Сенатор Елена Мизулина вместе с коллегами по Совфеду внесла в Госдуму законопроект, предлагающий изменить правила работы органов опеки и изъятия детей из семьи. По словам авторов инициативы, поправки будут направлены «на защиту прав семьи и детей».
Из измененного проекта убрали одно из главных положений — «Способы воспитания детей должны исключать пренебрежительное, жестокое, грубое и унижающие человеческое достоинство обращение», — по которому можно классифицировать побои и психологическое насилие. Правозащитники опасаются, что в законе появится так называемая «презумпция добросовестности родителей», что повлечет за собой трудности в защите детей.
Елизавета Антонова обсудила ситуацию с практикующей правозащитницей, сотрудничающей с Кризисным центром для женщин и детей, специалистом по семейному праву Галиной Ибряновой.
— Насколько вообще актуальны вносимые поправки?
— На мой взгляд, уважаемым авторам законопроекта стоило бы сосредоточить свои силы и направить их на решение более актуальных проблем. Например, на решение вопроса об исполнении решений суда об определении места жительства ребенка, о более эффективной системе взыскания задолженности по алиментам. Стоило бы задуматься и о защите детей в действительно тяжелых кризисных ситуациях в семье или в специализированных учреждениях.
— Зачем вводить термин «добросовестность родителей»? Повысит ли он риски для детей, у которых проблемные родители?
— Сам термин «добросовестность родителей» — неплохой, но в том контексте, в котором он фигурирует в законопроекте, он повысит риски для детей. Почему? Потому что взять хотя бы обновленный пункт 3 статьи 1:
«Регулирование семейных отношений осуществляется в соответствии с принципами добровольности брачного союза мужчины и женщины, … обеспечения приоритетной защиты прав и законных интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи, недопустимости разрушения или создания угрозы разрушения семьи вопреки воле ее членов, в том числе в случае защиты прав и законных интересов отдельных членов семьи, которые в силу беспомощного состояния или возраста не могут защитить себя самостоятельно».
Я эту формулировку перечитывала раз десять. То есть получается, что мы не можем обеспечить безопасность ребенка, защитить его от жестокого обращения в семье, так как это создает «угрозу разрушения семьи» вопреки воле членов. Подразумевается, конечно, взрослых членов семьи. То есть у нас малолетние дети и так находятся в зависимом положении, и мы перекрываем им последнюю возможность быть защищенными от жестоких родителей.
— Другие правозащитники обсуждали уже формулировку статьи 56…
— Для меня совсем не понятно, почему убрали старые формулировки статьи 56. Она говорит нам о том (в действующей редакции), что «Любое лицо (гражданин это, или организация, или должностное лицо), когда оно узнает, что жизни и здоровью ребенка что-то угрожает, — обязано сообщить об этом в органы опеки».
Эту формулировку исключают, и она остается в следующем виде: «Граждане должны сообщить в органы опеки, если дети остались без попечения родителей». То есть если дома происходит что-то из ряда вон выходящее — родители избивают своего ребенка или ребенок подвергается иному жестокому обращению, или в его отношении происходят другие противоправные действия, — то, по логике законодателей, сообщать никуда не надо. Я понимаю, что большое количество людей являются добросовестными родителями. И никто не оспаривает их добросовестности. Не надо специально вводить этот термин, чтобы ее подтвердить.
— Новая редакция также изменяет механизм изъятия детей из семьи. Как это скажется на будущих эксцессах?
— В Семейном кодексе те нормы, которые сейчас хотят отменить, призваны защищать детей от недобросовестных родителей. Инициаторы законопроекта предлагают осуществлять такую процедуру только через суд и только через лишение родительских прав или ограничения в родительских правах.
