Сопредседатель учрежденного на днях общественного движения «В защиту прав избирателей «Голос» Григорий Мельконьянц рассказал «Полит.ру», почему считает доклад по проверке НКО Юрия Чайки сомнительным, как будет работать дальше и чего ждет в ближайшее время от правоохранителей.
Григорий, в связи с ликвидацией ассоциации «Голос» (действие которой приостановлено Минюстом на полгода) вы решили открыть две организации – общественное движение «В защиту прав избирателей «Голос» и фонд «Голос» для финансирования. И сегодня у вас начал работу сайт учрежденной вами, в числе прочих, новой организации, уже готовящейся к наблюдениям за выборами 8 сентября – общественного движения. Правильно?
Да, все верно. Общественное движение, это важно отметить, - не юрлицо. Это именно общественное движение, которое действует по закону «Об общественных объединениях». Путь тот же, как ни странно, что и «Общероссийского народного фронта». То есть движение действует без образования юридического лица и без банковского счета.
Что же касается фонда, то он еще не учрежден. Пока еще идет подготовка документов, а также идут переговоры с людьми, которые, я надеюсь, вскоре войдут в его руководящие и надзорные органы. На этой неделе или на следующей у нас должно быть уже учредительное собрание. И фонд, после образования, должен будет заниматься активной аккумуляцией ресурсов – исключительно российских – для обеспечения наблюдения за выборами. Будет собирать пожертвования как от юридических лиц, так и от российских граждан.
Как это реформатирование «Голоса» скажется на качестве работы? Иначе говоря, в новых условиях, на первых порах, вы не сможете делать то же, что и раньше, в том же объеме?
Сейчас очень непросто. Мы теряем, в первую очередь, время. Вместо того, чтобы активно заниматься подготовкой к 8 сентября, мы заняты кропотливой бумажной работой по оформлению документов для регистрации фонда. И это, безусловно, сейчас очень нас отвлекает от работы. Это во-первых.
Во-вторых, что касается деятельности, нам приходится разделять людей. Часть человеческих ресурсов нам приходится отправлять исключительно на подготовку работы фонда. И, в целом, конечно, мы на этих выборах будем работать не так [масштабно], как это было на выборах 2012 года. Не в последнюю очередь на этом сказывается и нехватка финансовых ресурсов.
Но, если у нас все получится, и фонд зарегистрируют, то не вижу причин, почему бы нам, со временем, не работать с той же отдачей, что и раньше.
А позитивные какие-то стороны видите во всех этих перипетиях?
Конечно. Вся эта борьба, что государство развязало против некоммерческих организаций и против нас, в частности, привлекла к нам очень большое внимание, пришло много новых сторонников. Поддержка у нас усилилась. И, когда фонд заработает, есть надежда, что у нас не будет сильного недостатка в средствах.
Но фонд вам могут зарегистрировать очень не сразу. Как без банковского счета осуществлять финансирование хоть чего-нибудь, поделитесь?
Да, такая проблема есть. Общественное движение не может иметь банковского счета и не может владеть никакой собственностью. Поэтому нам сейчас, чтобы обеспечить работу, приходится привлекать партнерские организации, которые могут привлекать деньги и передавать их нам.
То есть, вы сможете какое-то время, условно выражаясь, работать вообще без денег?
Да, мы можем работать вообще без денег. Как раз сейчас мы – настоящая общественная организация, которая живет без денег. Наши участники делают вклады своего времени, своих каких-то ресурсов, что позволяет нам обходиться. Кто-то может что-то распечатать, кто-то что-то отвезти, не нанимая транспорт, а на своей машине. И тому подобное. Так что сейчас мы работаем, опираясь исключительно на собственные ресурсы. И, надо сказать, нам это удается.
Вы первый закрытый «иностранный агент», и выживание в новых условиях вы познаете с нуля. Товарищей по несчастью еще не начали консультировать, которые только предвкушают сейчас аналогичные вашим проблемы?
Прежде, чем принять решение о ликвидации, мы рассматривали очень много вариантов. В том числе рассматривался вариант, в котором мы продолжаем получать иностранное финансирование. Но он был отброшен, в итоге, как нереальный. Мы решили окончательно отказаться от иностранного финансирования. Мы поняли, в ином случае работать нам не дадут.
Второй развилкой была попытка отстоять ассоциацию «Голос» в судах. Но это пока тоже не удалось. Мы будем принятое решение оспаривать еще в Европейском суде, но это уже исключительно с целью помочь другим организациям отменить этот закон.
