Так вышло, что в самый разгар очередного обострения ситуации вокруг Украины я оказался вне Москвы. В настоящей России, где только снег, маленькие города, живущие свою человеческую жизнь, леса и пилорамы при лесах, от которых маленькие города кормятся. Накануне отъезда казалось, что всё там немного успокоилось, зато когда садился в поезд, успел просмотреть новости: началась эвакуация жителей Донбасса в Россию, и всякому ведь понятно, что это значит. Это значит, что в любую минуту настоящая война может потеснить гибридную. И вместо пересказов речей политиков, обвиняющих друг друга во всех смертных грехах, начнется отсчет трупов. И слова перестанут хоть что-нибудь значить.
Сидя в Москве, мониторя новостные ленты, разговаривая с журналистами и политологами, думаешь, что ничего важнее нет. Да ведь и правда — ничего важнее нет. Что может быть важнее войны?
А потом интернет исчезает, и вся большая политика исчезает вместе с ним. Остаются только самые обыкновенные люди, хмурые и замкнутые (вопреки стереотипам это, кстати, редкость), или наоборот — доброжелательные, открытые, готовые помочь. И уж конечно, готовые поддержать любой разговор.
Следующие ниже заметки не претендуют на репрезентативность — я не социолог. Я просто болтал с разными встречными или прислушивался к тому, о чем они между собой болтали. По московской привычке искал хоть какого-нибудь внимания к большим новостям. Не нашел. А люди самые разные.
Вот немолодая уже библиотекарша в маленьком городке. Гостеприимная, чаем всё рвалась напоить, а я опаздывал, к сожалению, идти должен был, еле вырвался (искренне жалею, что вырвался, пришлось). Соскучилась, похоже, по собеседнику, готовому слушать. Успела рассказать многое. Про царскую ссылку — леса ведь вокруг, снега, при царях кого только сюда не ссылали. Неплохо, сообщила, жилось ссыльным. Про советские лагеря — и лагерей вокруг хватало тоже. В лагерях жилось похуже, зато умиралось легко. Про советское время — отличное было время. Тут есть некоторое противоречие, но она его, кажется, не заметила.
И под конец, совсем меня ошарашив:
— А вообще я никогда не думала, что снова в России будут политзаключенные. И что законов таких напринимают, из-за которых думать придется, что можно сказать, а что нельзя. Я-то пожила уже, а вот вы, молодые, как вам жить?
Приятно, когда тебя записывают в молодежь, но разговор ведь длится:
— А знаете такого поэта — Николая Алексеевича Некрасова?
Вот сейчас обидно было. Знаю такого поэта.
— А знаете, почему его юбилей замалчивают? Ему 200 лет исполнилось, а по телевизору про него ни словечка. Кого только не показывают, а тут национальный гений, 200 лет — и тишина. Знаете, почему?
— Почему?
— Да потому что все его стихи опять так читаются, как будто про нас написаны. «Размышления у парадного подъезда» помните?
Помню, конечно, помню.
Стремительная бизнес-вумен, пытающаяся хоть как-то оживить умирающий поселок, где от предков остались невероятной красоты храмы, не вовсе еще развалившиеся. Работяга с пилорамы, подрабатывающий таксистом, потому что платят на пилораме мало. Короли ночного бара — вахтовики, вернувшиеся из краев еще более заснеженных, оттуда, где качают нефть…
Есть что-то общее в этих разговорах. Все, например, не без теплоты вспоминают Советский Союз. Но — наверное, обитатели Кремля опечалились бы, будь им дело до настоящих людей из настоящей России, — тоскуют они вовсе не по имперскому величию. Просто их жизнь, оказывается, была разнообразнее тогда.
(Здесь ремарка: для меня всегда была большой загадкой природа этой ностальгии, мощь которой недооценили те, кто пытался и в девяностые, и позже вернуть Россию в человеческую жизнь, и которую так ловко оседлали нынешние наши хозяева. Вроде бы, очевидно, что без Союза — лучше; аргументами «за» — и ассортимент продуктовых магазинов даже в этих краях, и репертуар книжных, — кому что ближе. Что ж, не исключено, что это и есть вариант разгадки.)
Никто не вспоминает про глобальную политику и про то, что нас уважали, то есть боялись. Вспоминают простые вещи. «Вот здесь — видите? — был лимонадный завод. Да, у нас! А какую газировку делали! Из области к нам ездили за нашей газировкой!»
Лимонадный завод. Фабрика по производству гармоней (честное слово, не вру). Пристань. Дом культуры.
Вместо лимонадного завода — хмурые руины. Пристань в запустении, потому что корабли никуда не ходят больше. В доме культуры — «Магнит» или «Пятерочка». В окрестностях — только пилорамы. Хотя, конечно, в «Пятерочке» даже и здесь такое изобилие, которое в советские времена не снилось небожителям, допущенным к обкомовскому буфету.
И все — ну или почти все — сильно не любят нынешнюю власть. Вождя без почтения называют «Вовой», и, похоже, им самим кажется, что это Вова развалил их Союз, закрыл лимонадный завод и понастроил пилорам, продукцию которых скупают алчные китайцы. Засиделся вождь на троне, прочих вождей не то чтобы позабыли, но они отодвинулись куда-то в область преданий. Кажется, Сталин бывал здесь в ссылке. И кто-то из Романовых. До 1613-го, конечно. Или после 1917-го? Не важно, давно, а теперь Вова. И руины.
Последняя надежда отыскать следы большой политики — еще один таксист. Нам ли не знать, что всякий таксист — знаток дипломатических тайн и готовый тренер сборной по футболу? Но нет, тоже облом. Начинает с рассказа о каком-то чудодейственном лекарстве для спины. Это, кстати, тревожный симптом, и точно: следующая тема — Гитлер: «Гитлер был во многом прав». Деталей воспроизводить не буду, чтобы у досужего какого-нибудь следователя не возникло соблазна отыскать таксиста и покарать за реабилитацию нацизма. Кто нас теперь читает, кроме следователей?
Впрочем, и Гитлер — еще не конечная точка маршрута. Расплачиваться приходится под разговоры о том, что Земля-то на самом деле плоская, про это и ролик в интернете есть. А власти скрывают. Ну, в общем, всё логично.
Социологи из ВЦИОМа говорят, что 75 % россиян (почему не 175?) одобряют финансовую помощь беженцам с Донбасса. Мудрые старцы на заседании Совбеза тоже утверждают, будто весь наш народ за признание республик. Не знаю, где он. Не видел. Чья это война? Ничья.
Хотя ничьей, конечно, не получится, в перспективе всё равно проигрыш.
Повезло мне только на обратном пути. В купе загрузился плотный мужчина, увидел над дверью телевизор (поезд модный, прогресс не стоит на месте). Обрадовался: «Знаете ведь, война! Украина опять напала! Людей вывозят. Вы не против телевизор посмотреть? Только Первый канал, новости. Узнаем, что там, и всё».
Я не против, судьба против. Величественная проводница сообщает, что телевизор не работает. И слава Богу. Спутник мой огорчается: «Братские народы! И что они делить хотят? Это все олигархи, я думаю».
Впрочем, выясняется постепенно, что человек он хороший и добрый. Тоскует по Союзу слегка. Работает на пилораме. Да и где еще, если Вова всё развалил?