Видимо, уважаемые депутаты нечасто бывают в суде и не знают, как рассматриваются дела. Дела о лишении родительских прав рассматриваются от полугода до года. Если ребенку что-то угрожает, он что — будет ждать от полугода, когда его заберут от тиранов? От тех, кто не кормит его, не заботится о нем? Что делать маленькому человеку в такой ситуации? Он выживет за эти полгода вообще? Я очень в этом сомневаюсь.
— Какие еще статьи у вас как адвоката вызывают вопросы и опасения?
— У меня как у адвоката очень много вопросов. Почему не решаются реальные проблемы? Например, многомиллионные долги по алиментам. Ранее наши законодатели снизили размер неустойки по долгам по алиментам с 0,5 % до 0,1 %. Позволили применять 333 статью Гражданского кодекса РФ и так еще больше снижать долги за неустойку. Еще играет роль одна проблема — это отсутствие эффективных механизмов для привлечения к ответственности должника: пока он не будет ознакомлен с нормами о его ответственности за нарушение обязательств по оплате алиментов, его не привлечь.
Еще вызывает вопрос новая редакция 63 статьи Семейного кодекса, которую предлагают авторы проекта: «Родители несут ответственность за воспитание своих детей, за обеспечение в пределах своих способностей и финансовых возможностей условий жизни для развития детей». Мои клиенты часто сталкиваются со злостными неплательщиками алиментов, которые говорят: «У меня нет возможности». Ранняя редакция закона говорила о том, что родители обязаны обеспечивать детей всем необходимым. А сейчас получается, что они будут обеспечивать, если у них есть способность на это и возможность. А что будет кушать такой ребенок?
— Есть ли какие-то, возможно, позитивные вещи в новом законопроекте?
— Есть, конечно, в этом законопроекте вещи, которые должны облегчить жизнь ребенку: например, не подавать нотариальное разрешение, чтобы ребенок жил у бабушки с дедушкой. Но здесь тоже могут быть перекосы. Действительно, родители сейчас много работают и нужно, чтобы у бабушки с дедушкой были полномочия, чтобы обратиться в больницу, например. Часто так бывает, что родители куда-то уезжают, и этот механизм позволит решить эту проблему. Но это нововведение может быть использовано недобросовестным родителем в ситуации, когда дети становятся разменной монетой в конфликтных отношениях между родителями.
— В чем главная опасность новой редакции этой статьи?
— Я вижу опасность в тех формулировках, которые предложены в законопроекте. Пройдет суд между родителями об определении места жительства ребенка, и родитель, с которым суд оставил ребенка фактически, передаст его на попечение бабушки и дедушки. В то время как другой родитель имеет преимущественное право на общение с ребенком.
— Почему назрели поправки в Семейный кодекс? Связано ли это с демографической политикой властей?
— Я не могу точно ответить на этот вопрос… Нас всё время пугают ювенальной юстицией, не зная самого термина «ювенальная юстиция». Это право, которое защищает ребенка. В этом нет ничего плохого. Но у нас решили, что это «то самое плохое, что может прийти к нам из-за рубежа».
Как будто ребенка забирают из семьи за какие-то малые вещи. Но это не так: у государства нет таких финансовых возможностей для обеспечения детских учреждений, чтобы бездумно забирать детей из семьи без серьезных оснований. Каждый день по телевизору показывают ролики о сборе средств на операции и лекарства, необходимые детям.
Чтобы не бояться ювенальной юстиции, нужно, чтобы она действительно была правосудием для несовершеннолетних и чтобы отдельные чиновники, злоупотребляющие своими правами, изымающие детей без веских оснований, не дискредитировали само это понятие. Для этого не нужно отменять нормы, призванные защищать права детей, а нужно сделать так, чтобы таких злоупотреблений стало меньше, отрегулировать деятельность системы защиты детей. Ведь всё самое страшное для ребенка может произойти в семье. Потому что от проблем в школе, от проблем на улице его могут защитить именно родители, а вот от проблем с родителями, от жестокого обращения, если примут поправки, никто эффективно защитить ребенка уже не сможет.