В общем, прежняя схема на сегодня стала рудиментом прошлого, и та форма организации оказалась в итоге самой оптимальной. В ней есть надежда, что мы сейчас поборемся, а потом будем заниматься своим непосредственным делом. При этом, хоть у нас и новая организация, мы называемся прежним именем, и ни в какое подполье «Голос» не собирается. Мы будем продолжать работать в легальном поле.
А консультировать, думаю, никого не придется. Тут у нас костромская организация подходит как раз к апелляции, московские организации только вступают сейчас в судебные дела и разбирательства с прокуратурой… В общем, они обратятся, и мы им дадим весь необходимый пакет документов, формы уставов. Это будет просто, поскольку вся наша деятельность открыта и все наши партнеры автоматически в курсе всех наших дел.
Кроме потери времени, какие еще негативные последствия для ваших организаций, а может быть для страны в целом, вы уже заметили от нового закона об «НКО-иностранных агентах»?
Думаю, самым серьезным последствием этого закона стало то, что репутация России на международной арене этим законом ощутимо подорвана. Международные партнеры России сейчас не совсем понимают, что у нас тут происходит и чего ждать. Особенно, когда под удар попадают и правозащитные, и даже экологические организации. Для европейских партнеров, и других стран с развитой демократий, то, что происходит сейчас здесь, - чуждо. Они не понимают, как органы власти могут так активно, если не сказать агрессивно, регулировать в стране гражданскую деятельность.
Так что, думаю, российским властям предстоит выслушать еще немало критических замечаний в свой адрес. Поскольку у многих партнеров право на свободную работу общественных объединений является базовым, оно там – нечто святое. Поэтому, кстати, мы и надеемся, что ЕСПЧ нас поддержит.
Что же касается общественного мнения, то уже и сам президент, кажется, понимает, что закон был принят не очень корректно. Путин уже сам заявляет, что надо подумать, как исправить ситуацию. Он это говорил уже и на встрече с Панфиловой и Лукиным, и на встрече с Чайкой. То есть всем понятно, что закон надо совершенствовать, что как следует он не работает, доставляя всем массу неудобств.
Кстати о Чайке. Генпрокурор вчера президенту сделал доклад, и сегодня в Совете Федерации - о проверке деятельности работы НКО по России. В докладе приводятся данные о сотнях нарушений в организации финансирования НКО, о множестве иностранных поступлений и даже хищениях средств. Что вы лично думаете об этом докладе?
Из имеющейся у меня информации я не могу сделать вывод, что это какой-то там супердетальный доклад. То, чем мы владеем – это какой-то пересказ доклада, и неплохо было бы ознакомиться с этим документом в полной версии. Пока сложно понять, что он там говорит.
Так, например, я не совсем понял, что он говорит про «Голос» и «Агору». «Голос» никогда ни от чего не уклонялся, не уходил. Мы, напротив, всегда считали, что тщательно исполняем действующий сейчас закон, в котором сказано, что участие в реестре иностранных агентов является добровольным. Так что никаких финансовых задач обойти закон перед нами никогда не стояло, и говорить что-либо подобное о нас я считаю некорректным.
Мне кажется, эти имена появились в докладе для оправдания всех этих проверок. Но в реальности ни про какие сети, ни про какие посольства, о которых он там заикался, мы ничего не знаем. И более того, эти претензии не подтверждаются какими-либо документами из прокуратуры. Среди тех документов, что мы получали из его ведомства, ничего подобного нет. Так что про кого он там говорил – нам не ясно.
Если речь идет, например, о правозащитных сетях, то в этом нет ничего незаконного. Более того, любая общественная организация развитой сетью может только гордиться. Как это может быть связано с нарушением законодательства – неясно.
Предположим, что вашей работе новый закон об «НКО-иностранных агентах» в итоге не нанесет ущерба, кроме уже названного, и вам удастся вернуться к работе с прежней эффективностью. Как скоро, после того как вы оправитесь, последует новый закон, который будет запрещать уже найденные вами пути выживания?
Не думаю, что такой закон скоро появится. Я просто не представляю, какой нужно принять закон, который бы и то, что мы сейчас делаем – запретил. Отменяющий и российское финансирование для НКО, так что ли? Это тяжело себе представить.
Вообще, тяжело представить теперь, к чему еще они могут придраться. Еще что-то запретить – это будет уже совсем перебор.
Скорее они будут пытаться действовать иным путем. Будут ухудшать рабочий климат, будут мешать проверками, напрягать, иначе говоря, в повседневной жизни. Будут пытаться информационно подгадить и так далее. Тактика, думаю, будет такая.
И начнется это, примерно, через год. До этого они будут присматриваться.
Но, в любом случае, вы не ждете, что от вас отстанут.
Конечно, нет. Они будут давить на организацию, пока организация не сдастся. Все это выльется, в итоге, полагаю, в нечто вялотекущее.
