пишет Ченслер. Он не знает еще, что Эдуард VI скончался вскоре после отплытия экспедиции из Лондона. ) В самом деле – перспективы прямой, без посредников торговли с крупным европейским государством были куда как заманчивы. Дело обстояло даже не столько в более выгодных коммерческо-логистических условиях такой торговли, сколько в возможности преодоления своего рода "железного занавеса", организованного ближайшими западными соседями Русского государства. Польша, Ливония, Швеция, Дания и города Ганзейского союза довольно сильно препятствовали тогда закупкам Московией необходимого ей оружия и военного снаряжения, а также найму в Европе специалистов.
Словом, Ченслер был в Москве обласкан, затем вернулся в Холмогоры и, перезимовав рядом со своим кораблем, с началом навигации 1554 года вернулся в Англию, везя с собой письмо русского царя к королю английскому. В письме Грозный изъявлял желание способствовать взаимной торговле двух государств.
В 1555 году Ченслер вновь отправляется в Москву – на этот раз как полноценный агент английского правительства. Целью его миссии является заключение всеобъемлющего соглашения о торговле. Незадолго до его отплытия, в феврале месяце, король Филипп и королева Мария утвердили устав так называемой "Московской компании английских купцов", получившей исключительное право на торговлю с Россией. Эта компания, созданная на основе сообщества тех 240 пайщиков экспедиции 1553 года, часто считается первым в истории открытым акционерным обществом. То есть, объединением предпринимателей, в котором пайщики имеют право на прибыль пропорционально величине своего пая и также точно несут ответственность по убыткам. При этом риск для каждого пайщика не может превышать размеров пая, а сами паи подлежат свободной продаже и покупке. Эта организация просуществовала затем более трех веков, количество ее членов колебалось от 80 до 400, однако действительно серьезное значение в англо-русской торговле Московская компания играла лишь до конца XVII века.
Переговоры 1555 года прошли для англичан абсолютно успешно. Желая любой ценой привлечь их к торговле на Севере, Грозный даровал компании исключительные привилегии. Так, её освободили от торговых пошлин (обязав, правда, предоставлять привозимые товары для первоочередной закупки в казну), англичанам даровали право свободного въезда и выезда, разрешили обзавестись собственными дворами в Москве, а позднее – в Холмогорах и Вологде. Людей Компании мог судить теперь лишь Посольский приказ, как дипломатов. На купцов компании не распространялось так называемое "береговое право": ценности, прибитые к берегу после крушения корабля компании теперь не переходили в собственность "владельцев берега", а подлежали сохранению и передаче прежним владельцам. В дальнейшем список этих привилегий расширялся: в 1567 году новая грамота разрешала компании иметь недвижимость во многих городах, а также вести в них розничную, а не только оптовую торговлю – то, чего никогда не разрешали иностранным купцам. Кроме того, только англичанам Московской компании даровали беспрецедентное право транзитной торговли с Бухарой и Персией.
И, наконец, самый большой объем привилегий получила Компания согласно грамоте 1569 года. Теперь ее представителям дозволялось еще и заниматься организацией производства в России: заводить канатные мануфактуры для производства на вывоз канатов из закупленной прежде пеньки, вести поиск железной руды, строить металлургические заводы. Впрочем, последняя привилегия так и осталась невостребованной. Первые иностранные железоделательные заводы построили в России не англичане, а выходцы из Голландии и Гамбурга.
Также Компании дозволялось перечеканивать свои деньги в русские на государственных монетных дворах. Это была серьезная льгота, поскольку для всех прочих иностранных купцов порядок был следующим: обменом иностранных талеров на русские деньги, необходимые для закупки товаров в России, занималась таможня, причем курс рубля был при этом ощутимо завышен. Благодаря же указанной привилегии купцы Московской компании "конвертировали" свои деньги по "естественному" курсу – исходя из реального содержания серебра в монетах.
Затем наступило охлаждение. В 1570 году Грозный, обидевшийся на Англию за отказ в военно-политическом союзе, отменил все льготы, затем, два года спустя, стал их понемногу возвращать, однако уровня 1569 года они уже не достигнут никогда.
Оно и понятно: льготы свою роль сыграли. Английская торговля прочно зацепилась за русский Север. А вслед за Московской компанией к русским берегам потянулись ее конкуренты – как из других стран, так и из той же Англии. Сохранение льгот при этом лишь уменьшало поступления в казну и мешало конкуренции, то есть способствовало повышению цен на ввозимую продукцию и снижению – на вывозимую. Русские власти старались, где можно, сквозь пальцы смотреть на нарушения исключительных прав Компании другими английскими купцами, однако той часто удавалось привлечь для своей защиты самую "тяжелую артиллерию", и, в ответ на письма британского монарха, московский царь был вынужден соблюдать некогда подписанные условия. В общем, царское слово – не воробей, и процесс выравнивания условий торговли для всех иностранцев занял едва ли не сто лет. Так, значительная часть льгот была отнята у компании в 1649 году как бы в наказание за свержение и казнь законного английского монарха Карла I. Однако даже когда династия Стюартов восстановила в Англии свою власть, льготы не были возвращены, несмотря на настойчивые просьбы на самом высшем уровне.
